Линн Мессина - Модницы
Иисус в наборе
У Лидии угловой кабинет, большой и просторный, здесь свободно помещаются семь человек. Когда я вхожу, Маргерит, Анна и Дот сидят на кушетке у окна. Дот положила ноги на кофейный столик, держа в одной руке чашку кофе, а в другой пышку. Следом входят старшие редакторы, с которыми мне приходилось общаться только на рождественской вечеринке, — Соледад и Гарри. Они берут бисквиты из коробки на столе у Лидии, садятся на софу в углу и начинают рассказывать про то, какое у них было ужасное утро. Атмосфера тут теплая, дружелюбная, и люди смотрят друг другу в глаза при разговоре. Вот на такие совещания ходят старшие редакторы.
Я немного нервничаю. Это типичный синдром новичка в школе — будет ли кто-нибудь со мной разговаривать, вдруг я потеряю домашнюю работу. Беру пышку и решаю, что непременно должна произвести впечатление. К этому дню я готовилась пять лет.
После пяти минут светской болтовни Лидия переходит к делу.
— Как некоторые из вас уже знают, в декабрьском номере мы попробуем кое-что новое. У Джейн родилась идея.
У всех на лицах крайний интерес, значит, только я уже знаю, что это за идея Джейн.
— Мы готовим статью о Гэвине Маршалле и устраиваем в ноябре для него прием, — объявляет Лидия, поглядывая на Маргерит, чтобы определить ее реакцию. Директор редакции не реагирует, Лидия скрывает разочарование и продолжает: — Как вы наверняка уже знаете, Гэвин — влиятельный молодой художник из Англии, очень авангардный, и его часто критикуют за использование религиозного символизма, — объясняет она Маргерит на случай, если той ничего не говорит имя.
Анна — в красных брюках, красном свитере с многослойными оборками и ожерелье из стразов — поднимает голову от блокнота.
— Очень уж он, похоже, острый. Мы точно хотим с ним связываться?
Вопрос вполне резонный, и в обычной ситуации Лидия задала бы его сама, но сейчас только отмахивается. Она, как и Джейн, не любит Маргерит.
— Для «Модницы» нет слишком острых тем. Мы ведущий представитель индустрии стиля и моды, — говорит она, цитируя наш пресс-релиз.
— Как называется выставка? — спрашивает Дот.
— «Позолоченная лилия», — говорит Лидия.
Маргерит чуть не давится пышкой.
— Вы имеете в виду «Иисуса-трансвестита»? — Маргерит потрясена. Ей явно хватает здравого смысла понять, что Иисус в женском платье — не та тема, которую нам стоит освещать.
Но Лидия именно этой реакции и ждала. Теперь она может честно и радостно доложить Джейн, что Маргерит была в шоке, когда поняла, что Джейн перехватила ее идею.
— Да, «Иисус-трансвестит» если вы предпочитаете выражаться фривольно, хотя Джейн больше нравится «Позолоченная лилия». Гэвин собрал вечерние платья от нескольких самых известных сегодня модельеров и надел их на гипсовые статуи Иисуса, — объясняет она всем нам.
Анна хмурит лоб. Хоть мы и ведущий представитель индустрии стиля и моды, она не уверена, что противоречивое современное искусство тоже наша область.
— Вы так полагаете?
— Что вечерние платья от нескольких самых известных сегодня модельеров? Да, абсолютно уверена, — говорит Лидия. — У меня тут список. Том Форд, Александер Маккуин, Майкл Корс, Стелла Маккартни, Джульен Макдональд — все они предоставили платья. И все они будут на приеме, который мы спонсируем. Это отличная возможность продвинуть наш бренд. «Модница» станет синонимом авангарда и острия моды. — Прежде чем кто-нибудь успевает возразить, она продолжает: — Джейн хочет построить декабрьский номер вокруг выставки «Позолоченной лилии».
— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я, внезапно пугаясь.
— Сделаем «Позолоченную лилию» центральным материалом, — объясняет Лидия, — и построим номер от него. — На нее смотрят шесть ошеломленных лиц, но она не сдается. — Ну, у кого есть идеи?
Следует несколько минут затянувшегося молчания, причем Лидия продолжает излучать оптимизм. Наконец Соледад делает попытку.
— Как вам такое: «Иисус как икона моды. Как чувство стиля Иисуса повлияло на прошедшие два тысячелетия».
— Сандалии с лямками были остромодны прошлым летом, — говорит Анна.
Гарри поднимает руку.
— Теперь и после Дня труда все носят белое[12].
— Мы могли бы сделать врезку про другие иконы моды, — предлагает Маргерит. — Одри Хепберн, принцесса Грейс, Джеки Онассис.
— Отличная идея, — говорит Лидия, не удержавшись. Одри, Грейс и Джеки всегда к месту, не важно, в какой ситуации.
— О, у меня идея, — радостно говорит Анна. Она чуть не подпрыгивает на стуле. — Давайте соберем актеров, игравших Иисуса — Уиллема Дефо, Кристиана Бэйла, Виктора Гарбера, того парня из «Иисуса Христа — Суперзвезды», — и оденем их в современной интерпретации.
Лидии эта идея нравится. Она взволнована не меньше Анны.
— Мы могли бы пригласить снимать Ричарда Эйвдона или Энни Лейбовиц. «Вэнити Фэйр» умрет от зависти.
— А что с рождественскими сценами? — спрашивает Гарри.
Мы все смотрим на него.
— То есть? — спрашивает Дот.
— За день я могу составить список самых популярных рождественских сцен и звезд, которые ими владеют. — Гарри раньше был редактором отдела декора интерьеров, и несмотря на повышение, он цепляется за старые обязанности. — Пара звонков, и информация будет у меня.
Лидия кивает. Она любит, когда редакторы добровольно берут на себя работу. Не приходится самой раздавать задания.
— Отлично, займись этим. Еще что-нибудь?
Дот: «Что надеть на собственное воскрешение».
Соледад: «Распятия: дешевле 100 долларов, дешевле 1000 долларов, дешевле 10 000 долларов».
Маргерит: «Знаменитые места побега: каникулы на берегах Галилеи».
Во время всей этой мозговой атаки я сижу и молчу. Молчу, злюсь и мучаюсь сожалениями. Я знаю, как мне следовало бы поступить. Благородный человек предупредил бы Гэвина Маршалла, что его худший кошмар вот-вот сбудется и он скоро станет главным аттракционом в цирке Иисуса. Но я не стану этого делать. Я слишком далеко зашла, чтобы остановить теперь процесс уничтожения Джейн. Я пройду этот путь до конца — либо доеду до вокзала, либо свалюсь под откос.
— Отличное начало, — говорит Лидия, заканчивая встречу. Они полчаса говорили про Иисуса, и никто не упомянул ни христианство, ни веру. Сын Божий никогда еще не был таким светским. — Я покажу эти идеи Джейн и дам вам знать, что она думает. — Потом Лидия поднимает оставшиеся бисквиты — два шоколадных, один с кремом и один с джемом — и спрашивает, не хочет ли кто взять еще, а то она их выбросит.
Я предлагаю оставить бисквиты в кухне на случай, если кто из сотрудников проголодается, но все смотрят на меня с изумлением. Лидия снисходительно смеется, говорит мне, что я шутница, и бросает коробку в помойку.
Когда все выходят, Лидия говорит, что мы произвели на нее впечатление. Не думаю, что лично я произвела впечатление хоть на кого-нибудь.
Выпивка в «60 Томпсон»
Майя примеряет уродства и увечности, чтобы определить, какое заметнее.
— Так, давай еще раз. Что лучше, это, — она зачерняет два передних зуба и улыбается, — или вот это? — Теперь она залепляет левый глаз.
Я обдумываю вопрос со всем вниманием, какого он заслуживает.
— Зубы. Точно зубы.
Она помечает нужный ответ, а потом смотрит на меня одним глазом.
— Почему?
— Это тоньше. Зубы заметны, только когда ты улыбаешься. Кроме того, так ты будешь ощущать себя менее неловко. Плюс твоя работа не пострадает. Не стоит читать корректуру одним глазом, — замечаю я практично.
Майя подробно записывает мои объяснения. Она будто маркетинговый исследователь, только без двустороннего зеркала.
— Дальше подушка. — У нее полная сумка всяких штуковин, и она лезет туда за очередной. Майя как раз засовывает подушку себе под футболку-стретч, когда наконец приходит Гэвин.
Мы в баре отеля «60 Томпсон». Гэвин и его представитель остановились здесь, и я оглядываюсь, не идет ли Анита прямо за ним.
Прекрасно понимая мои опасения, он приветственно целует меня в щеку и смеется.
— Не беспокойся, она сегодня обхаживает издателя. — Гэвин переводит глаза на Майю, которая никак не может решить, то ли вынуть подушку, то ли засунуть ее до конца. Она еще никогда ни с кем не знакомилась в полубеременном состоянии и не знает, как себя вести.
— Гэвин, это Майя, моя подруга, о которой я тебе рассказывала.
— Привет, Майя, — говорит он, протягивая ей руку. — Рад познакомиться.
Майя улыбается.
— Ты как раз вовремя. Я собираю мнения. Что лучше — беременный живот, — она встает и показывает выпирающий живот, — или горб? — Мы ждем, пока она перемещает подушку спереди назад.
Гэвин серьезно задумывается, складывая губы трубочкой.
