Елена Ларина - Мужчина для классной дамы или История Тани Никитиной, родившейся под знаком Рака
Ладно, схожу. Заодно и дома помою – летом окна покрываются серым налетом и тополиным пухом. А возиться с ними даже приятно: сразу видишь результат своего труда. Вода блестит, образуя радужную дорожку на стекле, а сквозь свежевымытое окно весь мир кажется новым и светлым.
Вот я и убедила себя, что это занятие мне нравится. Если не можешь изменить обстоятельства, измени свое отношение к ним.
Сначала был педсовет, на котором постановили, что у меня останется 8 «Б», то есть уже 9 «Б», а в нагрузку мне дают еще два пятых класса и одиннадцатый – преподаватель внезапно ушел из школы, оставив выпускной класс.
Я пробовала отвертеться: «Им же поступать через год! Я не справлюсь!» Но завуч не стала меня слушать. Она резонно заметила, что в любом случае прошлого педагога уже не вернуть, а учить детей надо, и у меня это получится не хуже, чем у любого другого. Наоборот, лучше, потому что администрация и родители крайне довольны моей работой.
Я вышла из школы и медленно побрела к метро. Внезапно меня окликнули:
– Татьяна Александровна, здравствуйте! А я тут… гуляю… – передо мной стоял Арсений.
– Сеня! Здравствуй.
– Вы… свободны сейчас? Можно с вами поговорить?
– Конечно, Сенечка.
– Только не здесь, ладно?
Я с улыбкой смотрела на мальчика. Вот типичное поведение подростка: он хочет, чтобы его считали взрослым, уходит из дома и намерен жить самостоятельно, но, как маленький, боится встречи с учителями, да и самого здания школы…
Со времени нашей последней встречи Арсений, казалось, еще больше похудел и вытянулся. «Про таких говорят – долговязый» – с нежностью подумала я. А ведь я по нему соскучилась. Не просто по «сыну Бориса», а именно по этому нескладному мальчишке…
– Хочешь, зайдем в кафе?
– Ага.
Мы выбрали небольшое кафе и заказали сок. Арсений настоял на том, чтобы самому расплатиться. Он объяснил, что теперь иногда берет деньги у отца:
– После того разговора с вами я понял, что ему важно давать мне деньги, это как забота. А нужно давать другому возможность совершать доброе дело.
– Это сахаджи-йога учит?
– Ну да…
Он подумывает о том, чтобы вернуться домой. Хотя ему больше нравится жить на флэте. Там весело и всегда есть тусовка.
– Понимаете, там всегда можно с кем-нибудь поговорить и тебя выслушают. А не хочешь – можно заниматься своим делом, помолчать. А дома я сижу целый день один…
– Ты же понимаешь, что отец не может уходить с работы рано, у него много обязанностей. Но если ты вернешься, вы можете договориться о том, что в какие-то дни он будет приезжать пораньше или ты будешь присоединяться к нему на работе. Посидишь, поиграешь на компьютере в офисе, посмотришь, что собой представляет папина работа. Как знать, может, ты тоже будешь заниматься бизнесом…
– Наверное, вы правы… Татьянсанна, а я вам звонил. Вы уезжали?
– Да, в Швецию к подруге.
– Ух ты!
Мы поболтали о Стокгольме.
– Ой, Сень, я же совсем забыла: у меня для тебя и для… твоего папы есть сувениры! Поедем ко мне в гости?
– Прямо сейчас?
– Ну конечно! Поехали?
Как удачно, что я приготовила с утра грибной суп и пиццу с курицей! Сейчас покормлю ребенка нормальной домашней едой. Я сама делаю пиццу, потому что у замороженной, продающейся в упаковке, какое-то безвкусное тесто и слишком мало начинки. Да и вообще я не любитель полуфабрикатов.
Арсений ел быстро и жадно. Сказал, что его повседневная еда – быстрорастворимая китайская лапша и супы из пакетиков. Еще мороженое и «сникерсы». Я представила на миг эту «диету» и содрогнулась.
– Вкусно! А что там еще было интересного в Стокгольме, Татьянсанна?
Я задумалась. Что может показаться интересным развитому тринадцатилетнему – нет, уже четырнадцатилетнему подростку?
– Знаешь, есть такой скульптор, Карл Миллес, я была там на его выставке…
– Да я вообще-то в скульптуре не очень – скучно.
– Да ты ж и не видел! Миллес лепит человеческие фигуры, но все пропорции чуть-чуть изменены. Их странные контуры несут какую-то особую магию и эротизм.
Не погладила бы меня за это по головке наш завуч Светлана Анатольевна!
– Хотел бы я увидеть такой эротизм! Прикольно, наверное.
– Я сейчас найду альбом. – Куда же я его положила? – Знаешь, после выставки я еще долго потом бродила по городу и каждого встречного человека представляла в скульптурной группе Миллеса…
Я искала альбом и вспоминала выбранную в подарок Борису небольшую фигурку – репродукцию в бронзе одной из самых известных работ мастера: на протянутой ладони стоит человечек, задрав голову и устремив глаза в небо.
Арсений с интересом осматривал мою квартиру, как мне показалось, с некоторым удивлением. Ну да, не царские палаты.
Пока он рассматривал альбом с фотографиями скульптур, я быстро написала записку Борису:
«Борис, передаю координаты Йоргена – шведского бизнесмена, о котором я говорила по телефону. Он готов вложить деньги в совместный бизнес и заинтересован в поставках своих компьютеров в Россию, но ищет надежного партнера, а я рассказала о тебе, так что они ждут твоего звонка. Желаю тебе счастья! Таня».
В конверт с письмом я вложила визитную карточку шведа.
– Прикольный этот Миллес!
– Я рада, что тебе понравилось. Да, чуть не забыла, я же привезла тебе диски!
– Мне?
Диски со шведской музыкой лежали в дорожной сумке. Там же лежал, завернутый в серебристую упаковочную бумагу, бронзовый человечек. Я не знала, как лучше поступить, передавать Борису подарок или нет, и в конце концов решила оставить человечка у себя. Пусть пока поживет здесь, со мной.
– Держи.
– Спасибо, Татьянсанна.
Арсений повертел диски в руках, хмыкнул и засунул под мышку.
– Ну я пойду, Татьянсанна?
– Сеня, когда увидишься с отцом, передай ему, пожалуйста, эту записку.
– А разве вы не увидитесь сами с ним?
– Я… Я даже не знаю…
– Извините… – Арсений густо покраснел. – Я обязательно передам папе. – Татьянсанна, я вам позвоню еще. Можно?
– Конечно, Сенечка.
Арсений ушел. Получилось, что я невольно дала понять ему, что отношения между мной и Борисом разладились… Всему виной импульс, заставивший меня написать письмо и передать с Арсением. Что, собственно, мешало мне воспользоваться электронной почтой, не вынуждая сына возлюбленного служить почтальоном на добровольных началах? У него и без того сложные отношения с Борисом, а тут еще я лезу…
В таких неприятных, мучительных переживаниях прошел вечер. К тому же я, пытаясь достать книгу с верхней полки, уронила всю стопку, мгновенно рассыпавшуюся по полу… Ну что я за растяпа! Ничего не могу сделать по-человечески! Поднимая книги, я больно ударилась об угол шкафа. Это было последней каплей, и, сидя на полу посреди комнаты, я расплакалась от обиды на предметы, не слушающиеся меня, злости на саму себя и тоски по Борису… Я рыдала в голос как маленькая. Слезы текли и текли, а мое сердце разрывалось от жалости к себе и от любви к Борису. В последнее время я заставляла себя не думать о своих чувствах, и вот теперь они нахлынули с новой силой. Я люблю его, люблю! Несмотря ни на что. И я не могу и не хочу жить без него! Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы мы снова были вместе! Молясь и размазывая по лицу слезы, я заползла на кровать и заснула, обняв подушку, на месте которой я воображалах Бориса, его крепкое, сильное тело…
Если днем, загруженная переводом и школьными делами, я запрещала себе думать о нем, то по ночам мое подсознание сметало все барьеры, и любимый заполнял мои сны. В ночном мире между нами не было обид, конфликтов и недоразумений, мы не боялись проявлять свои чувства. Потрясающие эротические сны возвращали меня в то время, когда у нас все было хорошо. Тем страшнее было пробуждение, и утро стало для меня самым ужасным временем, а первые утренние часы – каторгой.
Я погружалась в работу, отключаясь немного от мыслей о Борисе, но с наступлением вечера опять становилось невыносимо… Я гипнотизировала телефон, моля его, чтобы он позвонил, но аппарат молчал или взрывался трелью, за которой скрывался голос завуча, Катьки или незнакомых людей, перепутавших номер. Как писал Иосиф Бродский:
…Тому, кто не сумел собою заменить весь мир
Обычно остается крутить щербатый телефонный диск,
Как стол на спиритическом сеансе,
Покуда призрак не ответит эхом —
Последним воплем зуммера в ночи…
Правда, современные технологии сменили «щербатый диск» на кнопочки, но суть от этого не меняется… Не в силах вынести молчания телефона или судорожных метаний от звонков посторонних людей, я выходила на улицу, предусмотрительно оставив дома мобильный. Сидя на одной из бесчисленных скамеек Гражданки, я в стотысячный раз перебирала в памяти наши встречи с Борисом, его жесты, взгляды, пытаясь понять, что же я сделала не так… Вернувшись, я первым делом бросалась к дисплею мобильного, но увы. А затем снова наступала ночная пытка снами. И так повторялось день за днем.
