Владислав Дорофеев - Томление (Sehnsucht) или смерть в Висбадене
Ты будешь смеяться. Не все же только тебе рассказывать о приключениях!
Я гулял. По ходу я решил зайти в магазин с мужской одеждой и обувью. Начал спрашивать про какие-то рубашки, просил что-то показать. Когда зашел, сразу же обратил внимание на одну продавщицу с ясными глазами развратной женщины, на носу красное пятнышко простуды. Небольшого росточка, миниатюрная, образ райской птички, которая без устали поет о любви и питается исключительно романтическими устремлениями. Она-то мне и показывала и подавала. Началась миниистория. Рубашки закончились, мне ничего не понравилось, чувствую, намечается продолжение, переходим к башмакам. Смотрю, меряю. Красивые, но безумно дорогие черные башмаки, моя любимая модель, с пряжкой, не нужно завязывать дурацкие шнурки. Но нет, подошва тонкая, очевидно, не для осени, рассуждаю вслух и получаю подтверждение барышни, которая уже сидит на корточках передо мной, сидящим на стуле. Я уже более подробно рассматриваю личико, увы, не небесное, почти юная кожа, но потрепанная, глаза блестящие, очень живые, кроме откровенной пошлости, там еще и ум, и какая-то смелость. Тем временем барышня мне подсовывает еще одни туфли, а чтобы увеличить степень доверия, она устраивается на полу еще удобнее, естественнее, при этом естественным образом немного раздвигает ноги, я уже рассматриваю ее черные трусики и тонкие, но недостаточно изящные ножки. И вся она недостаточно ухоженная, недостаточно сделанная что-ли. Кончается все тем, что она сбрасывает 30 % цены от первоначальной, еше удобнее устраивается передо мной, еще ближе, я уже вижу несколько ракурсов всего того, что открывается под юбкой. Теперь остается взять это создание и отвести в кабинку для переодевания, чтобы там договориться о 50 % скидке. Но нет. Я, пожалуй, пойду, а, может быть завтра зайду, если надумаю купить вот именно эти туфли, которые мне, действительно понравились, в крайнем случае позвоню, ваш телефон, имя, кого спросить. Пока. Спасибо за представление.
Где кончается жизнь и начинается литература? А как, если назад? Литературный герой, который сидит внутри меня, очень часто обманывает человека, который содержит этого прихлебателя за счет своих органов чувств, своих материальных возможностей. Это два брата-близнеца, два супруга, две неразлучные лесбийские подруги. Один телесный герой приносит в дом правду о физической сущности мира, другой метафизический герой торит дорогу к богу и гармонии, а может быть только к гармонии ощущений и представлений. Друг без друга они жить не могут. Но какой же шквал эмоций обрушивается на другую сторону, когда мужчина обнаруживает, что его вновь надули, устроили спектакль, чтобы удовлетворить извращенца-метафизика.
Но в твоем случае редкостное согласие, лад. У тебя – два любовника, два друга, два отца, два брата, два поклонника – один твоего тела, другой души. Но как же они ненавидят друг друга, когда ты в какой-то момент занимаешься только одним из них.
Вообще, жизнь сложнее, не чем она есть, а, чем ее пытаются сформулировать. Как часто мне кажется, что ты глупа, или я законченный трус. Я даже сказал себе однажды, господи! это что же получается, я люблю дуру! Господи! Но почему!? Про себя я также нечто подобное подумал, за тем лишь исключением, что мне с собой жить до конца дней твоих суровых. В этих словах нет вопроса, есть лишь языковая безвкусица, под знаком которой я сегодня начал день. Увы.
К вечеру. Сегодня получил от тебя большущее письмо, и с упоением читал его, сев на камень в задрипанном дворе, покой поселился в душе, и кроме письма ничего более не осталось.
Ужасающее состояние угнетенности. Себя на минуту жалко, время утекает, ничего не происходит, боль и страх в душе, развал в сознании, вдруг я испугался возраста, живу, а ничего не происходит, ничего не делаю. Единственный смысл жизни – оставить после своей смерти нечто, чем могут воспользоваться многие и многие люди после моей смерти. Причем, я не думаю сейчас о смерти, точнее, я не переживаю ее, я готовлюсь к ней, готовлюсь так же, как это было десять, пять лет, год тому назад.
Или профессия, которой я занимаюсь. Кому это нужно. Последнее время у меня несколько расширился круг знакомств. Связано это с новыми разговорами в связи с моим стремлением открыть частный бизнес. Это весьма богатые люди, которые сделали состояние на всем, что только можно было продавать и т. п. Причем переход от одного занятия к другому был вызван весьма естественной причиной, мол, сделалось скучно, то есть мотив тот же, что и у меня, когда я хочу что-то поменять внутри одного дела, но не выходя за границы дела. Знаешь, я почувствовал какую-то свою неполноценность. А я занимаюсь старательно из года в год одним и тем же. И даже в этом теперешнем моем состоянии я верю в то, что занятие мое полезно обществу, людям. Ну и что?! Почему эта служба – ничего кроме огорчений и боли мне самому не приносит. Паршиво, одним словом. И может быть поэтому у меня ничего выдающегося не получается в литературе, а то, что пишу, напоминает стенания и блеяния козла перед забоем.
Хочу тебе рассказать странную историю, случившуюся со мной, точнее, случающуюся со мной в настоящее время. Это – главное, и, может быть, самое страшное, что есть сейчас в моей жизни. Страшнее лишь мысль о твоей гибели.
Я всегда чувствую опасность, а работая в этой сраной компании, я почувствовал опасность всей кожей. Конечно, опасность исходит от конкретных людей, но правильнее было бы сказать, что через конкретных людей. Сражение даже не происходит, а, видимо, уже заканчивается, началось это сражение давно, возможно, лет пятнадцать назад, когда я начал заниматься журналистикой, когда впервые подумал о том, что есть прекрасная профессия, которая позволяет восстанавливать на земле, среди людей справедливость, которая чаще всего людьми забывается и отбрасывается за ненадобностью. И я начал практически осуществлять эту свою идею, я старался восстановить справедливость, рассказывая об обидах, невыраженных надеждах и желаниях, призывая людей обратить внимание на то, что рядом с ними, что нуждается быть услышанным и понятым. И вот тогда же я стал испытывать проблемы, тогда же будто я услышал дуновение ветра зла, которое впервые пахнуло зловонным своим дыханием.
Нынешний мой бизнес – это апофеоз страсти с моей стороны и предельной злости и бескомпромиссности с той стороны. Я борюсь с фантомами, с потребительством, с засилием зла, бесчестия и лжи, насилия и хаоса. Я отрицаю право на существование огромного числа людей, которые способны жить только за счет поедания кого-либо, в виде идей, решений, чувств, мнений и переживаний, желаний и энергии. Я отрицаю и этим умерщвляю на земле класс потребителей, духовных и иных вампиров, которые самим фактом своего существования создают вокруг себя ауру зла, которое концентрируясь, затем обратным образом воздействует на тех, кто отрицает это зло, и тех кто порождает это зло.
Победителей нет в этом сражении. Но я знаю, что я изрядно потеснил и еще более изрядно потесню эту сволочь с ее злостью, этих потребителей, эту психологию потребительства я уничтожаю и еще уменьшу ее влияние на земле. Знаю. Так есть, так будет.
Но это к слову. Так вот.
Буквально. На днях ко мне подослали проститутку, которая прицепилась ко мне в ресторанчике „Пицца Хат“. Еще в очереди я поймал внимательный и злой взгляд маленьких глаз. И я попался. Почти. Потому что в последний момент, а случился этот момент через несколько дней, я не стал ее еб…ь, не стал, что-то меня остановило, почти в одном мгновении от… Она была всем хороша, она была умна, изощрена, остра и привлекательна, сильна и решительна, проницательна и самолюбива, у нее не было главного – она мне не доверяла, и это ее выдало с головой. Есть в политике такое понятие – агент влияния. Она была – агент влияния сил, с которыми я борюсь всеми имеющимися у меня средствами.
Смешно, правда. Но почему бы и не такой быть правде. Тем более, что они уже подслушивают мои разговоры, перлюстрируют мои письма. Зачем, и кто они? Не важно. Я догадываюсь, почему они хотят меня уничтожить – но наверняка не знаю. Они меня не понимают.
Пока, радость».
«Страшно. Впрочем, я никогда не узнаю, что в письмах моего отца вымысел, плод гениального воображения, что страх, реакция на угрозу насилия. И кто эти насильники, которые никак и никогда не проявились в нашей с мамой жизни. С каждым письмом на меня наваливается напряжение. Перехватывает дыхание. Мысли замедляются. Трудно мне. И я уже не знаю, чего я хочу и что такое разворачивается предо мной».
«9 июля 1996 г. Знаешь, чего я хочу? Хочу каждый день видеть тебя, хочу засыпать и просыпаться рядом с тобой, хочу готовить тебе мясо (обязательно с кровью) и печь в духовке ватрушки, хочу знать, над чем ты работаешь и что пишешь, хочу зашивать тебе беретки, и гладить рубашки, хочу разговаривать с тобой, хочу, чтобы ты ругал и хвалил меня, хочу путешествовать с тобой и покупать что-нибудь, хочу пить с тобой вино, смотреть как ты надеваешь пиджак, слегка встряхнув его сперва, хочу чувствовать тебя и таять от нежности твоих прикосновений. Как это, однако, не ново, все влюбленные женщины, во все времена, вероятно, хотели того же самого.
