Анна Бялко - Надкушенное яблоко Гесперид
То есть, если вспомнить, с чего я начала этот разговор, получается парадокс! Все знают, как надо, вернее, как не надо, учить и лечить – но делать это даже для себя и своих детей никто не любит. А если все же приходится что-то на этом фронте даже не делать в полной мере, а только доделывать, это сразу считается ужасным. Ну и, собственно, тут как раз начинаются все эти ламентации о качестве медицины и образования.
Но, если вдуматься – то почему это плохо? Не то, что кого-то недоучили или недолечили, а то, что мы должны заботиться о себе сами, не полагаясь до конца ни на страховку, ни на оплату за школу и ни на что другое. Наше здоровье и образование наших детей, как бы банально это ни прозвучало – лучшее и самое ценное, что у нас есть. И ничего удивительного, что оно нужно, по большому-то счету, в первую очередь нам самим. И поэтому мы должны сами – и только сами – следить за ним и им же заниматься. И никто – ни бог, ни царь и ни герой не даст нам в этом месте никакого избавления. Это нужно принять. К этому нужно привыкнуть. Это нелегко. И морально, и, потом, чисто технически. Но зато, привыкнув, втянувшись, вы уже сможете находить в этом свое удовольствие. В первую очередь – от получения качественного результата.
Но пресловутый внутренний голос, как выяснилось немного позже, отнюдь не сдался, а наоборот: вступив в сговор с какими-то неизъяснимыми внутренними же потусторонними силами, он подтянул резервы и выступил с контрпредложением. Ничем иным, кроме как таким потусторонним издевательством, пожалуй, нельзя было бы объяснить тот факт, что буквально этим же вечером Ирина, практически никогда никаких новостей по телевизору не смотревшая, да и вообще не уважавшая телевизор ни как предмет, ни как способ проведения досуга вдруг, готовя ужин, зачем-то нажала кнопку включения. Ну да, конечно, все можно было бы списать, как всегда, на капризы мужа Сашки, крикнувшего из комнаты: «Ирусь, включи новости по России!», потому что Сашка-то как раз никаких новостей в жизни не пропускал. Ирина в обычное время телевизора в кухне не поощряла, а уж за ужином особенно, а тут почему-то повелась, включила. Хотя и ужин был практически готов, и тарелки она уже накрывала на стол.
– Сообщение из города Н-ска, – хрюкнул проснувшийся экран. – Наш корреспондент передает, что местные дома ребенка не могут вместить детей, от которых отказались родители. Дома малютки переполнены и больше не принимают детей, остающихся в родильных домах. Малыши находятся там по нескольку месяцев. Условия в роддомах совершенно не приспособлены для такого содержания детей.
Камера показывала тем временем больничные палаты, кроватки, в которых, как в деревянных клеточках, лежало по несколько младенцев сразу. Ирина, не в состоянии оторвать взгляд от экрана, медленно опустилась на стул.
– Главврач родильного дома номер три бьет тревогу, – продолжал вещать телевизор. – Он обращается за помощью не только в местные, городские и областные структуры, но и ко всем организациям и частным лицам, способным оказать хоть какую-нибудь помощь в сложившейся ситуации.
Телевизор переключился уже на следующую тему, а Ирина так и сидела, замерев, на уголке стула. Услышанное не то, чтобы поразило ее, но, упав на благодарную почву, породило в ней мысль. «Что они только что сказали? – размышляла она сама с собой. – Что в этом самом Н-ске некуда девать отказных младенцев. Что граждане, которые могут, пожалуйста – приезжайте, забирайте. Окажите спонсорскую помощь, то есть, значит, заплатите нам немножко – и вперед. Ну да – частные лица, посильная помощь – если это не реклама, чтоб мне на месте лопнуть». Ирина, вращаясь где-то в своих журналистских кругах, неоднократно слышала, что усыновить в Москве ребенка – большая проблема, потому что те, кто побогаче, хотят, конечно, совсем маленького, из роддома, что на таких большая очередь, что это сложно и дорого... Она никогда особенно не сосредотачивалась на такой информации, справедливо полагая, что ей-то это совсем ни к чему, но в памяти оседало. А вот теперь, в контексте, всплыло. А в сочетании с ее собственными переживаниями мысль оформлялась уже во что-то настолько конкретное. Надо было обсуждать с Сашкой.
Он, легок на помине, как раз и появился в кухне.
– Ты чего такая сидишь? – обнял за плечи, ткнулся носом в ухо. – Случилось чего?
– Да нет, – Ирина поднялась и продолжила расставлять тарелки. – Просто у меня тут мысль...
– Мысль? Ну давай. А может, сперва поедим? А то уж больно серьезно что-то.
– Ну, она и мысль вообще-то серьезная. Но, если хочешь, давай поедим. Зови крокодилов.
Крокодилы не заставили себя ждать. Уж что-что, но на ужин их долго ждать не приходилось никогда. Все, что Ирина готовила последние минут сорок, было сметено за такое же, если не меньшее, количество секунд.
– И это все? – с сомнением спросил Лешка, заглядывая в опустевшую сковороду, минуту назад полную жареной картошки. – Ничего больше нету? Это вы называете ужин?
– Да. Это был ужин. – твердо ответила Ирина. – И неплохой, между прочим. Жрать вообще вредно, особенно по вечерам.
– Это кому это вредно? – вставил свое слово Мишка. – Я расту, мне полезно. Вот Лешку точно можете не кормить.
Лешка, протянувшись через стол, дал ему щелбан. Меньшой врезал брату по руке, одновременно заорав, что его обижают. Начался гвалт. Ирина заткнула уши.
– Наелись – брысь все отсюда! Драться – у себя в комнате, дайте людям чаю спокойно попить! – велела она, не отнимая рук от ушей. – Нарожала мальчишек на свою голову. Всегда знала, что девочки лучше.
– Чем это они лучше? – хором спросили переставшие от негодования драться мальчишки.
– Тише.
– Ни фига! – возмутился Мишка. – Вот у нас в классе Машка Трофимова, она еще как орет.
– Ну уж тебя не переорет, – тут же вставил Лешка.
Мишка пнул его ногой под столом. Гвалт начался по новой.
После ужина Ирина предложила Сашке пойти погулять. Они иногда так гуляли по вечерам, когда с детьми, когда вдвоем. Традиция зародилась еще в Америке, когда новорожденного Мишку надо было катать в коляске, да так и прижилась. В последнее время, правда, выбраться удавалось нечасто, но сегодня Сашка был дома, и Ирине хотелось все-таки с ним спокойно поговорить, так что повод к прогулке был.
Они медленно брели вокруг дома в весенних сумерках. Воздух пах свежими тополиными почками и немного бензином. Это не раздражало и даже было почему-то приятно, по-городскому.
– Сань, – тихо сказала Ирина, беря мужа под руку и прижимаясь к нему. – А давай девочку заведем?
– Давай, – с готовностью отозвался Сашка. – Можем прямо сегодня вечером начать.
– Нет, Сань, я не об этом, – Ирина покачала головой. – Это я уже старовата буду. У меня вон яйца не вылупляются...
Сашка начал что-то такое про ее вечную молодость, но она перебила:
– Я тебе весь вечер пытаюсь рассказать. Я видела, по ящику, в новостях – там у них в Н-ске, в роддомах, полно детишек отказных, совсем маленьких. Приезжайте, говорят, кому надо.
– Прям так и говорят? – Усомнился практичный Сашка.
– Ну, не прям так, с экрана-то, но смысл именно такой конечно. Я слышала, девчонки в редакции болтали как-то, что такой вот ребеночек маленький, их в Москве вообще не найдешь, люди годами ждут... А тут вон – только съездить. Давай съездим, возьмем девочку, Саш?
– Ир, – Сашка замялся. – Я, если честно, об этом не думал совсем. Неожиданно как-то...
– Ну... Я тоже только сегодня увидела. Но вообще-то, Сань, мысль-то хорошая. Девочку... А то эти бандиты большие уже, Лешка вообще через год поступит, свалит из дому. Да и Мишка вон какой здоровый.
– Ир, но я же не против. Только своего. А то ведь, сама понимаешь, это же неизвестно что может быть. Здоровье там, наследственность... Не расхлебаешь потом.
– Ну Сань. Своего – я уже боюсь, мне лет-то вон... Организм, опять же, барахлить начинает. Я с Мишкой, помнишь, как маялась, а с тех пор десять лет прошло, между прочим. И потом – опять пацан получится, что будем делать?
– Растить.
– Ага. Я от этих-то не знаю иногда, куда деваться. Ты дома мало бываешь, а я все время с ними. Не-ет, это я уже ученая. Я только на девочку согласна. И чтоб не рожать. Саш, ну ты сам подумай, кому плохо-то будет? Возьмем ребеночка, вырастим... Их там так жалко, они там, показали, лежат в этих кроватках по трое, как селедки в банке. Мы же можем, Сань...
– Ир, – Сашка был мягок, но непреклонен. – Ир, мы, конечно, можем, и все такое, но мне эта идея не нравится.
– Ну слушай, в смысле здоровья, это же можно, наверное, там с врачами выяснить, кто родители, чтоб молодые были, студенты – наверняка студентки часто отказываются. И это, между прочим, даже здоровее гораздо, чем если бы я сама, в моем-то возрасте.
– Ну я не знаю, – в голосе Сашки не исчезало сомнение. – По моему, нормальная баба своего ребенка не оставит. И потом, Ир, мне кажется, ты сама первая не сможешь.
