Джо Мино - Сделай погромче
— Тебе чего, Брайан Освальд? — спросила она, облокачиваясь на стойку и хмурясь. Я пожал плечами, подошел к стойке и сказал.
— Я бы хотел заполнить заявление о трудоустройстве, пожалуйста.
— Чего? Это что, шутка такая? Тебя Гретхен подговорила?
— Я бы хотел заполнить заявление о трудоустройстве, пожалуйста.
— Отвали, — сказала она, показав средний палец.
— Нет. Пожалуйста, Джессика, мне нужна работа.
— Зачем?
— Мне нужно свалить из дома, — сказал я. — Мама все время сидит там и плачет, блин.
— Да? — спросила она, странно меня рассматривая, взвешивая мои слова, что ли.
— А еще, — сказал я, — а еще я коплю на фургон. Я хороший работник. И у меня куча свободного времени, ты же знаешь.
— Хорошо, ты можешь работать вечерами? — спросила она.
— Я могу работать когда угодно, — сказал я. — По вечерам, по выходным, когда угодно.
— Правда? — сказала она, кивая. — Ну, и когда ты готов приступить?
Вот так это оказалось легко.
Итак, на фургоне, том, на который я решил копить, была нарисована черная вдова, прямо на боку. Фургон был черный, и паук был черный, обведенный желтым, с белой паутиной по кругу. Я видел его припаркованным у дома того чувака, в двух кварталах от Майка. Я чуть не грохнулся с велосипеда, когда увидел на панели табличку ПРОДАЕТСЯ. Думаю, фургон был мне нужен потому, что, как говаривал Майк, фургон — главное украшение мужчины, ну после усов, разумеется. У Джеба Деррика были усы, светлые такие, и на стоянке «Хонтед Трейлз» у него на коленях всегда сидели девчонки. Как я уже говорил, не знаю почему, я не мог отрастить усы, чтобы спасти свою жизнь. Но я знал двух парней — настоящих шестерок в школе, — которые, приобретя фургоны, уже через несколько недель встречались с настоящими секс-бомбами, и даже если не секс-бомбами, то сиськи у них были что надо. Я бы довольствовался и страшненькой, если бы она заметила, какая песня играет в магнитоле. Но большинство девчонок не обращали на это внимания, по крайней мере из тех, что бывали у Майка. Они, кажется, были слишком озабочены своими прическами. Не знаю. Я думал, что если бы я сидел в машине с какой-нибудь девчонкой с жуткими угрями, но она бы сказала: «Это Black Sabbath с Оззи?» я бы закрыл глаза, представил бы себе милашку и благодарно бы ее поцеловал. Дори, ну, Дори знала разницу между старым Black Sabbath и новым Sabbath с Ронни Джеймсом Дио, полной херней. Это было одной из причин, почему она мне так нравилась. Она была высокая и хорошенькая и не боялась слушать тяжелую музыку.
За неделю работы во Дворце Йогурта я выучил, что они предлагают тридцать три разных вкуса, а не тридцать один, как в «Баскин Роббинс», хотя, если честно, я бы не смог сказать, что представляли собой эти два дополнительных вкуса, разве что мороженое «Супермен» было не чем иным, как обычным ванильным мороженым с красным, желтым и синим пищевыми красителями. Поскольку для меня это все было бесплатно — с целью предотвратить кражи, — я ставил над мороженым самые невероятные эксперименты разной степени безумия, например, смешивал ананасовое, вишневое и ромовое или съедал по семь шариков «ирландского крема», наслаждаясь ими прямо над урной, чтобы в случае чего поблевать, после чего был счастлив, что имеется стойка, на которую можно опереться. Еще там все время было полно худых ухоженных разведенных женщин в облегающих гимнастических костюмах и с волосами, собранными в хвост, которые заходили попробовать наш обезжиренный йогурт после занятий по фитнесу. Но самое замечательное во Дворце Йогурта было то, что там отсутствовал босс, потому что ему поставили диагноз «рассеянный склероз», а его сынок Кэффи фактически оставил лавочку на растерзание придурковатым подросткам типа Джессики Д. Работа была настолько хороша, что я даже и не думал подворовывать, потому как, что, интересно, я делал бы, попадись я на этом, а попался бы я непременно, потому что, как и все подростки, был недостаточно хитер.
Самое потрясающее началось в пятницу вечером. В ту пятницу я впервые работал вечером один, потому что Джесс захотелось пойти на вечеринку, а я уже отработал неделю, и мне это вполне подходило, поскольку, ну, в кафе был магнитофон на две кассеты, и я сделал такую штуку — я попытался создать совершенную коллекцию рок-н-ролла, где все невероятные песни следовали бы одна за другой, например, Surrender от Cheap Trick переходила бы в Too Young to Fall in Love от Motley Crue, одна за другой, весь вечер, как будто меня должен был оценить какой-нибудь рок-гуру, или живая аудитория, или что-нибудь в этом роде. В ожидании посетителей я нырнул в кладовку, где стоял магнитофон, и включил следующую песню, прежде чем закончилась предыдущая, и Paradise City от Guns n'Roses перетекла в Revolution от the Beatles. Вероятно, никто, кроме меня, не заметил этого вечера пятницы; ни женатые пары с сопливыми детишками, которые роняли свои стаканчики с мороженым, прежде чем я успевал им их вручить, ни одинокие домохозяйки в желтых спортивных штанах, очевидно заполняющие пустоты в своих сердцах тройным карамельным мокко, ни даже подростки, пригласившие девчонок на свидание, неловкие и озабоченные тем, хватит ли им денег. И тогда в десять часов вечера, перед самым закрытием, я сделал вот что: я подмел и вымыл пол под песню Rolling Stones Wild Horses. Это, понимаете, должно было стать моей фишкой.
Еще эта работа позволяла мне усовершенствовать свои фантазии, в которых я оказывался за стойкой во Дворце Йогурта, и входила Дори и звучала песня Kiss Beth и каштановые волосы Дори развевались и она расстегивала молнию на джинсах и появлялся золотой венец и мы шли в кладовку и занимались там сексом, и я никогда не волновался о том, хорош я или нет, потому что это была всего лишь мечта. В общем, по настоящему мне нужен был не фургон и не побег из дома, а именно Дори. И все же на фургоне действительно был нарисован паук, и идите на хрен, если скажете, что уже слышали это, потому что это было просто офигительно.
Чувак, с которым я должен был работать в субботу вечером, Том, нехороший был человек. В первый же вечер нашей совместной работы, пустой, скучный вечер без единого посетителя, Том оглядел меня с ног до головы, как будто проверяя что-то, и спросил: «Слышь, брат, тайны хранить умеешь?»
Том выглядел как самый обыкновенный парень — среднего роста, среднего сложения, прыщи средней паршивости, серая изодранная бейсболка, всегда задом наперед. Манера разговора у него была странная, как будто он из негритянского гетто, что ли, хоть он и был еще белее меня. Не думаю, что он отличался сообразительностью. В смысле, я думаю, он был бы ничего, если бы не был таким тупым и жадным.
— Ёу, ты тайны хранить умеешь или нет? — повторил он свой вопрос.
— Полагаю, да, — сказал я.
— Тогда смотри, — сказал он, указывая на кассовый аппарат, — У меня система.
— Система?
— Система, — сказал он, кивая. — Идеальная.
— Правда?
— Смотри, — снова сказал он. — Когда люди входят, я их не пробиваю.
— Ну и?
— В смысле, я беру деньги, да, они платят, а я кладу деньги себе в карман.
— Какого хрена ты это делаешь?
— В каком смысле какого хрена? — спросил он. — Чтоб деньги делать.
— Тебе разве не платят за работу здесь?
— Ну да, но это ж фигня. А так на хату я иду с кэшем в кармане.
— Так, ладно, все круто, только не делай этого, когда я поблизости. Мне нужна эта работа.
— Чего, ты думаешь, мне эта работа не нужна? — спросил он.
Я усмехнулся и, отвернувшись, продолжил протирать стеклянные двери.
— Я тебя вопрос спросил, — сказал Том, наступая на меня.
— Ты меня вопрос спросил? — сказал я, передразнивая его. — Ты вообще откуда?
— А тебе какого хрена надо знать, откуда я? — пробормотал он, грозно глядя на меня. — Из Оук Лон я.
— Оук Лон? — спросил я, качая головой. — Что, даже там темнокожие живут?
— Ёу, — сказал он, делая рукой странный гангстерский знак. — Ты должен уважение мне проявить. Говниться не надо тут, пол меня?
— Ну извини, — сказал я, отворачиваясь, чтобы не рассмеяться. — Удачи тебе с твоей системой.
Когда зашли единственные в тот вечер посетители — две пожилые женщины в одинаковых синих капорах, заказавшие самые маленькие стаканчики мятно-шоколадного мороженого из всего, что у нас было, — Том попытался применить свою «систему», взяв у них деньги и не выбив чека. Я встал позади него, решив, что не позволю ему все испортить.
— Ёу, Том, — сказал я, когда он потянулся за деньгами — жалкие полтора доллара. — Ты, брат, забыл чек выбить.
Он уставился на меня, моргая, затем повернулся к женщинам и сказал:
— Я выбью чек, когда возьму деньги.
— Ёу, Том, почему бы не заняться чеком сейчас? — спросил я.
