Журнал «Новый мир» - Новый Мир. № 3, 2000
Звонит телефон. Она берет трубку не сразу. Видно, обдумывает вопрос… Звонок… Звонок… Звонок…
Сцена 3
Голубой свет делает бледными, словно потусторонними, голые тела любовников. Пара, взаимно перевитая водорослями рук, ног, волос, — а может, двуспинная рыба — плавно пульсирует на волнах льющегося в окно света.
Где-то снаружи (за стеной? за толщей воды?) слышен приглушенный звонок телефона. Человеческий голос, словно бы вскрикнув, обрывается.
Тишина. Упорные конвульсии рыб. Снова звонок. Невнятный обрывок фразы. Откуда эти звуки? Из прошлого? Из будущего (которое только в одежде прошлого и делается для нас различимым)? Рыбы, сокращая мышцы наслажденья, пытаются плыть против течения, но поток неизбежно сносит их вниз, — в океан, где царит беззвучие, где нет ни смысла, ни жалости, ни дна, где навсегда отключен счетчик времени, но, может быть, все-таки есть мириады прозрачных, как виноградины, раковин с прозрачным жемчугом воспоминаний…
Снова звонит телефон.
Сцена 4
Коридор.
Женщина с телефоном. Статус как твой, статус?! Да, да, стат… (Кладет трубку.)
Женщина с телефоном смотрит на него всем существом. Мир полностью сосредоточен в телефоне и связан с ней пуповиной. Она ждет с терпением и любовью. С полным доверием к высшей силе, управляющей мирами и связью миров. Склонясь над этим аппаратом, как над гнездом, где лежит беззащитная жизнь мира.
Животной теплотой своего тела она согревает телефон. Сейчас от нее одной зависит, жить этому миру или не жить. Какова ответственность! И так будет непреложно, пока в ней сохраняется эта чудотворная способность ждать. Тысячу лет. Миллион лет. Вечность.
Звонок.
Женщина с телефоном. Да!.. (Задохнувшись.) Да?! да?! (Медленно кладет трубку.) Я тебя поздравляю… я тебя… я… поздравляю… поздравляю… (Обхватив голову, стоит неподвижно.)
Резко развернувшись, бросается в сторону, — видно, ей сейчас позарез нужно движение, — наталкивается на дверь с цифрой «3». Поворот, рывок, пять шагов — окно с решеткою жалюзи.
А коридор-то не так и длинен, как это казалось… Дверь — окно… Окно — дверь… Постоять у стены… Дверь, окно… Звонков нет. Замирает у столика с телефоном. Снова полная покорность силе, управляющей орлом, решкой, рождением, небытием, миром, войной.
Простая готовность ждать вечно. А звонков так и нет.
Может, вечность уже наступила.
Сцена 5
Распадение двуспинной рыбы. Брезгливое отчуждение половины от половины. Женщина (женщина с любовником, или Она): длинное восковое тело, скорбная свеча. Мужчина (любовник женщины с любовником, или Он): упитанный, но какой-то очень уж голый. Может, оттого, что не у себя дома. Тот же голубоватый свет из окна. Как грубо наложенный грим, он мертвит.
Не. Thank G od… looks like it stopped… How can you live like this?
Он. Слава Богу… кажется, это закончилось… Как ты можешь так жить?
Молчание.
Не. Is it often like that?
Он. И часто у вас так?
Гадливым движением кошки женщина перекатывается на другой бок. Теперь она надежно отгорожена от партнера своей длинной, костлявой, вхолостую блудливой спиной. Закинув за голову руки, такие же длинные, как волосы, она в мире одна.
Холодно.
Она подтягивает колени, прячет лицо в свои руки. Коль ты один, будь эмбрионом, грейся скудостью своего тепла, ври себе напропалую, что нежишься в раю материнского чрева. Река времени течет в океан, где нет причин врать. Скорее бы, что ли. А пока ври себе, снова ври, что там, как до часа рождения, тебя ожидает отдых, защита, а возможно, отрада.
Она протягивает длинную свою руку к торшеру, щелкает выключателем. Резкий — оголенный и оголяющий — свет.
She (with the Slavic accent). Not very much. Every other month, more or less.
Она (со славянским акцентом). He очень. Примерно раз в пару месяцев.
Не. So, they fight, right? And every time — it’s over! Forever, right? And then, in the middle of the night passion suddenly comes back… I understand that, I’ve been through things like that!..
Он. Короче, они ссорятся, так? И каждый раз — все кончено! Навсегда, так? А потом, в середине ночи, страсть вдруг возвращается… Я понимаю это, я проходил через такие же вещи!..
Пауза.
Пафос, сопровождаемый жестикуляцией, имитирующий involvement и нацеленный единственно на возобновление intercourse, оказался растрачен напрасно. Точней сказать, результат получился даже обратный: многозначительность жестов оратора в сочетании с его багровыми, откровенно размякшими органами мужской самобытности, производит карикатурный эффект (не оцененный партнершей, по-прежнему отгороженной спиной).
Нe. No? Am I wrong? Maybe there’s more than one, a dozen competitors? Is she pretty? You are poor thing, it is hard to relax with such neighbours…
Он. Нет? Я не прав? Может, там не один, а дюжина соперников? Она хорошенькая? Бедная ты, трудно расслабиться с такими соседями…
Shе (ironically smiling). Не is the only one. But he costs a dozen of ones.
Она (усмехаясь). Он единственный. Но стоит дюжины.
Не. Oh, I see.
Он. О, я понимаю.
Shе. It’s her birthday today.
Она. Сегодня ее день рождения.
He. I see.
Он. Понимаю.
She (talking to herself). It’s not from New York. It’s from long distance.
Она (себе). Это не из Нью-Йорка. Это издалека.
He. I see. Well, shall we try again?
Он. Понимаю. Ну, попробуем еще раз?
Сцена 6
Звонит телефон.
Женщина, ждавшая звонка, вылетает из проема, который ведет, наверное, в кухню. В руках у нее бутылка от шампанского, куда она почти не успела налить воды. В бутылке, золотым веером, сияет Paradisian Bird. Слышен шум открытого водопроводного крана. Громыхнув по железу, женщина ставит бутылку на столик, срывает трубку.
Женщина с телефоном (быстро). А ты… а… а… (Видно, перебили. Вешает трубку.)
Секунда оцепенения. Затем: быстро переставляет цветок со стола на пол, за стул. Хищно хватает сумочку, — рывком распахнув, вытряхивает содержимое. Дребезжа, катятся по столу и летят на пол патрончики губной помады, макияжные карандаши, монеты…
Ладонь, быстро хлопая по столу, ищет какой-то предмет. Тщетно. Сумочка вытряхивается вторично. Ничего, кроме табачных крошек…
Close up: пальцы рвут бумажную коробочку, — мелькнув, — доли секунды — видна этикетка: женский глаз «BEFORE», женский глаз «AFTER». Выпадает пузырек с жидкостью для подтяжки морщин… Пальцы, схватив черный карандаш, коряво и быстро пишут на изнанке клочка:
1. Как твой гайморит?
2. Что с деньгами?
3. Получил ли мое письмо от 21 дек.? (И т. п.)
Звонок телефона застает кисть за составлением этого очень конкретного, но одновременно словно бы не рассчитанного на реальный ответ (и, по сути своей, бесконечного) списка…
Сцена 7
Любовники.
Не. I can’t deal with this! I need to relax… Maybe some other time?
Он. Я так не могу! Мне нужно расслабиться… Может, как-нибудь в другой раз?
Неловкая пауза.
Не. Why does she keep hanging up? nerves?
Он. Почему она постоянно трубку вешает? нервы?
Shе. She has no money. He has no money as well.
Она. У нее нет денег. У него тоже.
Не. I see.
Он. Понимаю.
She. They have not at all.
Она. У них совсем денег нет.
Пауза.
Женщина, свесив ноги с постели, садится спиной к мужчине. Закуривает.
Взаимное молчание. Визг тормозов за окном… Снова тихо. Теперь заметно, что звонков нет. Довольно долго их уже нет…
Обостренное беззвучие. Жесткое. Голое.
She. We have a war on our Kavkas, did you hear?
Она. У нас война на Кавказе, ты слышал?
Не. Where?
Он. Где?
She. On Kavkas…
Она. На Кавказе…
Не. Kafka’s? What’s Kafka’s?
Он. Кафка’с? Что это — Кафка’с?
She. On the Cau-casus!.. Is it clear? Black sea! Mountains! Oh, what’s the difference… There is always chaos somewhere in my the so-called «motherland»: a war, a plague, starvation, revolution… What’s the difference…
Она. На Кав-казе! Понятно? Черное море! Горы! Ох, какая разница… Там всегда где-нибудь хаос, на моей так называемой «родине»: война, чума, голод, революция… Какая разница…
Сцена 8
Ждущая звонка стоит в коридоре, лицом к стене. На первый взгляд можно решить, что она внимательно что-то разглядывает… Например, этот маленький участок, прямо перед глазами, — там, где на месте содранного клочка обоев образовался смутный, но несомненный географический рельеф. Она машинально обводит пальцем его границы… Легко касаясь, трогает там и сям это темное, сложной формы, уже замасленное пятно… По всему видно, что стоит она долго.
Одновременно мы слышим диалог любовников — отчетливо-близко, на первом плане, — как если бы они физически присутствовали в этой сцене. Скорее всего, так и есть: реальны именно их голоса… А та, которая ждет? По-видимому, она есть просто предмет разговора. (Стоящий сейчас пред их «мысленным взором».)
She…So he had to go to the war. It’s a male thing, you know. She sent him to Israel… Where ese? He lives there in some adaptation camp…
Она…Так что он должен был пойти на эту войну. Ясно, мужское дело. Она отправила его в Израиль… Куда же еще? Он живет там в каком-то адаптационном лагере…
