Мануэл Тиагу - До завтра, товарищи
Элегантный в своей складно пошитой форме, с тонкими чертами лица, лейтенант держал в руках автомат. Пронзительным и суровым голосом он скомандовал:
— Ра-зой-тись!
Медленно шагая, солдаты наступали с оружием наперевес. Крестьяне неторопливо отходили, пока не были рассеяны на маленькие группы. Они уныло глядели издали на работы. У лейтенанта появилась на лице торжествующая улыбка, солдаты повесили карабины на шею и разделились, став там и тут, близ лесорубов и клеймовщиков. Пришедший в себя Валадиньяш снова посмеивался, бросал на крестьян насмешливые взгляды и обращался к лейтенанту с шутками. Слишком элегантный в этой среде, лейтенант наблюдал за работами без интереса. Он медленно шагал с рассеянным видом, как бы разгуливая от нечего делать по своим владениям. Под мерный шум пил и стук топоров он думал, несомненно, о других вещах.
Громкие голоса вывели его из рассеянности. Взглянув в направлении, откуда послышался шум, он с удивлением увидел в сотне метров крестьян, опять собравшихся в компактную массу. Пилы умолкли в этом участке леса. Собрав солдат, лейтенант поспешил туда. Толпа крестьян двигалась сначала неуверенно, но постепенно стала обретать решительность, и снова друг перед другом выстроились шеренга солдат с оружием наготове и широкий полукруг мужчин и женщин, стоявших молча и с каким-то торжественным видом.
— Что же, останемся так? — прозвучал звонкий девичий голос.
Полукруг сузился и стал медленно охватывать гвардию.
— Прекратите это! — сказал человек с хмурым выражением лица и черными усами, выступивший сейчас на пару шагов перед остальными. Неподалеку лесорубы, видимо также вовлеченные в конфликт, перестали пилить.
Черными глазками, искрящимися на мальчишеском лице, лейтенант всматривался в лица, фигуры, одежды. И неотразимо привлекали его внимание грациозная фигурка и хорошенькое лицо улыбающейся девушки с косами.
Холодный ветерок мягко раскачивал купола сосен на фоне голубого, светлого неба. Внезапно грохот раздался в воздухе и разнесся по лесу.
Тра-тра-тра-тра-тра-тра-тра!
Крики. Потом мертвая тишина. За несколько секунд все преобразилось. Людской полукруг распался. Перезарядив карабины, солдаты остановились, нацеливая оружие в разные стороны. Как дерево, сваленное бурей, суровый крестьянин с белокурой бородой лежал, пригвожденный к земле. Другой крестьянин прижимал руку к своей окровавленной рубашке. Мальчонка с трудом поддерживал дородную женщину в черном, которая стояла на коленях, схватившись за живот, и тихо стонала. Парализованные ужасом, Мануэл Рату и Жуана смотрели на землю. У их ног лежала распростертая ничком, мертвая Изабел.
8
На похороны Изабел на отдаленном кладбище собралось все население окрестных сел. Впереди, поднятый руками шести чередовавшихся мужчин, следовал бедный деревянный гроб, обитый белой материей. Народ потребовал держать его открытым. Лицо Изабел было едва видно под цветами. Разрастаясь за счет маленьких групп, поджидавших процессию на тропинках и дорогах, печальный кортеж следовал по тихим полям. По прибытии в деревню, где находилось кладбище, вереницы с трудом бредущих женщин, закутанных в большие платки, мужчин с непокрытой головой и детей всех возрастов, шедших вместе с родителями, растянулись на многие сотни метров. Ни гвардия, ни полиция не появились, и все прошло без инцидентов. По окончании похорон на улицах и в тавернах образовались небольшие группы, с сокрушенным видом обсуждавшие события. Потом народ вернулся в деревни, как пришел из них, и ночь, тяжелая и горестная, опустилась на сотни домашних очагов.
В последующие дни люди из корпорации не возвращались в лес, и жизнь на полях снова потекла по своему обычному руслу. Только выражение лиц стало более замкнутым и нигде не слышно было смеха. Молва утверждала, что будут произведены аресты, но дни проходили, а ничего такого не случилось.
Однако неделю спустя на дороге к Вали да Эгуа появились трое неизвестных. Подошли к мельнице.
Так же как когда Важ прошел там в первый раз, в доме послышался плач ребенка, и, как тогда, вышла открыть дверь крепкая смуглая женщина. Тут же между косяком двери и юбками матери появился любопытствующий ребенок с голым животом.
— Не можете ли, сеньора, указать, где живет Мануэл Рату?
Женщина продолжала стоять молча, внимательно разглядывая незнакомцев. Это были трое мужчин, только одетые получше, чем обычно в этих местах. Возможно, это друзья Мануэла Рату, разыскивающие его, чтобы выразить соболезнование. Возможно. Но, сама не зная почему, женщина прикинулась глухой. Людям пришлось повторить вопрос громче.
— А! — удивилась женщина, выигрывая время. И, указав неверное направление, добавила: — Идите все время прямо. — И как только люди исчезли за первым поворотом, она схватила сынишку и побежала, запыхавшись, в Вали да Эгуа — так, как она поступила за несколько дней до этого, чтобы предупредить о рубке деревьев в сосновом бору Элиаша.
На следующий день трое мужчин вернулись. Они обвинили ее в том, что она их обманула, дабы дать Мануэлу Рату время скрыться, и приказали ей идти с ними. Она продолжала притворяться глухой и вступила в пререкания.
— Не понимаю я этих ваших разговоров. Вы, сеньоры, не спрашивали ни про какого Рату. Вы узнавали, где дорога в деревне Алдейа ду Мату, я вам ее указала. Люди слышат каждый на свой лад!
Двое мужчин взглянули на третьего, и тот рассмеялся, показав желтые длинные, как у лошади, зубы.
— Заткнись и собирайся…
Женщина прикинулась непонимающей, сдвинула платок на затылок и продолжала протестовать:
— Что вам, в конце концов, нужно? Вы спрашивали про Алдейю ду Мату, я вам указала дорогу. Что вам еще надо? Вы думаете, я боюсь, потому что я женщина и сейчас тут одна? Не боюсь я вас, мошенников! Убирайтесь отсюда подобру-поздорову!
Выражение их лиц ожесточилось.
— Довольно трепаться, — сказал тот, с лошадиными зубами. — Складывай узел, и марш!
— Аааа! — воскликнула женщина, показывая, что она наконец поняла, что от нее хотят. — Если нет гвардии в этих местах, то, вы думаете, можно делать что угодно… Идти с вами? Чтобы я пошла с вами? — И, угрожающе расхохотавшись, она стала громко вопить. Ее крики подняли тревогу в долине.
Она обозвала их ворами, грабителями, бродягами, карманниками, мошенниками, жуликами, проходимцами и контрабандистами. Пригрозила, что они будут избиты дубиной, порезаны серпом и заколоты вилами.
Удивленно переглянувшись, мужчины попытались успокоить ее, но на каждое их слово или жест она отвечала громким криком и жестикулировала еще более отчаянным образом. Поскольку они не имели прямого распоряжения забрать ее и поскольку они заключили, что женщина даже не знает, с кем говорит, три субъекта под конец оставили ее. Когда они отошли на некоторое расстояние, тот, что с лошадиными зубами, вздохнул с облегчением:
— Вот скотина!
Женщина продолжала кричать, пока они не скрылись из виду. И только тогда она замолчала и, взяв ребенка и заправив волосы под платок, свободно, широко улыбнулась.
9
Паулу сидит за столом. Смотрит на бумагу. Толстыми, неуклюжими пальцами сжимает ручку. Сидит так уже давно, но ему не удается ни писать, ни думать.
Все, что рассказал ему Зе Кавалинью, пронеслось у него в голове в горьких, беспорядочных и путаных мыслях. Отчетливым был лишь один образ: изящная фигурка Изабел, лицо, обрамленное дугою кос, чистая и доверчивая улыбка. И он видит Изабел, шагающую в лесу; это было, когда Важ познакомил его с ней. Видит ее, наблюдающую иронически его первую встречу с Зе Кавалинью около бетонной ограды у железнодорожного полотна. Видит ее, когда он раздавал сало с кукурузным хлебом, и она скрывала улыбку, прячась за плечом матери, пока не разразилась безудержным смехом. И слышит певучий голос Жуаны: «Она сумасшедшая, эта девчонка». Эти образы сейчас для него столь мучительны, что Паулу трясет головой, стремясь избавиться от них, он делает тщетные усилия, чтобы сосредоточиться и писать.
Он будет писать статью «Победа мелких владельцев сосновых боров». Да, будет писать «победа» и напишет правильно. Но почему этот удар? Почему Изабел? Почему такая высокая ценз победы? И рука Паулу, начавшая писать, опять остановилась, и снова перед взором Паулу возникла эта изящная, стройная фигурка, это улыбающееся лицо: «Я ведь уже взрослая, я ваш товарищ. Можете полностью положиться на меня». И так же или еще мучительнее перед ним возникли образы Мануэла Рату и Жуаны, глядящих на дочь с гордостью и любовью. А теперь… О, несчастные, несчастные!
Рита входит осторожно. Смотрит на Паулу и, против обыкновения, ничего не требует. Она подходит к нему тихонько и ждет. Паулу проводит рукой по головке малышки, и тогда та потихоньку говорит:
