Одри Ниффенеггер - Жена путешественника во времени
Кажется, Генри не знает, смеяться ему или плакать.
– Ну, кое-что из этого правда. Я на самом деле трахал всех подряд, и много, и естественно, я был известен как алкаш-профессионал. Но мы не были помолвлены. Я никогда не был достаточно сумасшедшим, чтобы жениться на Ингрид. Мы немало крови попортили друг другу.
– Но тогда почему…
– Клэр, очень немного людей встречают свою любовь в возрасте шести лет. Поэтому ты должна понять. Ингрид была очень… терпеливой. Слишком терпеливой. Мирилась со странным поведением, в надежде, что когда-нибудь я приду в себя и женюсь на ее великомученической заднице. И когда кто-нибудь настолько терпелив, ты обязан чувствовать себя признательным, и потом ты хочешь причинить такому человеку зло. Ты понимаешь?
– Думаю, да. Нет, то есть для меня это невозможно, но я об этом не думаю.
– Как это мило, что ты ничего не понимаешь в запутанной природе большинства отношений, – вздыхает Генри. – Поверь мне. Когда мы встретились, я был разбит, уничтожен и проклят, и я потихоньку приходил в себя, потому что я видел, что ты – человек и я тоже стану таким. И я пытался делать это незаметно для тебя, потому что еще не выяснил, что притворяться без толку. Но для того, с кем ты общаешься в девяносто первом году, эта мысль еще далека, в девяносто шестом году я уже другой. Тебе нужно работать надо мной; один я не справлюсь.
– Да, но это трудно. Я не привыкла быть учителем.
– Ну, когда почувствуешь упадок сил, вспомни обо всех часах, которые я провел рядом с маленькой тобой. Математика и ботаника, правописание и история Америки. В смысле, ты можешь обругать меня по-французски, потому что я сидел и пытал тебя французскими глаголами.
– И то верно. Il a les défauts de ses qualités[48] . Ho думаю, всему этому учить проще, чем мне научить тебя быть… счастливым.
– Но ты делаешь меня счастливым. Трудно быть достойным такого счастья. – Генри играет с моими волосами, завязывает их в маленькие узелки. – Послушай, Клэр, я собираюсь вернуть тебя бедному imbécile[49], с которым ты пришла. Я сижу наверху и чувствую себя ужасно и волнуюсь за тебя.
Я понимаю, что от радости видеть своего знакомого и будущего Генри я забыла о Генри настоящем, и мне становится стыдно. Я чувствую практически материнское желание утешить странного мальчика, который мужает у меня на глазах, который целует меня и оставляет с указанием вести себя хорошо. Поднимаясь по лестнице, я вижу, как Генри из моего будущего ныряет в бесноватую толпу танцующих, и я двигаюсь как во сне, чтобы найти Генри, который мой, здесь и сейчас.
КАНУН РОЖДЕСТВА,
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КЛЭР: Сейчас 8:32 утра двадцать четвертого декабря, и мы с Генри направляемся в Медоуларк на Рождество. Восхитительный ясный день, в Чикаго снега нет, но в Саут-Хейвене лежит не меньше шести дюймов. Перед тем как поехать, Генри переложил все вещи в машине, проверил покрышки, заглянул под капот. Не думаю, что он понимал, что ищет. Моя машина – классная белая «хонда-сивик» 1990 года, и я ее обожаю, но Генри просто ненавидит ездить на машинах, особенно на маленьких. Он ужасный пассажир, все время, пока мы едем, держится за подлокотник и просит ехать помедленнее. Возможно, он бы меньше боялся, если бы сам сидел за рулем, но по очевидной причине водительских прав у Генри нет. В общем, мы едем по Индиана-Толл-роуд прекрасным зимним днем; я спокойна и жду не дождусь увидеться с семьей, а Генри психует. Утром он не бегал, что ситуацию не облегчает; я заметила, что Генри для счастья нужно невероятное количество физической деятельности. Это все равно что бегать вместе с борзой. В реальном времени Генри другой. Когда я росла, Генри приходил и уходил, и наши встречи были насыщенными, яркими и тревожными. Генри много о чем не хотел говорить мне, и большую часть времени не позволял к себе приближаться, поэтому у меня постоянно было напряженное чувство неудовлетворенности. Когда наконец я нашла его в настоящем, я подумала, что все будет так же. Но на самом деле во многих отношениях все гораздо лучше. Во-первых, и это самое главное, вместо того чтобы отказываться до меня дотрагиваться, Генри постоянно меня трогает, целует, занимается со мной любовью. Я чувствую себя абсолютно другим человеком, я словно купаюсь в теплом озере наслаждения. И он рассказывает мне все! Что я ни спрошу, о его жизни, семье, – он мне рассказывает, называет имена, места, даты. Все, что казалось мне бесконечно загадочным, пока я была маленькой, становится абсолютно логичным. Но самое замечательное то, что я могу долго видеть его – часы, дни напролет. Я знаю, где найти его. Он уходит на работу и возвращается. Иногда я открываю адресную книгу, просто чтобы увидеть в ней запись: Генри Детамбль, Деарборн 714, 11-я ул., Чикаго, Иллинойс, 60610, 312-431-8313. И фамилия, и адрес, и номер телефона. Я могу позвонить ему по телефону! Это просто чудо. Я чувствую себя как Дороти, когда ее дом приземлился в стране Оз и мир превратился из черно-белого в цветной. Мы больше не в Канзасе.
На самом деле мы почти въехали в Мичиган, и здесь можно отдохнуть у дороги. Я сворачиваю на парковку, и мы выходим размять ноги. Идем внутрь, здесь есть карты и брошюры для туристов и множество автоматов с продуктами.
– Ух ты,– говорит Генри.
Он внимательно изучает еду и начинает читать брошюры.
– Эй, давай поедем в Франкенмус! «Рождество триста шестьдесят пять дней в году!» Боже, я себе харакири сделаю через час еще в одном таком месте. У тебя мелочь есть?
Я нахожу пригоршню мелочи на дне кошелька, и мы радостно спускаем ее на две банки колы, коробку печений и шоколадку «Херши». Выходим обратно в холодный сухой воздух, держась за руки. В машине мы открываем колу и едим сладости. Генри смотрит на мои часы:
– Как грустно. Всего девять пятнадцать.
– Ну, еще пара минут, и будет десять пятнадцать.
– А точно, Мичиган же на час вперед. Так странно. Я смотрю на него и говорю:
– Все странно. Я не могу поверить, что ты собираешься познакомиться с моей семьей. Я провела столько времени, пряча тебя от нее.
– Я делаю это только потому, что я тебя безумно люблю. Я провел много времени, избегая автомобильных поездок, знакомств с семьями девушек и Рождества. То, что я выношу все три вещи вместе, доказывает, как я тебя люблю.
– Генри…– Я поворачиваюсь к нему; мы целуемся.
Поцелуй начинает перерастать в нечто большее, когда краем глаза я замечаю троих подростков и большую собаку: стоят неподалеку и с интересом за нами наблюдают. Генри поворачивается, видит, на кого я смотрю, парни улыбаются и показывают знак: класс! Потом возвращаются в фургончик, где их ждут родители.
– Кстати… где мы в твоем доме будем спать?
– О боже. Этта звонила мне сегодня по этому поводу. Я – в своей комнате, а ты – в голубой. Мы в разных концах коридора, и между нами – комната родителей и Алисии.
– И что мы будем делать с этим несчастьем? Я завожу машину, мы выезжаем на магистраль.
– Не знаю, потому что раньше у меня такой проблемы не было. Марк просто приводит девушек на первый этаж, в спальню, и трахает их по утрам, а мы все делаем вид, что ничего не происходит. Если будет совсем тяжело, всегда можно пойти в читальный зал; я раньше тебя там прятала.
– Хм. Ну, ладно. – Генри какое-то время смотрит в окно. – Знаешь, это не так уж и плохо.
– Что?
– Ехать. На машине. По магистрали.
– Ну и ну! Ты так и на самолете полетать захочешь.
– Никогда.
– Париж. Каир. Лондон. Киото.
– Ни за что. Я уверен, что обязательно перемещусь во время полета, и только Бог знает, смогу ли я вернуться на штуку, которая летит со скоростью триста пятьдесят миль в час. В результате я упаду на землю, как Икар.
– Думаешь?
– Не хочу пробовать, чтобы убедиться.
– Ты сможешь попасть туда через время?
– Ну. Я думаю так. Но это только «Специальная теория путешествий во времени» Генри Детамбля, а не «Общая теория путешествий во времени».
– Понятно.
– Во-первых, это, наверное, от головы зависит. Думаю, что-то похожее на эпилепсию, потому что происходит во время стресса, и есть физические сигналы – например, яркий свет, который может это спровоцировать. И потому что, например, бег, секс, медитация помогают мне остаться в настоящем. Во-вторых, я абсолютно не контролирую то, где я и когда я, как долго я там нахожусь и когда возвращаюсь. Потому туристические путешествия во времени на Ривьеру маловероятны. В таком состоянии мое подсознание, наверное, испытывает огромное напряжение, потому что я много времени провожу в собственном прошлом, вижу события, которые интересны или важны, и, очевидно, я часто буду видеть тебя в путешествиях, и я ужасно этого жду. Я часто перемещаюсь туда, где я был в реальном времени, хотя иногда мне приходится бывать и в других местах, время и место могут быть совершенно случайны. Я чаще перемещаюсь в прошлое, а не в будущее.
