Эдуардо Бланко-Амор - Современная испанская повесть
ной. Он постоянно торчал у двери, что, впрочем, не давало никаких результатов: все жильцы входили по доске. Чтобы в один прекрасный день хозяин не закрыл окно и не отрезал нам единственный путь, раму спялп с петель. Теперь вход был свободеп. Доску бдительно охрапялп. Днем ее поручали тем, кто оставался дома, а ночью выставляли часовых, как в казарме. Общее дело сплотило жильцов, и в квартире вновь воцарился мир. Однако стариков благие перемены не коснулись. Сеньора Ремей наконец поднялась и теперь ползала из комнаты в комнату, без конца бормоча что‑то о своих подсвечниках. Она так всем надоела, что даже Клешня иногда не выдерживал и посылал супругу к черту. Бедняжка осталась без аудитории и загрустила. Тогда она решила вернуть расположение жильцов и скре- пя сердце начала уступать каждому, кто соглашался ее послушать. Зубы нашлись, как только старуха встала с постели, и теперь она говорила довольно внятно. Клешня безумно устал от жалоб жены и был благодарен квартирантам, которые брали на себя часть его ноши. С доброго согласия хозяина в доме наступило временное затишье. В конце концов старик сдал позиции и снял цепочку. Однако все так привыкли входить через окно, что восприняли перемены почти с недовольством. В первые дли некоторые по рассеянности, поднявшись по лестнице, по — прежнему свистели условным свистом. Но вместо доски появлялся кривой и гостеприимно распахивал дверь. Постепенно старики дошли до того, что договорились с Негром и его подругой о возмещении убытков, которые на общем собрании были определены суммой в тысячу песет. Поскольку хозяева такими деньгами не располагали, Негра на пять месяцев освободили от платы за комнату. По сутн говоря, мы только узаконили уже существующее положение: Негр по собственной инициативе давно перестал платить. Молодой человек не утруждал себя объяснениями. И потом, он все еще говорил на сленге. Сначала это обстоятельство вызывало множество затруднений, поскольку его никто не понимал и приходилось без конца прибегать к помощи Жуана, перевод которого отличался большой неточностью. Брат Сильвии признался мне однажды, что понимает Негра не лучше других и ему не остается ничего иного, как додумывать все самому. Разумеется, беседы всегда велись на повышенных тонах. К счастью, мы постепенно привыкли к гортанной речи Негра и к моменту вышеупомянутого договора с хозяевами знали сленг не многим хуже его носителя, так что беседа велась в основном на чужом языке. Больше всего от этого выиграл переписчик. Отец многочисленного семейства теперь поч- тп владел английским, и на службе ему повысили жалованье. Столь приятное событие решено было отметить пирушкой в тесном кругу. На радостях пригласили даже стариков. Особых деликатесов, конечно, не подавали, но кое‑кто все‑таки смог воскресить в памяти давно забытый вкус мяса. Вот тут‑то и пригодилась «Карменсита, или Секреты кулинарного искусства». Во время ужина — а мы устроили ужин — по взаимному соглашению старательно обходили все острые углы, и сеньора Ремей на время даже забыла о своих подсвечниках. Единственный неприятный эпизод произошел по вине дочки переписчика, которая надула в башмак хозяина. Клешня, сделав над собой усилие, воспринял это происшествие весьма благодушно и даже погладил девочку по голове. Едва почувствовав его руку, та заорала не своим голосом. У нас возникло подозрение, что под предлогом ласки старик ущипнул ребенка. Во всяком случае, у малышки тут же распухло ухо. Но все притворились, будто ничего не заметили, а мамаша, дабы сорвать злость, не испортив нам праздника, ни за что ни про что отлупила обоих мальчишек, занятых исключительно своими тарелками. Счастливее всех была Сильвия. Накануне девушка потеряла работу из‑за того, что отказалась перечитывать калеке книгу ее любимой писательницы баронессы д’Орци, и теперь сияла от радости. По совести говоря, Сильвии не особенно нравилось работать. Как и большинство людей, она охотнее искала работу, чем делала ее. Я это понял еще в вестибюле «Вангуардии», когда заметил, что девушка всегда выбирает самые безнадежные объявления. Однако теперь наступило неподходящее время для подобных развлечений. Перевод был сделан, новелла переписана, и Жуан оказался на мели. Изредка он перебивался тем, что писал но заказу какой‑нибудь служанки письмо жениху или родителям в деревню, но и только. На такие гроши не прокормишься. Бывали дни, когда мы довольствовались коркой хлеба, случайно забытой сеньорой Ремей в шкафу. С тех пор как в доме установились добрые отношения, хозяйка потеряла бдительность. Жуан начал поговаривать о Переезде на другую квартиру, подешевле. Эта идея появилась в основном потому, что новая атмосфера стала угнетать его. Молодой человек привык к скандалам, мир и со гласие казались ему совершенно невыносимыми. Те же мысли возникли и у других жильцов. Обстоятельства менялись. Одни опускались все ниже, как Негр и его супруга, другим, как семейству Дамиане, улыбнулась удача. Однако никому не пришло бы в голову переезжать, если бы наши отношения не стали слишком хорошими. Как только грянул очередной скандал, все моментально забыли о своих недавних намерениях. Один из сыновей переписчика в пылу игры открыл сундук, на котором раньше стояли подсвечники. И что же? Все они лежали внутри: До этого никому и в голову не приходило искать там пропажу. Сундук был единственным местом, куда никто не заглядывал. Мальчишка поднял крик, и старуха вновь обрела свое сокровище. Но вскоре радость сменилась негодованием: трех подсвечников не хватало. Сеньора Ремей, которая уже было смирилась с утратой всей коллекции, теперь, повинуясь непостижимым законам человеческой натуры, горько оплакивала пропажу. Кажется, ей нужпо было либо все, либо ничего. Само собой разумеется, не обошлось без едких замечаний; когда кто‑то предположил, что это всего лишь шутка, поскольку похититель спрятал все медяшки в одно место, старуха возмутилась. По ее мнению, тут была налицо краяга. Вор по одному выносил подсвечники из дому, когда заставляла нуяеда. Тут сеньора Ремей дала понять, что они с мужем давно уже удивляются, на что же, черт возьми, живут некоторые из здесь присутствующих. Ясно как божий день, что не работой они кормятся, а воздухом ведь сыт не будешь. Негр моментально взвился и попросил не говорить намеками. В конце концов, сколько можно сваливать на него чужие грехи. Непонятно, что подразумевал молодой человек под намеками. После обыска и разгрома в его комнате все было достаточно очевидно. Кажется, в этом доме все просто обожали выяснять отношения, что только усложняло дело. Старик не так сильно дорожил подсвечниками, как его половина, но тем не менее предложил Негру с подругой съехать с квартиры во избежание дальнейших неприятностей. Негр такого никак не ожидал и заявил, что никто не имеет права его выгонять, он совсем забыл о разрешении не платить за комнату. Его жена кричала, что не пойман— не вор и нет никаких доказательств их вины. Все это грязные подозрения, и не будет ничего удивительнее, если в один прекрасный день хозяева предстанут перед судом за клевету. Они люди честные, всегда зарабатывали хлеб в поте лица своего, как велит Библия, и не позволят себя унижать. Мне кажется, Негр с подругой поздновато спохватились: можно было бы сказать это, когда пропал первый подсвечник. Остальные жильцы тоже так подумали. Вдруг все решили, что именно Негр и является истинным виновником пропажи. Однако чувство солидарности пока было сильно, и мы принялись защищать своих соседей. После детального обсуждения стало ясно, что разговору конца не будет. Тогда сеньора Ремей сообщила о своем решении не сходить с места, пока не получит подсвечников. Негр язвительно заметил, что хозяйка может и присесть, он ведь не волшебник… Тут старуха резко изменила тему разговора и сказала, что Негру не мешало бы сначала выяснить свои отношения с законом. Тем самым она намекала на незаконное сожительство молодого человека и подруги. В ответ на это обвинение Негр с молниеносной быстротой извлек папку и торжественно показал всем свидетельство о браке. Такого никто не ожидал: мы были уверены, что сеньора Ремей права. Документ переходил из рук в руки. Получив его назад, Негр удалился в сопровождении своей законной супруги. Старуха так растерялась, что даже забыла воспользоваться предоставленным ей словом и молча проводила чету до самой двери, но потом добрых два часа выкрикивала оскорбления в замочную скважину. Так продолжалось до тех пор, пока мы не утомились и не ушли к себе. Как ни богат был репертуар сеньоры Ремей, но и она начала повторяться. Оставшись без публики, хозяйка плюнула и замолчала. Разумеется, ненадолго. В столовой она закатила скандал своему мужу за слишком слабую поддержку. Чтобы успокоить жену, Клешня не придумал ничего лучше, как снова повесить на дверь цепочку. Это выглядело настолько нелепо, что почти все жильцы собрались и стали помогать старику, который сам не осознавал комизма ситуация и вежливо благодарил нас за помощь. Исполнив долг, утомленный хозяин в молчании удалился; старуха же никак не могла угомониться и караулила в коридоре в надежде, что Негр рано или поздно откроет дверь. Когда это наконец произошло, она набросилась на беднягу с удвоенной энергией. Забыв о своем недавнем решении, сеньора Ремей для начала потребовала с молодого человека деньги за комнату. По словам хозяйки, подсвечники стоят больше тысячи песет, а значит, Негр у нее в долгу. Здесь мнения резко не совпадали. Квартирант по — прежнему требовал до-
