Николай Кононов - Магический бестиарий
Но как измыслить весь этот словарь разочарований, чтобы ты, милый читатель, поверил во вне-условность, не-призрачность всего того, что я тут понапридумывал и понаписал?
Как воссоздать иллюзию обязательности? – может быть, согретыми в ладонях словами и глухим утробным сердечным ритмом, то есть словами, накаленными до температуры дружеской ладони, опустившейся на твое читательское плечо, то есть ритмом, могущим утихомирить, успокоить, усыпить.
Спи, Спи…
Как мне жаль
дневник
Передо мной тетрадь – очень хорошая, немецкая, с коленкоровым корешком, в картонном переплете, оклеенном мраморной бумагой. Чистая и опрятная вещь.
«…у немцев, трудолюбивой нации, умеющей вообще-то и отдохнуть, прямо скажу, – продумано все до самых незначительных мелочей. Взять хотя бы фотоаппараты – нашим не чета. Набор выдержек и диафрагм аппарата Роляйлефлекс, заявляю категорически – удовлетворит любые запросы – как любителю, так и профессионалу.
Итог дня (подчеркнуто волнистой линией)
– Автомобиль дольше заводился на примерно 7–8 минут, в силу того пришлось передвигаться ускоренно. Требуется профилактика клапанов (подчеркнуто волнистой линией по трафарету офицерской прозрачной линейки).
– Лекцию по организации подразделения тягачей ракетной дивизии прочел практически без конспекта. Сказывается опыт.
– Взял институтский заказ. 3 кг говядины без костей, шпроты – 6 банок, зеленый горошек Венгрия – 11 б.
– Слушал закрытую лекцию о международной обстановке. В двух словах положение сложное. Все-таки у нас больше 10 000 тыс. км сухопутных границ, это не считая морских рубежей. Еще на нас границы соц. лагеря. Оппортунисты югославская компартия Тито (и нашим и вашим), румынская (хуже болгарской), албанские маоисты, с северной кореей не все понятно (м. б. сталинизм, но дисциплина (подчеркнуто) высокая, могут всю страну превратить в один военный кулак), Монголия и Вьетнам практически республики СССР, братская Куба! арабские государства соц. ориентации, африканские молодые страны гвинея-бессау к примеру (там был Вас. Кузьмич Кутуев военным советником, мы с ним кончали в Караганде курсы переподготовки выстрел в 49-м).
– Заказал секции для парника под ран. помид. и огурц. Профиль мой. Сварка их. Дал чертеж в двух измерениях и аксонометрию. Обрезки могут оставить.
– Имел конфликт. Сказал ему буквально следующее – ясно и по буквам: «Если не Советская Власть, которая дала тебе все – от беспл. образования до мед. обслуж., ты бы крутил быкам хвосты в Уманцево и батрачил на Сердюченок, как мой дед. У нас до Великой Отечественной Войны было пятеро детей, не было света и земляные полы, воду возил Бердыш на кляче, а вот посмотри – все добились, получили высшие образованья. Мать в этом конфликте взяла мою сторону. Посмотрел тетрадь – почерк не разработан к 9 классу. Я сказал, что когда собирался жениться на твоей матери, то исписал целую тетрадь именем отчеством тещи, которая мне – мать».
«Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна! Уважаемая Елизавета Антоновна!»
И он показал мне эту тетрадь.
Куда же она подевалась?
Как мне жаль, как мне жаль, как мне жаль, как мне жаль…
Пробуждение офицеров
Над морем завис прозрачный летательный аппарат, чуть колеблясь и меняя очертания, – мне еле видны его элероны. Он то легко проседает к самой воде, то с трудом набирает высоту. Если бы я знал китайский, то смог бы понять его иероглиф, весь проницаемый низким осенним солнцем. Может быть, какие-то смыслы мне тоже стали бы доступны, как все его устройство: полиэтиленовые перепонки можно свернуть в скатку, скатку засунуть в рюкзак, и – связка дюралевых поперечин легче бамбукового пучка, – все помещается в багажник машины.
Но что-то случилось – и летательное устройство рассыпалось в птичью стаю.
Так же по прошествии многих лет Угин и Стахов видятся мне связкой жестких нерушимых элементов. И, различая тонкие конструкции моста, ну не крыла же, – это слишком высокопарно, узнаю жгуты, связавшие Вовку и Ваську.
Они, съехавшиеся из небольших городишек, снимали выгородку у попивающей Васькиной тетки, в самом чумовом районе города – в Глебовраге, где не было улиц, а дома просто имели хаотичные номера. И к номеру 7 примыкал 129, а потом костенел 42. Я это не придумываю, так как видел своими глазами, когда на втором курсе, лютой солнечной зимой, был приписан агитатором к тамошней школе, где тоже был, конечно, избирательный участок. Мне довольно сложно объяснить теперь просвещенному читателю, что это такое. Как степная бесписьменная культура, эта лабуда не подлежит восстановлению. Но интересно другое.
Это будет вставная этнографическая новелла о собаках. И отчасти об их владельцах.
Итак,
СОБАКИ
Я честным молодым дураком зимой сятого года разносил повестки по домам, прилегающим, как торговые джонки, к дредноуту четырехэтажной восьмилетней школы. Я спешил на морозе, я перепрыгивал желтые линзы замерзшей мочи и темно-коричневые холмики людских и песьих фекалий. Наверное, это были выборы в самый наиверховный совет, и, заодно, в наисправедливейший суд, – разницы между ними никто тогда не видел, кроме узкоспециальных теоретиков. За забором, а каждый домик или дом были окружены забором, обитало по собаке. Ее размер и порода, – точнее, эволюционное расстояние от первоначального “первотолчка” зависело напрямую от вида домостроения. Если это была не покосившаяся халупа, а мало-мальски пристойный “самострой”, то и собака была не очень большим и абсолютно беспородным микстом, – как правило, мощная грудная клетка килем волочилась по земле, так как лапы осемененной мамаши были вдвое короче отцовских, а хвост и уши были от того кобеля, поглумившемуся над сучкой в самую последнюю очередь.
Иногда на поиски счастливых выборщиков мне приходилось заходить и в самое домовладение. Почтовые ящики были далеко не у всех. Может быть, и поголовная грамотность отступала от этого района, как волна…
В бодрых кирпичных пятистенках были даже телевизоры и радиолы, а цепные собаки-отцы тех уродцев – привязаны накрепко к будкам, и они замолкали после двух-трех обязательных рабочих тявков.
Маленькие покосившиеся хибары-халупы, подпертые с самого рискованного бока орясинами, охранялись визгливыми остервенело похотливыми шавками небольшого верткого размера. Их классовая ненависть ко мне, молодому прикинутому студиозусу, была непомерной. Моя торопливость их просто бесила.
