Михаил Попов - Колыбель
— Я предлагаю революционное предложение, прорыв в двухсторонних отношениях. Давайте начнем в целом сближение культур наших стран.
Троица молчала, потому что ничего не понимала.
— Мы хотим получше узнать, чем дышит простой колхозник. Вы наверняка тоже хотели бы узнать, как живут простые вавилонцы. Вообще, мы редко встречаемся. У нас ведь общие корни, а значит, и общая культура. Политические различия — это наносное!
— Что такое культура? — осторожно спросил Дэн.
— Как вам попроще… Культура — это сказки, легенды, тосты… песни и танцы… И вы, и мы думаем, откуда пошла есть убудская земля… В конце концов, — глаза его величества загорелись, ему очень понравилась внезапно явившаяся мысль, — спорт! Давайте устроим олимпиаду.
Послы опять засобирались на консультацию.
— И скажите вашему Председателю, что если он не пойдет на культурное сближение, я велю удвоить количество пугал и прекращу всякую торговлю.
9
В ожидании возвращения челночного посольства его величество велел собраться на вавилонской площади всем маршалам.
Собрались.
Какая все–таки дубиноголовая публика, вздохнул верховный главнокомандующий после смотра. Утешаться оставалось только тем, что у Председателя публика в массе того же пошиба, да еще к тому же и голодная.
— Займемся строевой подготовкой!
В армии его величество не служил, его представления об армейском порядке исчерпывались скудными наблюдениями, сделанными на лейтенантских сборах. Впрочем, он и не рассчитывал поразить послов уровнем специальной подготовки своих вооруженных сил, достаточно будет им узнать, что силы такие в наличии и к чему–то готовятся.
Поднимая пыль, маршальская дюжина месила белую песчаную лысину столичного холма, кое–как удерживая на плече выданные дрючки.
— Отныне запрещаю вам с ними расставаться. Всегда должны быть под рукой, я их впишу вам каждому в военный билет. Не выпускать из рук, даже когда получаете свои пять горячих за провинность. Что тебе?
Афраний опустил глаза знакомым манером.
— Ней, будешь за старшего, чтобы пыль у меня не садилась!
Начальник тайной стражи сообщил: кто–то в ночное время посещает то место берега, где под водой лежит тот самый катер. И если присмотреться к следам на песке, то, возможно, и сам катер.
— Ничего себе!
Афраний возразил: все, что ночной гость добывает из–под воды, он оставляет именно себе.
— На кого думаешь?
Чего тут было думать — конечно, это люди из Колхозии.
— Опять Петроний?
Зачем и спрашивать? Таких, кто умеет нырять, на острове всего двое.
Петрония пугнули в прошлый раз, и он вряд ли снова сунется. Тогда что же получается? А может, он не может отказать Председателю? А что ему Председатель, если он сидит в пещере?
— Устроим засаду, Афраний.
Тот вздохнул, очень уж не любили убудцы ночных выходов за пределы хутора.
— Не бойся, я сам с вами пойду. И возьмем не только Фуше и Пинкертона, а Янгуса и пару маршалов. Нас будет много и с палками.
Если удастся поймать самого Председателя, это… Его величество даже заулыбался от нахлынувших мыслей:
Неужели сам сунулся?! Такой риск! А что ему еще делать?! Крокодил не ловится, не растет кокос! Без горючки ему не выжечь колоду. Тупые камни в руках тупых крестьян — сизифова технология. А переговоры идут туго, олимпиады он боится. Что такое олимпиада для него? Десятки контактов колхозников с сытыми вавилонцами, брожение умов, если они у них не отсохли на коммунистическом пайке, и бунт как результат. А тут мы въезжаем с полными подносами. Противоестественный режим голодного желудка свергается.
До вечера послы не вернулись, и его величество утвердился в мысли, что Председатель, в самом деле очень опасаясь контактов голодных глаз своих работяг с сытыми видами вавилонской жизни, решил попробовать другой путь достижения заветной цели. С помощью ворованного алкоголя.
Луна выглянула — и вся сложно устроенная Убудь, и полоса песчаного берега, и водная гладь — все преобразилось в ее мертвенно–торжественном свете. Луна нынче трудилась так, словно с ней было договорено заранее. И маршалы, и шпионы поглядывали на сияющий диск с несомненным почтением.
Может, убудцы обычно не ходят в ночь, потому что боятся луны?
Сейчас они лежат рядом, вроде бы и неподвижно, и бесшумно, как и положено в засаде, а вместе с тем очень ощущается, что удерживаются на месте только силою почтения к господину царю.
Пусть так.
Ти–ихо.
Море помалкивало, словно и оно вступило в сговор с залегшими, признавая катер за вавилонским правителем. На пятьдесят шагов вправо и влево — картина ровного, голого, равномерно освещенного берега.
Если нарушитель появится, то не по пляжу попрется, а по пальмовому лесу — и выйдет к воде напротив места залегания катера. Засада устроилась чуть в сторонке, чтобы гость не наткнулся на нее до того, как совершит преступление. Пусть для начала сплавает и выйдет с бутылками на песочек. А там уж…
А если Председатель возьмет с собой кого–нибудь? Смысл? Нырять они не будут, только шум создавать. А добытое вполне под силу унести и одному человеку.
Да, луна! Загадочна, сияет, своеобразный рисунок на ней. Как к звездам, так и к ней у Дениса в прежней жизни не было пристального интереса. Теперь есть, да что в нем толку. Если долго на нее пялиться, появляется ощущение, что она вроде как звучит, похоже на тончайший шум крови в голове. Как будто тамошнее серебро чуть напряжено, по нему запущен бледный, холодноватый ток. И глаза устают.
Чу!
Сразу стало понятно — все переменилось! Что переменилось?! Луна, песок, море — все прежнее, но какое–то движение в атмосфере ночи.
Идут?!
Но почему сразу и очень ясно — это не инженер?
И не только потому, что новизна проникает в ночь не со стороны враждебного царства.
Вот оно что!
Матка Бозка!
Справа, метрах в сорока, там, где между пальмовой стеной и мелким бесшумным прибоем торчало несколько валунов, показалась движущаяся фигура.
Не человеческая!
И огромная!
Нет, не огромная, но большая. Со льва средних размеров. Не лев все же, но четвероногое, косматое. Движется, попадая то в тень, то на лунное пятно, то за валун — к воде.
Кто–то из маршалов тихо крякнул от ужаса, Денис прошипел, злее и тише змеи, но, кажется, здешнее тишайшее шевеление стало там, у валунов, внятно.
Остановилось.
Если повернется в их сторону… Если просто повернет косматую башку…
Равновесие на разрыв аорты продолжалось всего несколько секунд. Медленно переливающееся тенями и серебром существо вошло в воду, и, погрузившись сообразно своему сложению, поплыло, мощно волнуя поверхность.
Убудь твою мать!
Его величество поглядел по сторонам. И не обнаружил подле себя ни маршалов, ни придворных. Они сорвались и улепетнули, не оставив после себя даже звуков
Не гайдуки, а говнюки!
Вот тебе и остров, на котором нет опасных животных. Не зря эти бараны не любят ночное время.
Его величество вдруг представил, что лес наполнен подобного рода существами, и снисходительное презрение к свитским бездельникам сменилось переживаниями другого рода. Он припал к песку, прислушиваясь и даже принюхиваясь, что было совсем уж при его данных излишне. Он бы посмеялся над собой, да только ему не смеялось.
Вообще, похоже, что существо какое–то одиночное. Но если вдуматься, то это еще страшнее — получается, что оно какого–то особого рода существо. Пусть бы просто ночной хищник. Даже крупный. Хотя что это я, одернул он себя. Если это ночной хищник, то охотится он или на коров, или на заплутавших в лесу людей. Кротами такому не прокормиться.
Лучше бы, конечно, чтобы на коров. Но Денис не мог припомнить жалоб подданных на то, что ночные хищники по ночам подкапывают ограды загонов…
За спиной в тени деревьев раздался множественный шорох. Его величество облился потом, причем ему стало казаться, что он стал куда заметнее, лунный свет разлился и заиграл на влажной коже.
Шорох повторился, и такое впечатление — ближе к месту царской лежки!
В голове Дениса нарисовалась карта троп в этой части острова. Получалось так, что шорох этот располагался как раз на пути от царя к Вавилону.
Скорее всего, существо не одиночное, их не бывает в природе. Это самка морского льва! И сейчас она заголосит, призывая из воды спутника жизни.
То, что никто никогда здесь не слыхал ночных воплей, его величеству не пришло в голову. В нее вообще ничего не могло прийти, там царила паника во весь объем.
Но выход из ситуации нашелся. Тут ведь буквально в ста шагах холм Параши. Присмотревшись, не движется ли поблизости какая–нибудь тень, не шебуршит ли, Денис с низкого старта рванул на прежнее свое место жительства.
