Корбан Эддисон - Слезы темной воды
Кертис если и удивился, то не показал этого:
– Вы хорошо осведомлены.
Афиарех бросил на Дэниела задумчивый взгляд.
– Вы собираете деньги, Кертис? До конца срока у вас два с половиной дня.
– Это не так просто, Ибрахим. Деньги не растут на деревьях. Мы не сможем собрать пять миллионов к понедельнику. Максимум, что мы можем заплатить, это пятьсот тысяч. Есть и хорошая новость: военные согласились отойти, если мы договоримся.
Афиарех закатил глаза:
– Я видел дом капитана и украшения его жены. Я уверен, ваша семья может заплатить намного больше.
Кертиса это не проняло:
– Вы когда-нибудь слышали выражение «время – деньги»? Такие вещи, как недвижимость и частная собственность, для вас бесполезны. Чтобы их перевести в деньги, нужны месяцы. Вы просите наличные. Пятьсот тысяч – это все, что я могу достать. Обещание военных отойти стоит остального.
Афиарех сморщил нос, как будто почувствовал мерзкий запах:
– Не люблю, когда меня обманывают. Ваше предложение отклонено. Работайте лучше.
Без предупреждения пират отключился и покачал головой:
– Твой отец вряд ли нам поможет, капитан. Пожалуй, в следующий раз я буду говорить с твоей женой.
«Ах ты сволочь», – подумал Дэниел, ощущая сильнейшее желание свернуть Афиареху шею. Он представил, как Ванесса сидит в комнате рядом с Кертисом и Ивонной, стараясь не упасть духом. Небрежный отказ пирата от полумиллиона долларов, скорее всего, довел тревогу Ванессы до наивысшей степени. Она ненавидела торговаться. Она была из тех людей, которые либо платят названную цену, либо уходят.
Он сделал вдох и собрался с мыслями. Афиарех умен, он знает цену карт у себя на руках. Он дал понять, что готов получить меньше указанной изначально суммы, но не намекнул, сколько именно, предоставив Кертису делать ставки. И все же было приятно узнать, что военные не станут вмешиваться. Если за дело взялся Кертис, они найдут способ договориться.
Афиарех сел.
– Сколько стоит жизнь? – спросил он, глядя на Дэниела. – Я думал об этом много раз. В детстве я видел один фильм. Родители не хотели, чтобы я его смотрел, но я их не послушался. «Любовь нельзя купить»[27]. Знаешь его?
Дэниел кивнул, но ничего не сказал.
– Мне нравился Роналд, – продолжил Афиарех. – Он знал, чего хотел, и сделал все, чтобы этого добиться, хоть это и погубило его. Девушку он получил. Парадокс. Любовь купить он не мог, но мог купить дружбу. А без этого она никогда его не полюбила бы. Я думаю, что жизнь бесценна, только деньги делают все намного проще.
В животе у пирата заурчало.
– Что у нас на завтрак? – спросил он.
* * *Дэниел услышал звук взлетающих вертолетов, когда они с Квентином убирали со стола. Вскоре последовал грохот реактивных самолетов. Сомалийцы бросились к окнам и стали переговариваться, как день назад. Афиарех проводил биноклем самолеты и велел Дэниелу включить музыку. Пока пел Мик Джаггер, пират вертел в руках спутниковый телефон и смотрел на часы, словно это был хрустальный шар, предсказывающий будущее.
Пару часов спустя Афиарех нажал на кнопку «перезвонить» и поставил телефон на стол в кабинке перед ним и Квентином. «На восточном побережье сейчас уже за полночь», – хотел возразить Дэниел, но непреклонного взгляда пирата оказалось достаточно, чтобы он промолчал.
– Ибрахим, – сказал Кертис бодрым, несмотря на столь поздний час, голосом, – мы ждали вашего звонка. Прошлый наш разговор вы закончили довольно резко.
Пират проворчал:
– Прогресс есть?
– Я ничего не смогу сделать, пока вы не назовете более разумную сумму, – ответил Кертис. – Я вас не обманывал, переговоры с моей стороны ведутся честно. У нас нет пяти миллионов.
В это мгновенье Дэниел услышал звук приближающегося самолета. Вой турбин нарастал, пока не начали дрожать тарелки в раковине. Афиарех поднес телефон к окну, позволяя реву заполнить микрофон. Наконец самолет поднялся обратно в утреннее небо, и в каюте снова стало тихо.
– Что это был за шум? – возмущенно спросил Кертис.
– Это ваши военные усложняют нам жизнь, – ответил пират. – Если хотите, чтобы у нас что-то получилось, заставьте военных убраться.
Кертис заколебался:
– И как мне это сделать?
Афиарех пожал плечами, словно ответ был очевидным:
– Свяжитесь с правительством. Пусть летают где-нибудь в другом месте. Я перезвоню через двадцать минут.
Пират выключил телефон и снова взялся за бинокль. Он произнес несколько фраз на сомалийском, и его люди сгрудились возле окон, наблюдая за небом. Пока пираты отвлеклись, Дэниел наклонился к Квентину и шепнул:
– Как ты?
Квентин тайком оглянулся.
– Я об Ариадне волнуюсь, – вполголоса произнес он. – В последний раз я посылал ей сообщение три дня назад.
Дэниел едва не улыбнулся.
– Только мальчишка-подросток будет думать о девушке, когда его жизнь в опасности. Где твой телефон? – спросил он. – Связь они не отключили.
– Что, прямо сейчас? – спросил Квентин, доставая из кармана телефон.
Дэниел посмотрел в глаза сына и увидел в них отражение себя в молодости – все удивление, замешательство и эмоции выплеснулись на полотно его сердца, как на картине Джексона Поллока[28]. Он задал тот единственный вопрос, который имел значение:
– Ты любишь ее?
Квентин поморгал, потом залился краской.
– Скажи ей это, – шепнул Дэниел. – И передай, пусть свяжется с твоей матерью.
Заметив, что на них смотрит Либан, он махнул Афиареху:
– Моему сыну нужно в гальюн.
– Да, хорошо, – ответил пират и снова повернулся к окну.
Пока Квентин ходил в туалет, Дэниел откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и сосредоточил все внимание на слухе. Он слышал свист самолетов, чертивших небо, и приглушенное «вамп-вамп-вамп» вертолетов, летавших вокруг, как пчелы. Кертис имел обширные связи в правительстве, но он не был всесильным. Дэниел представил себе, как он звонит по телефону, дергает за нужные ниточки, как многократно делал это в фирме. Уступит ли ему военное начальство, если поймет, что, провоцируя пиратов, ничего не добьется, или будет стоять на своем, продолжая политику запугивания?
Он услышал звук воды, спускаемой в туалете, и Квентин вернулся в каюту.
– Получилось? – шепнул Дэниел.
Когда сын кивнул, он ощутил странное торжество. «Вот вам, сволочи!» Это была маленькая победа над пиратской тиранией, тогда она показалась триумфом.
– Там еще кое-что было, – тихо промолвил Квентин. – Сообщение от дедушки. Он спрашивал, сколько гнилых яблок мы взяли с собой.
У Дэниела холодок пробежал по коже, но выражение его лица не изменилось.
– Что ты ответил?
Квентин посмотрел ему в глаза.
– Сказал, что семь.
* * *Через какое-то время Афиарех бросил бинокль на сиденье и взял телефон.
– Они не уходят, – процедил он, глядя на Дэниела горящими гневом глазами. – Твой отец играет с нами.
Дэниел развел руками:
– Мой отец бизнесмен и говорит правду. Он не может махнуть волшебной палочкой и заставить правительство Соединенных Штатов подчиниться. Они поступают так, как считают нужным.
Афиарех бросил телефон Дэниелу:
– Меня это не устраивает. Скажи Кертису: если он хочет, чтобы мы ему доверяли, он должен доказать, что военные не станут вмешиваться. Если самолеты все еще будут в воздухе через… – он посмотрел на часы, – тридцать минут, сделка не состоится.
Дэниел нажал на кнопку «перезвонить», ощущая комок страха в желудке.
– Папа, – начал он, когда Кертис снял трубку, – военные не отходят. Пираты нервничают. – Он передал послание Афиареха и указанный срок. – Чего бы они ни добивались, бряцая оружием, это производит только обратное действие. Им нужно отойти.
– Я им это передам, – сказал Кертис, не скрывая неудовольствия. – Держитесь.
* * *Следующие полчаса Дэниел был сверхбдителен. Он наблюдал за сомалийцами, пока они смотрели в окна, замечая и запоминая каждое изменение в выражении лиц, каждое непроизвольное движение, и наделял их значением – позитивным или негативным, – как в каком-нибудь психоаналитическом бинарном коде. Долгое время его наблюдения уходили в отрицательный баланс. Нахмуренные брови, недовольные гримасы, напряженные мышцы, постукивание ступнями, дергающиеся губы, произносимые угрожающим тоном слова – все это указывало на напряженные нервы и сдерживаемую ярость. А потом что-то случилось, внезапно, точно по волшебству. Глаза их распахнулись, плечи расслабились. Губы перестали сжиматься, а голоса приобрели более легкие ноты.
– Что происходит? – спросил Дэниел Афиареха, не услышав никаких изменений в шуме снаружи.
Пират посмотрел на него торжествующе:
– Самолеты возвращаются на авианосец.
Дэниел обнял Квентина за плечи.
– Слава богу! – воскликнул он, чувствуя, как облегчение захлестывает его. Каким-то чудом Кертис добился невозможного, убедил военных, что нужно быть осторожнее.
