Ольга Маховская - Зависть как повод для нежности
– Замолчите, – нервно оборвала Полину Мария. – Если бы жена не бросила его, все было бы хорошо. А она его предала.
– Но у них были дети. Нельзя же жертвовать детьми?
– Дети – такие же дармоеды, как и их мать. Нужно было внушать им, что папа – гений, – детская тема вызывала только раздражение.
– Так, как это сделали с вами? Вы ведь были послушной девочкой?
– Я была старшей сестрой. И сама все понимала. Я видела, что никого нет рядом достаточно сильного и самоотверженного, кто мог бы посвятить себя ему. Никого. Родители – слабые люди, серые, скучные. Мама работала крановщицей, а отец разнорабочим. Пил, боялся матери. Говорил, что пьет из страха перед ней. Она его замучила. А я решила Алешу беречь…
– Никто из молодых людей не мог с ним даже сравниться? – Полина удивилась: да как можно жизнь прожить и не поменять ни разу свое мнение и отношение к другим?
– Я таких не встречала, – твердо ответила Мария.
– А родить своих маленьких гениев и посвятить себя им? – Поля ни за что не хотела оставлять тему детства. Ей казалось, что она про это знает нечто важное.
– Вероятность равна нулю. Два гения в одной семье – редкость.
– Это бред. Фантазия про то, какой могла бы быть жизнь, если бы на нее решились. Я даже теперь думаю, что Алексей не возвращается, чтобы быть подальше от вас. Ваша мания стимулирует его алкоголизм. Если человек не может развиваться (ну нет у него задатков!), он начинает деградировать. Извините за прямоту, но ведь очевидно, что вы с братом повторили судьбу своих родителей. Он – более слабый мужчина, который пытался жить в рамках вашей идеи, но она оказалась ему тесной. Не по силам. И чтобы не думать об этом, он начинает пить. Чтобы мозг выключить…
Полина поставила, наконец, диагноз и была удовлетворена результатом.
– Детка, не страшно посвятить себя гению, не стыдно, что он срывается, не пишет и даже пьет. Невыносимо жить с людьми серыми, обыкновенными, предел мечтаний которых – дорогой лимузин и костюм.Вот кто ваш возлюбленный?
Поля растерялась. Ей не хотелось обсуждать своих возлюбленных. Во-первых, она не знала, кто из них настоящий избранник. А во-вторых, людьми они были самыми обыкновенными в смысле профессии и запросов. Заведомый проигрыш, если уж по гамбургскому счету. Ну и в-третьих, кто тут психолог? Личность психолога во время сеансов не обсуждается.
– Понятно, – подвела итог паузе Мария. – А хочешь, я тебя с Алешей познакомлю? Ты свою подругу не слушай. Она ничего не поняла. Ты на него посмотри вот такими сияющими глазами… Как когда про детей рассказывала. Такими! Я тебе билет куплю в Америку, – стала дразнить она Полину.
– Спасибо. Вот вернется сюда, посмотрю. Вы лучше сами туда летите. Вам же хочется. Ждете, что он позовет. Ждете, а сами? Не живете, а… все свелось к ожиданию. Хозяйство сведено к нулю, квартира сдана, семью не создали, чтобы не мешала. Послушайте, может, вы уже и английский выучили?
– Давно… – отмахнулась Мария.
– А знаете, почему вы не летите? Потому что боитесь другого финала. Боитесь, что он рассердится. Тут-то и обнаружится, что вы ему жизнь посвятили, а он вас не любит. И никого не любил. И себя – за вынужденную бездарность.
– Гении не имеют права на любовь. Любовь – это отступничество. Отказ от высшей цели ради простого человека, –Мария показала себя философом.
Люди за соседними столиками стали оглядываться, оставили еду и разговоры и повернулись в сторону беседующих женщин. Чтобы пригасить разговор и вызванное им внимание, Поля перешла на полушепот.
– Вы сами себе противоречите. Говорите, что нужно посвятить себя другому человеку…
– Ты не поняла. Я его не люблю. Я ему служу. Верой и правдой, – и победно оглядела окружающих.
– Знаете, меня в детстве тоже не очень любили… – Нужно было обозначить различие между собой и Марией, чтобы исключить для себя перспективу такой жизни. – Но мои родители в любовь верили. Я видела, как они ее искали, сердились, когда ее не было, мучили друг друга и меня заодно. Но все-таки она есть, если без нее так плохо. Я бы полетела к брату, обняла бы его и поплакала у него на плече, попросилась пожить рядом, хотя бы недолго. Сказала бы: «Пожалуйста, погладь меня по голове. Один раз. Мне без этого не жить!»
Марию передернуло. Она тихо, как сумасшедшие, без чувств, заплакала. Спокойно, не меняя позы, без истерики и даже без звука. Как сраженный шальной пулей солдат – в замедленной съемке.
– Вы любите его. И вправе требовать любви к себе. Не бойтесь. Она ведь есть…
Полина протянула руку и провела по голове Марии. Та захлебнулась в поднявшемся как цунами рыдании и на вдохе сорвалась, опрокинула назад стул и за долю секунды исчезла. Как будто ее и не было.
Три дня после этой встречи Поле было очень плохо. Она не спала ночью. Вскакивала, бегала проверять, на месте ли Светочка. Одевала ее по утрам теплее, чем обычно, спрашивала каждые пять минут, не холодно ли ей? Не голодна ли? Не отходила от стола, пока та на радостях уплетала йогурты, – будто боялась, что ребенок подавится. Наконец, потребовала, чтобы девочка измерила температуру и выпила горячего молока.
– Мама, у меня ничего не болит. Посмотри горло. А-а!
– Молодец, Светочка. Я немного прилягу, меня саму что-то знобит. А ты поиграй одна. Если что-то надо, зови, хорошо? Садись, порисуй.
Все происходит для чего-то. И люди приходят к нам не просто так. Полина была уверена, что встреча с Марией – это притча в назидание. Но в чем мораль для нее самой?
Профессия психолога парадоксальна. Как сапожник без сапог, так психолог без… Без психологической помощи, что ли? В своих проблемах не разобраться. Родным не помочь. Даже если у тебя много клиентов и соответствующий доход, в жизни ты можешь оставаться человеком несчастным и одиноким. Это обескураживает тех, кто ищет психолога, чтобы взять урок, как стать счастливым. А между тем счастливые психологи ничего интересного вам не расскажут.Никакого секрета у них вы не подсмотрите. Набор банальных советов, которыми сегодня легко поделится любая читательница журнала «Психология». В том-то и дело, что нельзя быть банально счастливой.
Главная способность психолога – усиливать скрытые стороны личности, ее желания и мифологемы, причем до такой степени, чтобы они стали видны самому клиенту как на ладони. Хороший психолог – это резонатор, человек с расшатанной психикой.А счастливый, вернее довольный, человек скроен просто и крепко, без девиаций. Как шар, непроницаемый, обтекаемый, неуязвимый. Всегда в одном и том же положении. Все ваши проблемы будут отлетать от счастливого психолога как от стенки горох. И вы уйдете от него не освобожденным от усталости, страхов и напряжения, а униженным, пристыженным за то, что «такой большой, ай-я-яй, а не может стать счастливым!» Простым вещам не обучены-с.
Такой вам ни к чему. Да и вы ему не очень нужны, потому что он понятия не имеет, что с вами делать, кроме как денег взять, чтобы не обидеть.
Полина имела все данные, чтобы стать хорошим психологом, то есть достаточно несчастным, с глубоким внутренним миром. Но пока это ей трудно давалось. Когда входишь в состояние резонанса с другим человеком, начинаешь говорить вещи, о которых прежде не задумывался. Как оракул, вещаешь, не до конца понимая смысл космических посланий. А потом человек уходит, и ты снова превращаешься в себя, со своими проблемами. Тут есть нечто родственное с актерской профессией. Актер выходит на сцену и проживает особую жизнь, иногда чужую, мало ему понятную, совсем не близкую. Он входит в особое состояние, становится тождественным чужой интонации и вдруг начинает ходить как-то размашисто, говорить картавя, кривляться, как в детстве. Как бесноватый или загипнотизированный. Но зайдите за кулисы после спектакля, и вы со сворой обученных собак не найдете героя сцены, потому что даже запах меняется, когда человек играет.
Такое перерождение на час-другой – дело трудное, требует невероятных усилий, дается нелегко, потому что резонировать приходится с самой дисгармоничной частью человеческой личности. Колоссальная энергия тратится на то, чтобы «отсканировать» и обнаружить перелом, а потом еще гармонизировать его, залатать дыру. Психолог – это своего рода донор. Он отдает свою энергию, фрагменты своей здоровой психики, чтобы восстановить баланс другого, зачастую совсем чужого человека. А это опасно: след чужой беды надолго остается в памяти донора. Он не только отдает все лучшее, он еще и забирает все опасное.
Это похоже на работу земского врача. Ходит по деревням и весям, лечит всех, кто нуждается. Но однажды заразится и погибнет сам. Есть в такой работе общий чеховский радикал. Раствориться в чужом образе и погибнуть от чужой беды.
