Владимир Романовский - Русский боевик
Некрасов зашел в отведенный ему номер, беззаботно потянулся, поднял шторы, полюбовался дождем, повернулся к окну спиной, и только после этого увидел сидящую в кресле по соседству с телевизором Амалию. Вздрогнув и побледнев, он переместился к постели и сел на нее — подальше от гостьи.
— Что вам от меня нужно?
— Не сердитесь, — попросила Амалия. — Мне просто интересно. Почему вы уехали из Москвы?
— Мне там не понравилось.
— Нет, дело не в этом.
— Если знаете, зачем же спрашивать?
— Вы думаете, в Новгороде вас не найдут?
— Кому нужно, прекрасно знают, что я в Новгороде. Мне не хотелось им мозолить глаза, вот и все.
— Что ж, — Амалия поднялась и улыбнулась — грустно и презрительно. — Моя сестра знала, что мы здесь с вами увидимся. Я спросила ее, что вам передать. Она попросила меня подарить вам розу. Просьбу я выполнила, и я удаляюсь.
— Постойте, — сказал Некрасов, вскакивая на ноги.
Зацепившись за угол постели, он потерял равновесие, припал на одно колено, рукой оперся о постель. Когда он снова поднял голову, Амалии в номере не было.
— Да постойте же! — крикнул он. — Мне нужно кое-что вам… Ну вот.
— Я слушаю, — сказала Амалия.
Некрасов завертел головой. Теперь она стояла у открытой двери в ванную, касаясь плечом косяка. Ванную и входную дверь разделяли метров семь.
— Пожалуйста, выслушайте меня.
— Говорите.
Некоторое время он молчал. Чего это я перед ней оправдываюсь, подумал он. И потом вспомнил — почему.
— Я виноват перед вашей сестрой. И как человек, и как законник. Я мог отказаться от дела ее мужа, я мог доказать его невиновность. Я не сделал ни того, ни другого, несмотря на то, что обещал ей, что его освободят. Но, видите ли, я тоже человек.
— То есть, вы имеете право на слабость, — подсказала насмешливо Амалия.
— Слабость? Возможно, это была слабость. Да. Большинство людей идет на поводу у слабостей. Слабость заставила мужа вашей сестры повседневно нарушать закон, слабость дала ему богатство и власть. Он мог бы пересилить себя и жить достойно, но он этого не сделал. Моя слабость заставила меня в свое время окончить юридический факультет — мне нравится юриспруденция. И когда мой клиент решил, что его репутация важнее моей, слабость сыграла со мной недобрую шутку. Мне показалось, что меня оскорбляют.
— Это как же?
— Есть на свете люди, считающие, что то, что они делают, безусловно важнее того, что делают другие.
— Таких большинство.
— Да. Но некоторые из них почему-то уверены, что другие с ними согласны. Муж вашей сестры считал, что я думаю — проследите за ходом мысли — я, Некрасов, думаю, что его, мужа, занятия важнее моих. Что я у него на побегушках. Я объяснил ему после того, как он признался мне во всем, что…
— Вы до этого не знали?
— Что он нарушает закон? Помилуйте, один из заправил Тепедии — было бы удивительно, если бы он не нарушал закон. Знал, конечно. Но о его связях с Чечней я действительно не знал, и считал, что то, что о нем говорят — сплетни. И собирался доказывать это в суде. И в ходе процесса, на третий день уже, он мне все рассказал. У меня был выбор — сохранить репутацию честного законника или стать, пусть знаменитым, но шутом от юриспруденции. Я выбрал первое.
— Все это ерунда, — сказала Амалия.
— Ну, если вы хотите так думать…
Она подошла к нему, взяла его за шею, и поцеловала в губы. А потом подмигнула.
— Это от меня лично, — сказала она.
Оторопевший Некрасов посмотрел на нее дико, потом поводил глазами по номеру и вдруг обнаружил розу — на этот раз чайную — в нагрудном кармане своего пиджака. Ему подумалось, что выглядит он в данный момент глупо — стоит столбом и смотрит на розу в кармане. Он вытащил розу со второй попытки — на стебле оказались шипы, роза застряла, стала колоться и рвать подкладку — и перевел взгляд на Амалию. То есть, он хотел перевести его на Амалию. А на самом деле Амалия снова исчезла. Некрасов посмотрел по сторонам и даже заглянул под кровать. Заскочил в ванную. Никого. Сев на постель, он положил розу рядом с собой и глубоко вздохнул. Нужно было принять душ и переодеться.
* * *— Вот там, и там, — сказал Милн Эдуарду, передавая ему бинокль.
Эдуард, стоя в тени, в двух метрах от окна, посмотрел. Да — люди в хаки, человек пять, бродят вдоль кромки хилого леса. Один из них, возможно командир смены, посматривает в полевой бинокль.
— А ночью? — спросил Эдуард.
— Ночью они скорее всего перемещаются ближе к реке. Ночное виденье, по последнему слову техники. Ольшевский был совершенно прав.
— Но Демичев ему сказал…
— Демичев может и не знать. Демичев из армии ушел давно, он обыкновенный областного масштаба бюрократ. Это Вадим. И именно Вадим убил Ольшевского.
— С другой стороны тоже самое?
— Да.
— Может, откроем огонь первыми?
Милн даже рассмеялся.
— Дружба народов и разведок, — сказал он. — Из чего мы его откроем? Из пукалок наших, или отберем металлолом у кого-нибудь из тех, кто тут в хаки бегает по гостинице? Кроме того, я не снайпер. И подозреваю что вы тоже не снайпер. На таком расстоянии мы ни в кого не попадем, разве что в белку, случайно, если они тут водятся.
— Можно уйти.
— Да, — сказал Милн. — Уйти всегда можно. Хоть сейчас. Это не сложно — когда ты один. Но с вами дама, не так ли.
— А вы почему не уходите?
Милн строго посмотрел на него.
— Не забывайтесь, Чехов. Во-первых, меня лично пригласил Демичев. Во-вторых, откуда вам знать, может, я здесь на задании.
— В этом я не сомневаюсь.
— И не надо. В третьих, у меня за время моего здесь пребывания появились незакрытые счеты.
— И вы привыкли по счетам платить, — предположил Эдуард.
— Нет, не в этом дело.
— А в чем же?
— Не скажу. Но ваше положение еще забавнее моего. Знаете почему?
— Почему же?
— Потому что Ольшевский приехал не один, а привез команду. Что и было справедливо отмечено в общем разговоре. И теперь эту команду представляете вы. Насколько я понял из всей предыдущей трепотни, от Ольшевского ждали, что он даст согласие на постепенное присоединение Ленинградской Области к авантюре. Ольшевский согласия не дал — может не успел, может не хотел, а скорее всего отказал, после чего случилось то, что случилось. Дадите ли это согласие вы?
— Я не уполномочен решать…
— Сегодня вечером вас уполномочат.
— Меня будут шантажировать?
— Не знаю. Но на всякий случай я буду рядом. Можете на меня рассчитывать. Я не часто такое говорю людям. Вы тронуты?
— Весьма. Чего Демичев хочет от вас?
— Ну, это просто. По старой дружбе — он пригласил меня на роль американского наблюдателя. Я слежу за событиями, запоминаю, может даже записываю, и, возможно, гарантирую нейтралитет Соединенных Штатов.
— Передаете сведения?
— Каким образом? — удивился Милн. — А, да, ночью выхожу на крышу отеля и кричу по направлению пролетающего спутника. Не говорите глупости, Чехов. Лучше скажите, могу ли я рассчитывать на вас?
— В каком смысле?
— Мне, как и вам, вовсе не хочется быть убитым.
Эдуард отдал Милну бинокль.
— Можете, — нехотя сказал он. — Может, просто повяжем Вадима, и пусть он нам обеспечит безопасное отступление?
— Не думаю, что Вадим не предусмотрел этот вариант.
— Да, вы правы.
* * *Как и в прошлый раз, охранник принял Демичева за помощника главного режиссера, а Некрасова, Марианну и Амалию — за статистов, хотя никакого сходства между помощником и Демичевым не было. Скандал, на который рассчитывали Демичев и Вадим в связи с утренней передачей, не состоялся — в основном из-за электроаварии в области. Людей, имеющих в домах и квартирах автономные генераторы, в области было мало, а сами работники новгородского канала передачу не видели, поскольку вообще редко смотрели эти передачи. Поэтому Демичеву пришлось еще раз прибегнуть к услугам Амалии.
Прибывшие беспрепятственно прошли в студию под номером восемь, где их уже ждала Людмила — накрашенная эффектно, подтянутая, с дежурной телевизионной улыбкой. Операторы заняли позиции за двумя камерами. Демичев и Вадим действовали по плану, без отклонений — если первая передача дана была, пусть и негласно, в записи, вторую, во избежание подозрений и для разнообразия предполагалось сделать прямым эфиром — минус обычные секунды задержки для убирания несанкционированных высказываний на неудобные темы и мата.
Людмила элегантно свела колени вместе и отвела ступни в сторону.
— Итак, сегодня мы предлагаем вашему вниманию дискуссию на тему экономического кризиса, — сказала она таким тоном, будто рекламировала изящное нижнее белье. — У нас в гостях ведущий новгородский экономист Сергей Некрасов, а также один из самых уважаемых новгородских историков Марианна Иванова. Здравствуйте, Сергей Андреевич, здравствуйте, Марианна Евдокимовна.
