Кристофер Ишервуд - Труды и дни мистера Норриса
— Все на свете подлежит обсуждению — как же иначе? Но для начала мне хотелось бы кое в чем разобраться. Например…
Артур поднял ухоженную белую ладошку:
— Прошу вас, Уильям, только не сейчас.
— Только один вопрос: почему я должен…
— Я не могу сейчас вдаваться в какие бы то ни было подробности, — твердо прервал меня Артур. — Просто не имею на это права.
И словно бы испугавшись не выдержать искушения и все ж таки выболтать лишнее, он подозвал официанта и попросил его нас рассчитать.
Большую часть следующей недели Артур ни словом не обмолвился о своем таинственном швейцарском прожекте. Я также проявил чудеса выдержки и ни разу ему об этом не напомнил; может статься, подобно множеству других его столь же блистательных замыслов, и этот тоже просто-напросто вылетел у него из головы. К тому же были вещи и более насущные. Рождество было уже на носу, скоро кончится год; но, насколько мне было известно, он не сделал ничего, чтобы хоть как-то облегчить себе путь к спасению. Когда я спрашивал его об этом, он напускал туману. Когда я убеждал его в необходимости предпринять хоть какие-то шаги, он делался уклончив. Казалось, он впал в опаснейшее в его положении состояние инерции. Он явно недооценивал мстительности Шмидта и того вреда, который Шмидт был в состоянии ему причинить. Я же волей-неволей смотрел на вещи куда более трезво. У меня все еще стояла перед глазами та более чем зловещая гримаса, которую я видел на лице бывшего секретаря. Артурова беззаботность порой приводила меня едва ли не в бешенство.
— Ради бога, мальчик мой, только не переживайте, — с отсутствующим видом бормотал он, рассеянно, чуть-чуть, как бабочка крыльями, пальпируя края своего сногсшибательного парика. — Довлеет дневи злоба его, вы же понимаете… Н-да.
— Придет такой день, — парировал я, — которому довлеть будут два-три года отсидки.
На следующее утро мой мрачный прогноз получил вполне весомое подтверждение.
Я, как обычно, сидел у Артура в комнате, принимая посильное участие в процедуре его утреннего туалета, — и тут зазвонил телефон.
— Мальчик мой, не будете ли вы так добры узнать, кто там на проводе? — с пуховкой в руке сказал Артур. Он пользовался малейшим предлогом, чтобы не подходить к телефону. Я поднял трубку.
Секундой позже, прикрыв микрофон рукой, я объявил, не без толики мрачного злорадства:
— Это Шмидт.
— О боже! — Артур подскочил так, словно его мучитель воочию объявился на пороге спальни. Его взгляд заметался и на какую-то долю секунды споткнулся о ножки кровати, так, словно он всерьез прикидывал про себя возможность между ними спрятаться. — Придумайте что-нибудь. Скажите, что меня нет дома…
— Мне кажется, — твердо сказал я, — будет лучше, если вы все-таки поговорите с ним лично. В конце концов, он вас не укусит. Но может быть, мы узнаем, что он намерен делать дальше.
— Ну что ж, если вы так настаиваете, — капризно сказал Артур. — Должен вам заметить, что, с моей точки зрения, в этом не было ровным счетом никакой необходимости.
К аппарату он подошел пугливо, выставив перед собой пуховку, словно щит.
— Да. Да, — ямочка у него на подбородке дернулась в сторону. И тут же нервически оскалился своей обычной львиной гримаской. — Н-нет… да нет же… Но прошу вас, послушайте… Право слово, никак не могу… Ну не могу же, уверяю вас…
Он перешел на жалобный, умоляющий полушепот. И криво уронил трубку на рычаг — с выражением безнадежности и отчаяния на лице:
— Уильям, он бросил трубку.
Его отчаяние было настолько театральным, что я не смог сдержать улыбки.
— Что он вам сказал?
Артур прошел через всю комнату и тяжело опустился на кровать. Вид у него был измученный до крайности. Пальцы его не слушались, и пуховка упала на пол.
— Это, знаете, как глухая кобра, которая не слышит флейты заклинателя…[45] Что за чудовище, а, Уильям! Не дай вам бог когда-нибудь в жизни попасться в лапы такого вот монстра…
— Что он вам сказал?
— Он ограничился угрозами, дорогой мой мальчик. Совершенно несвязными. Мне кажется, он просто хотел напомнить мне о своем существовании. И о том, что вскоре ему потребуется очередная сумма денег. Очень это было жестоко с вашей стороны — заставить меня говорить с ним. Настроение испорчено на весь день. Вот, возьмите меня за руку: дрожит, как лист.
— Но Артур, — я подобрал пуховку с пола и положил ее на туалетный столик. — Пенять-то, собственно, не на кого. Лишнее вам предупреждение, только и всего. Видите, он и в самом деле настроен более чем серьезно. И с этим нужно что-то делать. У вас есть хоть какой-нибудь план? Неужели ничего нельзя предпринять?
Артур с видимым усилием поднялся с места:
— Да-да. Конечно же, вы правы. Жребий брошен. Что-то нужно предпринимать. По большому счету нельзя терять ни минуты. Не будете ли вы так любезны набрать по телефону Fernamt[46] и заказать от моего имени разговор с Парижем? Как вы думаете, час не слишком ранний? Нет…
Я назвал оператору номер, который продиктовал мне Артур, и тактично оставил его наедине с телефоном. Увиделись мы только вечером, как обычно, в ресторане за ужином. Я сразу обратил внимание, что вид у него был куда более бодрый. Он даже предложил заказать вина и, стоило мне чуть помедлить с ответом, тут же заявил, что за всю бутылку он заплатит сам.
— Очень укрепляет силы, — настойчиво добавил он.
Я усмехнулся:
— По-прежнему заботитесь о моем здоровье?
— А вам только бы гадости говорить, — улыбнулся Артур. И от моего предложения внести свою долю отказался наотрез. Когда пару минут спустя я в лоб спросил его о том, как идут дела, он ответил:
— Мой милый мальчик, давайте сперва поужинаем. Прошу вас, только не торопите меня, ладно?
Но даже и тогда, когда ужин был съеден и мы оба заказали кофе (еще одна экстравагантность), Артур, судя по всему, был вовсе не намерен спешить и делиться со мной новостями. Вместо этого его вдруг страшно заинтересовало, что я делал сегодня весь день, какие у меня были ученики, где я обедал и тому подобное.
— Кстати, вы давно не виделись с нашим другом Прегницем?
— Если на то пошло, я зван к нему завтра на чашку чая.
— Да что вы говорите?
Я сдержал улыбку. Не первый день знакомы. Как ни тщательно он силился скрыть некую новую нотку в голосе, она от меня не ускользнула. Итак, мы добрались наконец до главной темы вечера.
— А могу я через вас передать для него информацию?
С Артура в тот момент можно было смело рисовать карикатуру. Мы смотрели друг на друга с видом двух старых знакомых, которые из вечера в вечер пытаются надуть друг друга в карты, притом что игра идет не на деньги. Рассмеялись мы одновременно.
— Так что вам, собственно, — спросил я, — от него нужно?
— Уильям, прошу вас… вы порой так резко ставите вопросы.
— Экономлю время.
— Да-да. Вы, конечно, правы. Как раз сейчас, к сожалению, время играет самую определяющую роль. Ну что ж, давайте скажем так: у меня к нему есть маленькое деловое предложение. Или лучше так: я мог бы обустроить для него кое-какой бизнес, а?
— Да что вы говорите, как мило с вашей стороны!
Артур хихикнул:
— Я вообще человек довольно милый, вы не находите, Уильям? Как жаль, что люди так редко это замечают.
— А что за дело, если не секрет? И — как скоро оно окупится?
— А вот это, как говорится, будем посмотреть.
— И вы, я полагаю, получите свой процент?
— Естественно.
— Солидный процент?
— Если все пойдет как нужно. Да.
— Достаточный для того, чтобы уехать из Германии?
— Что вы, более чем. Хорошенькая, кругленькая такая сумма.
— Что ж, за это и в самом деле стоило выпить, не так ли?
Артур скорчил свою обычную нервическую гримаску и принялся разглядывать ногти:
— К сожалению, существуют небольшие сложности, чисто технического, так сказать, свойства. И мне, как обычно, нужен ваш неоценимый совет.
— Прекрасно! И в чем же эти сложности состоят?
Артур посидел еще немного, явно взвешивая про себя, до какой степени меня стоит посвящать в подробности.
— В первую очередь сложность состоит в том, — сказал он наконец, — что дело это никак нельзя обстряпать в Германии.
— Что так?
— Слишком много лишнего шума. Другой заинтересованной в сделке стороной является весьма известный в Европе деловой человек. Вы, вероятно, отдаете себе отчет в том, что высшие деловые круги представляют собой мирок достаточно узкий. Они там все друг за другом следят. Новости распространяются моментально; и достаточно самого маломальского намека, чтобы всем все стало ясно. Если этот человек приедет в Берлин, здешние акулы будут знать об этом прежде, чем он сойдет с поезда. А тайна в нашем деле — вещь первостепенная.
