У смерти два лица - Фрик Кит

Я не одна. На балконе рядом со мной сидит девушка на год или два старше с оливковой кожей и такой же буйной гривой густых черных волос, стелющихся по спине. Она одета в платье настолько желтое, что оно почти кажется золотым, а на самых кончиках пальцев ее ноги покачивается золотая сандалия.

— Смотри, не потеряй! — слышу я собственный голос.

Она смеется, и ее смех переливается в летней ночи. Она запрокидывает голову, и я вижу, как блестят ее зубы — два ряда жемчужин, залитые лунным светом. Мои глаза опускаются ниже, к яркому золотому отблеску — инициалам ЗС возле родинки на ключице. Она взмахивает ногой и плавным движением подбрасывает сандалию к небу. Та поднимается по крутой дуге, а затем бесшумно устремляется к ковру из густой травы, раскинувшемуся внизу.

Когда я снова перевожу взгляд на балкон, я одна. Я смотрю на свое тело и вижу, что золотисто-желтое платье теперь облегает мою кожу вместо шортов и поношенной футболки. Одна нога босая. Земля вдруг оказывается далеко внизу. Я вытаскиваю ноги из просветов между балясинами перил и подтягиваю колени к груди.

Я резко просыпаюсь и нащупываю телефон.

Почти три. Несколько минут я лежу, глядя в потолок. Глаза привыкают к темноте. Я понимаю, что уже не усну. Свесив ноги с кровати, хватаю худи и выхожу из домика к бассейну.

По краю воды пляшут ночные огоньки. На улице прохладно, но вполне приятно. Свернувшись калачиком на одном из шезлонгов, я открываю мессенджер и нахожу переписку со Старр. Она по-прежнему не отвечает. Я начинаю набирать.

• Сегодня много о тебе думала. На что похожи звезды в Волшебном королевстве?..

Выпивка помогла бы мне уснуть. Я вытягиваю шею и оглядываюсь на темные окна кухни в доме Беллами. Почти так же отчаянно, как и выпить, мне хочется побольше узнать о Зоуи. Но эпизоды подкаста закончились, и я не знаю, что еще поискать в «Гугле». Я открываю «Инстаграм» и вбиваю в поиск ее имя. Ее страничка еще не удалена, но последние фотографии датированы декабрем. Я отматываю назад: в основном пейзажи зимнего пляжа, потом осенний Провиденс — яркие пятна опадающей листвы и неровное отражение Зоуи в луже. Еще дальше — Калифорния, мандариновые закаты и чайки, парящие над причалом. Приходится отмотать еще дальше, к прошлой весне, и я вижу множество фотографий Кейдена. Вот они вдвоем в Йеле, потом в Брауне — радостные лица на многочисленных сел фи. Я закрываю приложение.

Борясь со сном, я открываю «Гугл» и ищу в нем Уиндермер. Находится больше, чем я ожидала.

Должно быть, историческое общество Херрон-Миллс внесло его в список достопримечательностей, поэтому находится несколько статей о поместье, блог какого-то любителя истории Хем-птонса, в котором находится немного информации о Уиндермере, включая несколько интересных вещиц вроде фотографии приглашения на бал, состоявшийся в поместье в 1906 году, и фотографий здания в 1927 году, а потом в 1968 году.

Поиск по картинкам даст еще парочку более свежих фотографий, начала 2000-х. Должно быть, так дом выглядел, когда Кейден был ребенком. Он выглядит свежим, полным жизни, как в моем сне.

Глаза закрываются, и вскоре я снова засыпаю. Я снова на балконе Уиндермера, снова в том же сне. На этот раз со мной Кейден. Он сидит позади меня на балконе, обняв меня за талию. Его длинные ноги подогнуты по обе стороны от меня. Пальцами, которые кажутся почти невесомыми, он сдвигает копну моих волос в сторону и кладет подбородок мне на плечо.

Его губы касаются моей шеи. Сначала легко-легко, потом все настойчивее. Я откидываюсь ему на грудь, поворачиваю голову, пока наши губы не встречаются. Его губы мягкие и теплые, словно ночной воздух. Мы идеально подходим друг другу, одновременно знакомые и незнакомые. Он касается пальцами моих волос, потом плеча, легонько проводит по шее и дальше к ключице. Потом останавливается. Он отодвигается, пристально глядя на участок кожи над самым вырезом моей кофточки. Мои пальцы инстинктивно тянутся к коже, касаясь ее, словно мягкая кисть.

— Твоя цепочка, — говорит он. — Она пропала.

Тут же пропадает и сам Кейден, и я снова одна на балконе. Позади меня по доскам начинают карабкаться плети плюща. На одном из окон появляется трещина. Я хватаюсь за перила перед собой, но дерево оказывается мягким и трухлявым. Оно рассыпается от прикосновения, и я, хватая ртом воздух, начинаю падать вперед. Мне кажется, что я вот-вот свалюсь, но тут сверху опускается стая воронов. Их крылья бьют с такой силой, что отталкивают меня от края. Я переворачиваюсь и сжимаюсь в калачик. Первый удар клюва впивается в мое тело.

13. СЕЙЧАС. Сентябрь

• Ты должна это прекратить.

Мартина сидит в классе. Ее телефон должен лежать в шкафчике, а никак не в рюкзаке. И уж тем более рюкзак не должен стоять открытым под столом, еле скрывая светящийся экран. Но она не может отключиться прямо сейчас. Это физически невозможно. Все ее тело гудит; мир в сети становится вдруг более реальным и живым, чем все происходящее в стенах школы имени Джефферсона. Она едва не прогуляла сегодня школу, но мама бы убила ее — в переносном смысле, конечно же, — и какой бы от нее после этого был прок? На самом деле мама бы посадила ее под домашний арест, отобрав телефон. Такая перспектива страшила куца больше, чем лекция мистера Коу о Крымской войне, поставленная на девять утра.

Глаза не могут оторваться от текста. Всею четыре слова — не то предупреждение, не то угроза. Вчера днем вышел пятый эпизод «Пропавшей Зоуи» — первый за почти шесть месяцев, первый с тех пор, как Зоуи перестала считаться пропавшей. Но ее смерть все равно остается загадочной — даже более загадочной, чем в августе, когда нашли тело. Потому что теперь роль Анны уже не так хорошо вписывается в общую картину, как Мартина и подозревала с тех самых пор, как Анна призналась. А теперь всем известно, как мало Анна на самом деле помнит о событиях той ночи… Если верить самой Анне.

Эпизод получился очень насыщенным. Он охватил все произошедшее от обнаружения тела Зоуи в озере Пэрриш до сенсационных результатов вскрытия, обнародованных на прошлой неделе. Мартина, как всегда, включила в подкаст интервью с разными людьми, но всеобщее внимание привлекло интервью Анны. «Пропавшая Зоуи» внезапно взлетела со скромных 300 прослушиваний каждого эпизода в среднем до 7700 прослушиваний одного только эпизода номер пять.

Прошло меньше суток. Мартина не могла оторваться от статистики. Люди продолжали загружать подкаст, обсуждать, делать перепосты. Ее аудитория уже не ограничивалась одноклассниками из Джефферсона, соседями по Херрон-Миллс и теми, кто потихоньку привык слушать ее попытки вести подкаст за семь месяцев, прошедших с тех пор, как полиция прекратила поиски и она принялась за собственное расследование. Неожиданно ее стали слушать совсем незнакомые люди по всей стране. 11 они стали переслушивать с самого начала старые выпуски.

Упоминания Мартины в чужих записях, комментариях и версиях напоминали лавину. Анна Чик-кони провела в заключении шесть недель, и интервью Мартине — первое, которое она дала. Понадобилось несколько дней, чтобы осознать это, но теперь и ей самой это казалось невероятным: Мартина взяла эксклюзивное интервью у человека, признавшегося в убийстве Зоуи. И это интервью изменило мнение людей об Анне, об этом деле. В лучшем случае она невиновна, в худшем — расчетливая лгунья. Пожалуй, последнее даже хуже, чем признание в случайном убийстве.

Интервью привлекло в равной мере и похвалу, и критику, которые люди почему-то сочли нужным довести до Мартины напрямую. В «Твиттере» было мало комментариев, так люди стали писать в почту, в личные сообщения, на телефон. В основном она не обращала на это внимания. То есть читала, но не отвечала. Впрочем, ответить она бы не смогла, даже если бы и захотела. До четверти четвертого она заперта в стенах школы. Но это последнее сообщение проигнорировать сложнее. Потому что его прислала Кейли, подруга Анны. Прежде чем она успевает придумать подходящий ответ, приходит новое сообщение.