Патрик Ковен - «Вертер», этим вечером…
В комнате тепло, и, засыхая, чернила блестят на бумаге. Мне нравится вслушиваться в скрип пера, бегущего по листу. Я чувствую, что никогда прежде не была так близка к истине, как в этот момент. Я должна принять ее, даже если разгадка кроется в неизведанной области, отрицаемой наукой. Чуть ниже Натале пишет:
«Их было трое, классическое трио: муж, жена и любовник. Единственное, в чем можно быть уверенным, то это в том, что последний умер. И его смерть может объясняться тремя причинами. Прежде всего, самоубийством. Таковой была официальная версия, которая фигурирует и в протоколах дела, оформленного другом судьи Харда. Эту же версию подхватит чуть позже Гёте, сотворив из нее свой небезызвестный шедевр.
Специалист в этой области Густавус Куртеринг считал, что нащупал более правдоподобную версию: любовника в рождественскую ночь убил муж, замаскировав свое преступление под самоубийство; но теперь я убежден, что истина в другом. Все мы, имея трех персонажей, совершенно упустили из виду третью версию, самую невероятную, самую немыслимую. Вертера убила Шарлота.
Чтобы избежать скандала, ее муж выступил сообщником в заметании следов. Она завершила свой жизненный путь в клинике для умалишенных, в горах над Рейном. Поступки Шарлоты и Каролы, несмотря на несколько веков, разделяющих их, взаимосвязаны, и первый является причиной второго…»
Далее в подтверждение своих мыслей Натале пересказывает историю, услышанную от Каролы в самолете по пути в Венецию: Эльза Кюн, ее бабушка, тоже убила одного типа по имени Вильгельм Тавив, с которым у нее была интрижка. Орландо почувствовал, что Карола питает отвращение к этой истории. В разговорах она больше никогда не возвращалась к этой теме…
Шарлота… Эльза… Карола… Кровавая цепочка. На каждой из них лежит убийство любимого человека.
Я уверена в том, что они любили этих молодых людей. Безумно. Может быть, все три были единственными настоящими влюбленными за всю Историю Любви на Земле. Ни одна из них, тем не менее, не смогла разорвать цепей законного брака, покинуть мужа, родственников, бежать из своего тесного мирка. Но я чувствую, что даже это мое объяснение не совершенно, оно слишком заурядно, слишком психологично — другой, более сильный и непреодолимый порыв поднял Каролу с места и заставил ее палец нажать на курок. Два века между двумя выстрелами. Но разве время что-то значит?
Она нашла выход. Да-да, убийство представлялось ей выходом, ведь покончив с Натале, ей бы уже не пришлось разрываться между двумя противоположными мирами. Она навсегда бежала из Сафенберга, решительно покинула сказочную страну любви и приключений, чтобы укрыться в царстве безумия и заточения. Как раз в этом сходство между тюрьмой и приютом: переступаешь их порог — и все прежние проблемы улетучиваются. Идеальное убежище. Болезнь — верный способ обрести наконец душевный покой.
В последнем абзаце письма между строк сквозит глубокое горе. Он объясняет мне причины, по которым не может приехать в Гейдельберг. Я его понимаю, так и вправду лучше. Если бы он не отказался, я бы сама ему запретила. Его карьера продолжается, но я чувствую — и тут ни при чем моя излишняя сентиментальность, — что он никогда не забудет дни, проведенные с нею. Ведь не каждый же день Вертеру дано встретить Шарлоту.
Вчера вечером поставила пластинку с оперой Массне, записанную еще до тех драматических событий. Меня тронул один фрагмент — это, видимо, самая известная ария во всем произведении. Я говорю о знаменитых песнях Оссиана, которые герой по возвращении из ссылки поет молодой женщине:
«Зачем будить меня в дыхании весны…»
Меня поразила концовка. Мне кажется, она была бы идеальным завершением истории и для нее, и для него. Минула благоухающая летняя пора, угасло великолепие жизни, и глаза путника созерцают лишь пепелище былого костра.
«Здесь он найдет лишь скорбь…
И запустенье».
Примечания
1
Период интенсивного развития гуманизма в итальянской культуре в XIV веке.
