Империя света - Енха Ким
Прочитав это, Мари ипытала стыд за свою походку. Ни одной из этих «семи составляющих очарования» она у себя не обнаружила. Она впервые открыла для себя, что назначение ходьбы состоит не только в перемещении из одного места в другое. Как гласила реклама, походка являлась выражением характера, ума и воспитания. Первым делом ей надо было заменить кроссовки парой хорошеньких туфелек на каблуках. Она поехала на Мендон и купила себе туфли «Эсквайр» и вместе с ними получила билет на мастер-класс «Очарование походки», который лично вела известная супермодель. Занятия проходили в модном районе Апкучжон в 14:00 и в 19:30, и Мари выбрала вечернее время. Надев только что купленные черные туфли со сверкающими острыми носиками, она дошла до остановки в Синчхоне и села в автобус. Автобус пересек реку по мосту Ханнам, проехал район Синса и помчался в Апкучжон. Здесь, в Каннаме, застройка еще шла полным ходом, и из-за беспорядочно торчавших тут и там зданий весь округ напоминал разинутый рот ребенка с выпавшими молочными зубами. На окнах новеньких многоэтажек висели огромные вывески с надписями «СДАЕТСЯ». Некоторые критиковали Каннам, который был заставлен новостройками без единого клочка зелени, называя его кирпичным складом под открытым небом. Но в глазах Мари, напротив, Апкучжон и Синса с их полным отсутствием зелени казались еще притягательней. Зеленый цвет отдавал деревенщиной — серый был в авангарде. Каннам разом пленил ее: это был мир сверкающих вывесок, где одетые по последней моде девушки разъезжали на легковых автомобилях по широкому проспекту. Кто знает, не случись с ней в тот день досадная неприятность, ее жизнь, наверное, сложилась бы совсем по-другому.
Выйдя из автобуса перед универмагом «Ханъян», Мари направилась к назначенному месту, разглядывая по пути фирменные вывески «Макдоналдс», «Пицца Хат» и прочих американских ресторанных сетей. Новые туфли еще не сели по ноге и начали натирать ей пятки. Только она засомневалась, сможет ли в таком состоянии пройти мастер-класс по красивой походке, как правый каблук угодил в щель между торцами мостовой и она подвернула лодыжку. Что тогда, что сейчас суставы у Мари были очень слабыми, и малейшая неосторожность оборачивалась растяжением. Если бы она села там же и помассировала как следует лодыжку, чтобы расслабить мышцу и связки, все наверняка бы обошлось, но Мари постеснялась сделать это и, терпя боль, пошла дальше. Ей казалось, что все люди на остановке и перед «Макдоналдсом» смотрели на нее. Не пройдя и нескольких метров, она все же остановилась и рухнула на край клумбы. Сидя на холоде в минус три градуса в тонкой юбке, не доходившей до колен, Мари сокрушалась не столько из-за больной лодыжки, сколько из-за того, что она не попадет на «Очарование походки», и от обиды у нее на глазах выступили слезы. Лодыжка теперь болела так, что невозможно было ступить на правую ногу, и на ощупь казалось, что она уже сильно опухла. Мари долго сидела на краю клумбы, стараясь сохранить невозмутимый вид, как будто она просто ждет кого-то. Но как только солнце скрылось, на улице еще больше похолодало, и ей вдруг стало жутко в этом городе, где ей некого даже позвать на помощь. Каннам, пленивший ее с первого взгляда всего несколькими часами ранее, теперь казался холодным и бездушным чудовищем из серого бетона. Никто из прохожих так и не подошел к ней, чтобы помочь. Мари поняла, что если останется сидеть здесь, то в конце концов окоченеет. Она решительно скинула туфли и, запихнув их в сумочку, заковыляла босиком по ночному морозу. На ней были лишь капроновые чулки, и леденящий холод от промерзшей мостовой пробегал по жилам до самого сердца. Рафинированные обитатели Апкучжона не обращали никакого внимания на босоногую девушку. Мари поражали невозмутимость и напускное безразличие большого города. Если бы девушка с босыми ногами шла, прихрамывая, по Чхунчжанро в Кванчжу, то кто-нибудь давно бы уже взял ее себе на спину или посадил в такси до дому. Но здесь никто на нее даже не смотрел. Подволакивая правую ногу, Мари кое-как перешла дорогу и встала на автобусной остановке, ухватившись рукой за недавно высаженное дерево гинкго. Автобуса долго не было, и когда он все же пришел, она с трудом взобралась в него и после долгих мучений добралась, наконец, до студенческого пансиона в Синчхоне.
А не подверни она в тот день ногу и стань обладательницей изящной походки, многое в ее жизни пошло бы по-другому. Ей бы не пришлось несколько дней лежать в постели у себя в комнате, земляк Мари курсом старше не повел бы ее в больницу, и она вслед за ним не вступила бы в кружок активистов. Мари чувствовала себя отвергнутой Каннамом и вообще Сеулом и была счастлива, что встретила этих людей, которые говорили на родном для нее провинциальном диалекте и помогли ей в трудную минуту.
Иногда Мари размышляла о том, как бы сложилась ее жизнь, если бы она не забеременела и не родила Хенми. Если бы ее мать не впала в депрессию. Если бы она не встретила Киена. Нет, если бы она не приехала учиться в Сеул. Откуда же, с какого момента все пошло наперекосяк? Глупый вопрос? Хорошо, поставим его по-другому. Что бы я сделала, будь мне сейчас снова двадцать? Мари глубоко задумалась, стоя перед светофором. Наверное… Она удивилась тому, как быстро в ее голове всплыл ответ. Она бы не ввязывалась ни в какое студенческое движение. Учила бы английский, по выходным играла бы в теннис, а летом ездила бы на пикники с ребятами из яхт-клуба. Встречалась бы с парнем из богатой семьи, который вот-вот должен уехать учиться за океан, а потом вышла бы замуж за другого, еще богаче, который ревновал ее к первому. Уехала бы с ним далеко-далеко, защитила бы там диссертацию по социологии или психологии и, вернувшись в Корею, сейчас преподавала бы в каком-нибудь университете. И она уж точно не бросалась бы до сорока лет из стороны в сторону, меняя профессии одну за другой. Чем бы Мари ни занималась, она никогда ни в чем не блистала, ни когда работала страховым агентом, ни сейчас, в роли консультанта в автосалоне. Ни даже в студенческие годы, когда участвовала в движении активистов в поддержку Ким Ирсена. Почему она, отличница и любимица всех учителей школы, за всю жизнь так ни в чем себя и не проявила? Может, это чьи-то коварные происки? Она не хотела признавать, что дело было в ее собственных ошибках. Наверняка чей-то злой умысел, неотступно преследовавший ее, чья-то невидимая рука вмешались в ее жизнь и преградили ей путь к успеху. Иначе почему…
Би-би-бип, би-би-бип. Услышав сигнал переключения светофора, Мари машинально тронулась с места и начала переходить дорогу. Она сделала шага три-четыре, и тут прямо перед ее носом — без преувеличения, в буквальном смысле, всего в нескольких сантиметрах от ее носа — на полной скорости пронеслась «Санта Фе». Мари отшатнулась назад, перед глазами на мгновение потемнело. До смерти перепуганная, она повернула голову вправо и гневно посмотрела вслед чуть не сбившему ее внедорожнику. Тут же оказался инспектор. Он вышел вразвалку на третью полосу и жестом остановил машину. «Санта Фе» сбавила скорость и подъехала к обочине. Когда полицейский на дороге останавливает проскочивший на красный свет автомобиль, он чем-то напоминает медведя на охоте. С виду медлительный, он всегда бьет безошибочно и цепко хватает добычу. Инспектор подошел к машине, и водительское стекло медленно опустилось. Мари сделала глубокий вдох и направилась в их сторону. «Хм, а ведь утром я стрельнула у полицейского пару сигарет», — подумала она и слегка ухмыльнулась. Она рассчитывала, что если водитель начнет отнекиваться, то она скажет полицейскому, что своими глазами все видела. Эта машина совершенно точно проехала на красный свет! На тот момент она еще чувствовала себя уверенно, словно преимущество было на ее стороне. Полицейский заметил приближавшуюся к нему Мари и искоса посмотрел на нее. Из окна машины показалась голова водителя и тоже повернулась в ее сторону, как будто желая посмотреть, в чем дело. Она ожидала увидеть молодого крепко сложенного мужчину, но, к ее удивлению, водителем оказалась девушка на вид чуть старше двадцати лет. На ней был эффектный черный костюм от «Прада» с глубоким вырезом, аккуратно уложенные лесенкой волосы обрамляли маленькое смазливое личико, отливая шелковистым блеском. Бросив на Мари пренебрежительный взгляд, она принялась кокетничать с полицейским:
