Юрий Зверев - Размышления о жизни и счастье
А как это было у меня?
Помнится, за писю я стал себя трогать лет в девять. Это были неосмысленные, но приятные прикосновения. Голова вовсе не участвовала в этом процессе, не давала какой-то оценки действиям рук. Массировать двумя пальцами головку было приятно — и всё. Однажды в полумраке кухни я стоял, дрожал от возбуждения, дёргал нежную кожицу и чувствовал, что приближаюсь к чему-то неизведанному, к полёту, к озарению и восторгу. И он, этот восторг, наступил. Из глаз брызнули искры, голова закружилась и из меня на пол пролилась лужица душистой белой сметанки. Я едва устоял на ногах. Понять, что произошло, я был не в состоянии. Пошатываясь, побрёл в спальню, упал на кровать и, кажется, уснул.
Об этом событии я никому, даже своему закадычному другу, не рассказывал. Возможно, с ним происходило нечто подобное, он был старше меня на год, но и он о таких вещах помалкивал. Разговаривать с другом о девочках из пионерлагеря мы начали позже, лет в четырнадцать-пятнадцать. Это были те самые задушевные беседы, продолжающиеся часами, которые переживает сейчас, в свои четырнадцать-пятнадцать лет наша племянница Ксюша. У неё для подобных разговоров всегда найдётся подруга.
Жить без того занятия, которое доставило мне потрясающее ощущение, я уже не мог, но вскоре узнал, что оно называется онанизмом и, что это не только стыдное занятие, но и «вредное» для здоровья. Такие понятия тогда царили в Советской медицине. В школе о физиологии мы даже не слышали. Как говорится, «секса в нашей стране тогда не было». Моё поколение попало в идиотский педагогический эксперимент — школы разделили на женские и мужские. Десять лет этого эксперимента изуродовали судьбы миллионов молодых людей. Из школы юноши и девушки выходили закомплексованными моральными уродами с искорёженными представлениями о противоположном поле. Без мастурбации и онанизма никто обойтись не мог, но социалистическая мораль не допускала даже мысли, о том, что в нашем обществе может быть хотя бы намёк на нечто подобное.
Поэтому и для меня долго девушка была таинственным неприкосновенным существом, с которым я не мог вымолвить ни слова. Романтическое, излишне восторженное отношение к женщине оставалось у меня до самой женитьбы. Жизнь показала, что это так же плохо, как и бездушное потребительское отношение.
Однако, что же происходило дальше, после того этапного события за кухонными дверями?
Я начал читать мамины медицинские учебники. В доме хранился учебник по гинекологии Генкеля — толстенный том. Там было много картинок, но все они были какие-то неприятные, не отвечающие моему романтическому поиску. Надо сказать, что я не понимал там ничего. Запомнилось только фото шестилетней девочки с огромным животом — сверхранняя беременность. Смотреть на неё было страшно и противно. Но из этого учебника я, по крайней мере, узнал, что детей не в капусте находят.
Так или иначе, мамина книга подстегнула моё воображение, и я стал обращать внимание на изображения красивых женщин. Обнажённых фигур в книгах тогда было найти невозможно, а живых я не видел. Мой приятель Хазя стал бегать по вечерам к бане. Там окна женского отделения были закрашены масляной краской, но от пара краска кое-где слезла, и можно было увидеть моющихся женщин. Я же делать этого стыдился, и потому бегал в художественную галерею смотреть другие бани — римские. В галерее висела картина художника Бронникова «Римские бани», на которой были изображены красивые женщины. На переднем плане спиной к зрителю стояла замечательная модель. Мне хотелось внимательно рассмотреть её, но делать это откровенно я не мог — стеснялся. Поэтому только косился на красавицу, делая вид, что рассматриваю картины передвижников.
Потом я купил книжечку по появившейся тогда цветной фотографии. К книжечке придавалось цветное фото молодой девушки. Она казалась мне очаровательной, и я показал это фото приятелю.
— Откуда это у тебя? — спросил он.
Было видно, что и его сразила цветная девица.
— Подарила, — соврал я.
— Побожись.
— Гад буду! Мы с матерью в гости к ним ходили, там и познакомился. Я и в кино её уже водил.
Приятель мой был ошеломлён, а мне пришлось сочинять закрученную историю наших «любовных» отношений.
Трудно даже представить, какие фантастические картинки разворачиваются в голове книжного мальчика в период его развития. Ведь это была моя первая возлюбленная. Я носил картинку в школу, вместо того, чтобы учить уроки, дома часами любовался ею. Я раздевал её взглядом, бредил её молодой грудью, тёплым животом, стройными ножками.
Между ножек у моей красавицы не могло быть такого безобразия, какое было нарисовано в мамином учебнике. Там у неё жила прекрасная тайна, которую представить в деталях мне не удавалось. Но всё равно мой молодой член стоял столбом и мог мучить меня до тех пор, пока я не намучаю его до сладкой истомы.
Относительно живых женщин я был в таком неведении, что даже о менструациях узнал только в шестнадцать лет от кого-то из ребят. Это известие повергло меня в шок. Я не мог представить себе, что и моя фотокрасавица может ходить в школу, подтекая кровью.
Странно, что я жил в таком девственном неведении, ведь у меня была сестра. Но сестра — не женщина. Я совершенно не помню, что бы у меня с ней были связаны, какие-то интимные разговоры. Мать нас не просвещала, в школе о противоположном поле — ни гу-гу, школа-то была мужская. Так что развивались мы, черпая сведения о противоположном поле из анекдотов и уличной матерщины.
Вы, молодые, теперь знаете многое — телевизор вам всё объяснил. Но лучше ли это — большой вопрос. Слишком рано у многих исчезают романтические представления, а ведь это тоже развитие человека и, возможно, самое важное. Это живые эмоции, без которых человек — ходячий труп. Лучше, когда об этих делах вовремя просвещают родители.
О половых извращениях, так называемой нестандартной ориентации, я узнал только в Медицинском институте. Может быть, поэтому у меня навсегда сохранялся здоровый интерес к женщине, причём не столько к её телу, сколько — к душе. Для нормального мужчины женщина — всегда закрытая книга. Интимные разговоры в постели интересны, но ничего не объясняют. Это всего лишь пена жизни. Внутренние пружины наших поступков сокрыты не только от мужчины, но часто и от самой женщины. Человек всегда живёт в тумане и начинает замечать событие лишь тогда, когда натыкается на него. Иногда даже такие события, как беременность. И с этим ничего не поделаешь.
Говорят: все женщины красивы, но многие из них не знают об этом.
Всякая женщина обладает могучей природной силой — силой обаяния, привлекательности. Этой силой нужно уметь пользоваться. Только в этом случае у женщины будет возможность выбора.
Юная девушка ждёт поцелуя и принимает его, как величайшее событие. Какой бы парень её ни поцеловал, если это происходит впервые, она влюбляется в него и готова тут же выйти замуж. А уж первого полового партнера она помнит всю жизнь. Хорошо, если эта память не отравляет ей существование, а такое случается нередко. Вот почему женщины так ловко умеют забывать о неприятном прошлом. «Что прошло, того не было» — такая философия весьма распространена, но это, конечно, горький самообман. Прошлое вылезает в самые неподходящие моменты жизни и жестоко бьет человека. И чаще всего эти воспоминания связаны с любовью.
Так что развивайтесь, девушки, смотрите телевизор, любуйтесь собою в зеркале, ласкайте молодое тело, наблюдайте, как растут сисечки и волосы, где им положено быть, болтайте с подругами и друзьями по телефону… Всё идёт на пользу, жизнь ни остановить, ни подправить нельзя. Дети должны рождаться, этого требует природа. Жизнь можно осмыслить только по прошествии времени, но это не каждому человеку требуется, да и не всякому по плечу.
«Каверзный» вопрос
Ходил в гимназию договориться об очередном выступлении. Поговорил с девочками-семиклассницами. Вспомнил о своей записи по поводу «одноразового органа» и спросил:
— Девочки, вы сейчас такие скромные и симпатичные, а в десятом классе уже совсем другие — грубые и наглые. Пока все вы девственницы, а к окончанию школы таких почти не будет. Как происходит эта метаморфоза? И почему так мало романтики в таком важном для жизни женщины шаге?
Девочек мой вопрос не смутил:
— В тринадцать лет нам ещё кажется, что мы маленькие, а в пятнадцать, что уже взрослые, что наше время уходит. Вот и путаются девчонки, с кем попало. Ведь теоретически мы уже всё знаем.
Я был даже обескуражен простотой ответа. Действительно, знают всё. Телевизор уже всё показал, отняв при этом романтику. Всё просто, чем тут дорожить? Тем более, что в этом возрасте начинается гормональная буря. Ощущение взрослости (мнимой, конечно!) приходит не от количества лет, а именно от этой бури.
