Михаил Елизаров - Мы вышли покурить на 17 лет…
Еще фотка вспомнилась. Забавная: Назаров с Вадюхой до гола разделись, на причиндалы для смеха носки натянули, а в руках эякулирующие бутылки с шампанским.
Это когда пять насосов гидравлических из Орла привезли в Харьков, починили и продали. Первое крупное дело. Заработали неплохо, Вадюха себе «девятку» купил — до сих пор машинка бегает, Вадюху и его семейство подкармливает.
Затерлась, сгинула веселая фотка. На ней они такие юные, радостные. Может, у Вадюхи в альбоме сохранилась…
А потом счастливая жизнь Назарова в одночасье кончилась и начался мексиканский сериал. Женился он в девяносто четвертом, через год Степка родился — сынок. Или не сынок. Одним словом, родился в семье у Назарова мальчик.
С Олей своей Назаров нормально жил, не душа в душу, но хорошо, почти не ссорились. Она в назаровском вкусе была — смазливая блонда с ухватистым наливным задом.
Назаров присматривал в Питере пятидесятитонный пресс для воронежских заказчиков. Неделями в Белгороде отсутствовал.
Возвращается однажды Назаров домой. А у подъезда его зачем-то караулит тесть. Подполковник милиции в отставке, гаишник, с таким только водки выпить и про футбол поговорить.
Назаров вылазит из машины, а тесть — в дутом спортивном костюме, на ногах туфли «саламандры», тот еще модник — подскакивает со скамейки, Назарова за плечи останавливает и бормочет: — Тихо, тихо, главное — тихо…
А Назаров и не думал кричать. В груди все сварилось вкрутую — так перепугался.
— Что-то со Степкой? Да? Или с Олей? — Лепечет и руки тестя сбрасывает, на ватных ногах старается к подъезду…
А тесть свое: — Тихо, тихо, ты главное не нервничай, нервничать не надо… Будь мужиком!..
— Да пустите меня! — Назарова уже трясет. Голос прорезался: — Что случилось?! Степа?!
— Ничего, тихо, тихо…
И тут на третьем этаже распахивается окно, высовывается дорогая жена Оля: — Папа, папа! Не пускай его, он с Андреем подерется! — А Назарова как будто и не видит.
Тесть свое: — Тихо, тихо! — руки цепко, наглухо Назарова держат.
— Оля! — спрашивает снизу Назаров. — Что происходит?!
Соседи, понятно, высунулись, за всем этим спектаклем наблюдают. Мелькнул в окне и спрятался за штору тещин индюшачий ебальник…
А Оля, сука, снова исключительно к отцу обращается: — Папа, не пускай его!..
Назаров к подъезду рвется, а тесть отбрасывает: — Будь мужиком!..
— Это мой дом! — свирепеет Назаров. — Там моя жена и сын!
— Тихо, тихо, потом разберемся, что чье… Тихо…
Оказалось, был у его Оли все их женатое время какой-то Андрей. Фамилия вообще всех денег стоила — Мутный! Пока Назаров отсутствовал, этот Мутный Андрей уговорил Олю и жить к Назарову перебрался…
Не известно даже, чей сын Степка. Назарова или Мутного. Экспертиз генетических не делали, отцовство осталось невыясненным.
Сколько часов провел Назаров над фотографиями. Раньше и сомнений не возникало, младенец Степка — вылитый Назаров. А потом уже так не казалось. Лет через десять нашел Ольгину страничку в «Одноклассниках», невидимкой смотрел на Степу. Особого сходства с собой не обнаружил. Но и на Мутного не похож. Одно лицо с Олей. В мамашу свою хлопец пошел. Можно было бы сейчас выяснить: сын не сын, но перегорело все…
А тогда была у Назарова настоящая трагедия: из дома выгнали, сына отняли. Тесть, падла, зудел: «Смирись, оставь квартиру Оле с дитятей».
С какого перепуганного хуя? Там больше половины Назаровских денег вложено было. Дедушки-бабушкино наследство!
Тесть предупредил: — Работать не дам! Отступись!
Послал его подальше и судился. Треть высудил. Оля в отместку со Степкой видеться не давала, и тесть после заседаний всякий раз сопел: — Не мужик! Не дам тебе тут дела свои поганые крутить!
Реально по всем фронтам подосрал: налоговая, менты, таможня. Работать через Белгород больше не получалось. И квартиру общую продавать не стали, просто оценили — очень занижено, и выплатили Назарову его долю — подавись!
Ебаные гниды! Сколько лет прошло, но стоило Назарову вспомнить Олю и ее семейку, кулаки сжимались и нога непроизвольно вперед вылетала, словно он хотел со всего маху залепить смачный пендель своему белгородскому прошлому. И настроение сразу портилось…
В девяносто седьмом Назаров вернулся в Харьков к родителям. С язвой желудка на нервной почве. Имелась еще машина «опель-астра» и три тысячи долларов.
Отец выручил, снова на ноги поставил. В отличие от купи-продай Назарова, он был настоящий технарь. Электронщик, кандидат наук. На заводе «Харпластмасс» в конструкторском бюро у отца товарищ работал. За символические деньги приобрели у него чертежи дробилки для измельчения пластиковых отходов.
Назаров с горя совсем плохо соображал: ну, дробилка и дробилка. Отец же проявил коммерческую смекалку, взял чертежи, апатичного Назарова и поехал в Москву, где жил другой его товарищ, институтский, который в данный жизненный период на «Серпе и Молоте» арендовал часть цеха, и было там у него оборудование для изготовления полиэтиленовой пленки — из тех самых отходов.
— И что? — непроходимо тупил Назаров.
— Как что? — удивился отец. — Готовое производство в одном цеху!
Сделать дробилку стоило семьсот долларов. Прикинули и решили заказать две. На это ушло пару месяцев — там же на «Серпе». Пока суть да дело, Назаров вспомнил про знакомых в Орле, в Воронеже, договорился насчет сбыта.
Дробилки за вычетом аренды стали приносить Назарову ежемесячно стабильные деньги. В девяносто восьмом — что-то около тысячи долларов в месяц. А когда разогнались, вообще две с половиной, три тысячи. Даже по столичным меркам нормально.
Назаров в Москве квартиру снимал, пока не нашел себе постоянную москвичку Ларису — чуть старше Назарова, но тоже в его вкусе, — к ней и переехал. В разговорах называл «женой», но жили нерасписанные. Ссорились, мирились. Назаров то сбегал от нее, то возвращался, детей не завели…
А Вадюха остался в Харькове, и пришлось ему трудновато, потому что совместный белгородский бизнес с Назаровым закончился. Вадюха в одиночку еще пытался — торговал выключателями, моторами, пока лавочку окончательно не прикрыли. Таможня стала крепкая и жадная.
Вадюха по мелочи что-то возил. Схемы для гидравлического оборудования взялся чертить — он хорошо это делал, с института, а за чертежи платили. На «девятке» своей таксовал по вечерам. Участок земельный купил — картошку и что там еще бывает — лук, морковь выращивал. В смысле доходов, понятно, что последние десять лет не зарабатывал, а перебивался. Официальной работы не было, трудовую кому-то сунул, чтоб стаж шел. Женился, двоих дочек Светка ему родила — обычная человеческая жизнь.
