Элис Хоффман - Помеченная звездами
Автомобиль разогнался всего до восьмидесяти километров в час, но казалось, что они летят. Когда Эльв потеряла управление, сестры даже не поняли, что случилось. Просто летели все выше и выше: синее небо, сладкий воздух, рев мотора… и внезапно все кончилось. Эльв завизжала, но Клэр ее не слышала. Она слышала только ветер, а потом грохот и металлический скрежет. Эльв схватила Клэр и прижала к полу. Клэр закрыла лицо руками, как ее учили на случай падения с лошади. Удар был таким сильным, что она прокусила губу. Машина вылетела с дороги в лес. Кругом все потемнело, когда они перевернулись. Стояла тишина, и только еле слышно звенело эхо. Клэр не могла понять, то ли она ослепла, то ли весь мир погрузился во тьму.
— Ты здесь?
Голос Эльв. Дрожащий, неуверенный. Клэр увидела смутные тени. Окно машины, земля с прошлогодними листьями и лоскутами снега, стебель водяного шпината.
— Вылезай через окно, — велела Эльв.
Клэр выползла через размытое пятно, похожее на окно. Машина перевернулась. Синее небо осталось на месте. Эльв выбралась через бывшее ветровое стекло. Листья были усыпаны осколками. Алмазный ковер, алмазы повсюду.
Мег лежала под большим деревом. Сосна уже выпустила иголки цвета марихуаны. Где-то очень далеко, как будто во сне, завывала сирена. Звук постепенно приближался. Эльв подошла и встала рядом с Клэр. Лицо Мег было изрезано; она прижимала руку к животу в том месте, где с размаху налетела на руль. Она была усыпана стеклом. Ее кожа была забрызгана кровью. Эльв смотрела на траву.
— Скажи ей, чтобы встала, — недоуменно произнесла она. — Скажи ей. Тебя она послушает.
Клэр, всхлипывая, повернулась к Эльв.
— Разве ты не видишь? Посмотри, что мы натворили!
В лесу цвели собачьи фиалки. Они росли под снегом, а теперь снег сошел. Под деревом царила тишина. Расходилась, как круги в пруду. Эльв побежала, но Клэр было все равно. Она не слышала сирен, когда приехали патрульные машины. Все замерло, даже небо. Облака застыли на месте. Птицы не порхали на деревьях. Клэр легла рядом с сестрой. Если как следует постараться, то можно представить, что они мирно спят у себя в кроватях. День только начинается, тает лед, фиалки в лесу еще не расцвели.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СНЕГ
Двенадцать девочек пропали. По одной каждый месяц. Жители городка потихоньку привыкли. Они гадали, какое чудовище это совершило и кого оно выберет следующей жертвой.
Я нашла на земле горсть зубов. Мать считала, что это зубы дракона. Отец — что их когда-то скалил волк. Но зубы были мелкие и белые, как жемчужинки. Их было двенадцать. Я повесила их на цепочку и носила на шее.
Тогда и начались пересуды.
Горожане собрались, чтобы решить, что делать. Все сошлись на том, что от зубов необходимо избавиться. Они навлекут проклятие на меня и на весь город. Но кто-то прошептал «ни за что» моим голосом.
Я убежала. К нам домой пришли члены городского совета. Они допросили отца и мать. Они искали меня, но было уже поздно. Я сажала зубы в землю на склоне холма. Когда пойдет дождь, вырастут двенадцать девочек. Они укажут на своего убийцу и превратятся в белые, как снег, цветы.
Анни не стала сажать помидоры в ту весну. Она не утруждала себя прополкой. Огород зарос диким виноградом и чертополохом. Щеглы слетались на сорняки и рассыпались в трелях о своей удаче. Стояла дивная погода, кроткий март. Ничего общего с прошлым годом с его фальшивой весной и припорошенной снегом ледовой коркой. Анни продолжала ходить в зимнем пальто. Она все время мерзла. Сидела в кованом железном кресле под боярышником. В день несчастного случая цвели колокольчики. На следующее утро выпало почти двенадцать дюймов мокрого снега. Они научились не доверять погоде.
Анни и Клэр провели в часовне сутки, не в силах бросить Мег одну. Наконец организатор похорон уговорил их уйти. Есть вещи, которых родственникам лучше не видеть. Запомните ее живой, посоветовал он. Но Мег никогда не была закутана в белое, не была такой бледной, с закрытыми глазами. Они уже запомнили ее не живой, а мертвой.
Клэр пришлось вывести силой и запереть дверь, чтобы спокойно подготовить тело. Клэр без сил опустилась на пол. Родственники обступили ее, но она встретила их объятия каменным молчанием. Перед самой службой Наталия попросила Клэр войти в часовню.
— Ради Мег, — сказала она.
Клэр сидела в переднем ряду, между матерью и бабушкой, опустив голову. На ней была та же одежда, что в день несчастного случая. В швах блестели осколки стекла.
На кладбище Клэр словно наблюдала за похоронами издалека. На ее непокрытую голову ложился снег. Она ничего не чувствовала, у нее только сосало под ложечкой от страха, как много лет назад, когда она ждала на углу Найтингейл-лейн, не обращая внимания на мошкару и темнеющее небо. Клэр стояла между матерью и бабушкой и знала, что это ее должны опускать в землю. Девочка взглянула на падающий снег, но увидела лишь пятна света. Мег доверяла ей. Она села в машину только потому, что Клэр попросила.
После похорон Клэр перестала говорить. Мать и бабушка считали, что это временно. Горе было еще слишком свежо; двойная утрата — одна сестра погибла, другая исчезла. Но через несколько недель стало ясно, что Клэр замолчала надолго. Если к ней обращались напрямую, она писала ответы в маленьком блокноте, который носила в кармане. Как выяснилось, сказать ей было особо нечего. Иногда по вечерам, когда дома Норт-Пойнт-Харбора погружались во тьму, Клэр ждала у знака остановки. Но никто ее не похищал. Никому не было до нее дела.
Клэр думала, что время остановится, но жизнь продолжалась. Не успели оглянуться, как промелькнуло лето и настала осень. Клэр разрешили учиться на дому. Никто не заставлял ее общаться со сверстниками. Разговоры о несчастном случае не утихали. Девочки с факультатива по литературе устроили алтарь на месте катастрофы — крутого поворота Двадцать пятого шоссе. Принесли банку из-под кофе с пластмассовыми цветами и разноцветных плюшевых мишек. Однажды вечером Клэр выкинула их в лес. Девочки совсем не знали Мег. Клэр было даже трудно дышать, пока она избавлялась от алтаря. Она боялась, что ее стошнит прямо у обочины. Мег ненавидела плюшевых мишек. Ненавидела искусственные цветы. В местной газете появилась небольшая заметка о вандализме. Власти так и не узнали, кто разорил алтарь, но Анни знала. Она каждый день приезжала на место катастрофы — на полчаса, а то и больше. Честно говоря, ей и самой хотелось убрать куда-нибудь самодельный алтарь. Смотреть на простую высокую траву было намного легче.
Клэр продолжала прилежно учиться. Элиза дважды в неделю отвозила ее домашние задания в школу. Мэри уехала в Йель, и у Элизы было много свободного времени. Она охотно помогала и не обижалась, что Анни не приглашает на чашку чая или кофе. Как врач, Элиза привыкла к проявлениям горя.
— Звоните в любое время, я всегда приду на помощь, — говорила она Анни и Клэр, но мать и дочь понятия не имели, чем им можно помочь.
Анни никогда не поднимала трубку телефона. Ей не нужны были соседские подарки или кастрюли с домашним супом. Однажды ночью зазвонил телефон. Он все никак не умолкал, и Анни внезапно подумала: «А если это Мег?» Вдруг дочь пытается с ней связаться? Вдруг подобное происходит не только в фильмах ужасов? Вдруг загробный мир не так далеко, как все считают, а совсем рядом, только протяни руку? Анни схватила трубку, но никто не ответил.
— Мег? — неуверенно спросила она.
Анни услышала дыхание и поняла, что ошиблась.
— Эльв?
Но было уже поздно.
На заднем дворе копились листья. Газеты оставались непрочитанными и гнили на бетонной дорожке. На лужайке гомонили черные дрозды, их никак не удавалось прогнать. По утрам Клэр и Анни просыпались в надежде услышать, как Мег собирается в школу и зовет всех завтракать. Но тишину нарушал только гомон дроздов. Мег всегда следила, чтобы никто не опаздывал. А теперь они спали целыми днями. Все тише стрекотали сверчки, перебравшиеся в дом с наступлением холодов. Анни и Клэр старались не думать об Эльв и не гадать, куда она запропастилась. То одна, то другая подходила к двери ее спальни. Одна плакала, другая обшарила ящики комода и уничтожила все, что нашла.
Они просидели дома всю зиму. Не убирали снег с дорожки. Элизе приходилось лавировать между сугробами, чтобы принести домашнее задание и самые необходимые продукты: хлеб и молоко, кофе и картофель. Приехала Наталия, включила отопление пожарче, заправила кровати чистым бельем, заменила лампочки в темных комнатах. Клэр и Анни забыли вкус нормальной еды. Они заходили на кухню за куском сыра или крекером. Они больше не использовали посуду, а ели стоя, склонившись над раковиной или с бумажной салфетки. Мать и дочь напомнили Наталии собак, которых она видела в некоторых районах Парижа: диких, неухоженных, опасных.
