Филип Дик - Прозябая на клочке земли
— Как тут у вас красиво, — сказала она.
Чик принял комплимент.
— Вы увлекаетесь садоводством? — спросил он. — Ну, то есть вас тянет хоть иногда этим заняться?
— Нет, — ответила она. — У нас мама больше по этой части. В Мэриленде у нее был чудесный садик. А здесь она не добилась больших успехов. Тут сухо очень, она никак к этому не привыкнет.
— Приходится поливать, — согласился Чик.
Он снова двинулся по двору с газонокосилкой. Она блестела новой краской и была ручной, не бензиновой, но на толстых шинах низкого давления. Точно как в витрине садово-огородного магазина, подумала Вирджиния. Так и видится свисающий с нее ценник, а рядом, в той же витрине, — тачка.
— Мне с цветами никогда особенно не везло, — призналась Вирджиния. — Как-то я посадила несколько гладиолусов, но соседские дети сорвали их.
— Понятно, — кивнул Чик, продолжая стричь газон.
— Это просто убивает меня. Еще у меня тюльпаны росли вдоль дорожки — тоже детвора из соседних дворов уничтожила, как только расцвели.
— Каждый тюльпан цветет только один раз в год, — сообщил Чик. — Садоводу с ними больше хлопот, чем пользы. Нужно по-настоящему их любить, чтобы тратить на них время.
«Один цветок или сто — какая разница, — подумала Вирджиния, — все равно детишки сопрут. Они ведь тогда даже с корнями их выдрали — так хотелось цветов урвать. Утром она вышла из дома, а на дорожке валяются белые волосатые луковицы.
А через ваш сад они не бегают? Видимо, нет. Он у вас образцовый — отдельный мирок. И даже если эти чертовы штуки всходили, мне никогда не удавалось сохранить их. Когда детишки повыдергали тюльпаны (что они потом с ними сделали? Продали? Подарили матерям? Учителям?), я стояла у окна, готовая вершить правосудие, но поймать их так и не удалось — они больше не вернулись, во всяком случае, на той неделе. Не могла же я там вечно стоять — из-за каких-то цветочных луковиц.
Вы меня восхищаете, — думала она. — Как не восхититься, когда человеку удается поддерживать в порядке сад при том, что рядом дети».
Сбоку распахнулась калитка, и навстречу ей и Чику вошли сыновья Боннеров с пачками книжек-комиксов под мышками.
— Когда мы поедем в центр? — спросил Джерри и поздоровался с ней: — Здравствуйте, миссис Линдал.
— Можно взглянуть? — Чик прислонил ручку газонокосилки к животу и потянулся за комиксами.
Мальчики подали книжки так, чтобы он мог просмотреть их, одну за другой, исследуя обложки. Несколько книжек были изъяты. Дети приняли его приговор как должное, без возражений.
— А ваш сын приносит такое домой? — спросил Чик у Вирджинии, показав ей одну из забракованных книжек с заголовком на всю обложку «Байки из склепа» и картинкой, на которой омерзительный монстр поджаривал насаженную на палку голову девушки. — Просто поражаешься иногда. — Свернув не прошедшие цензуру комиксы в трубочку, он сунул их в задний карман и вернулся к стрижке газона. — Неужели ничем другим нельзя на жизнь зарабатывать?
Мальчики пошли прочь со своими книжками.
— Полезайте-ка лучше в машину, — сказал Чик. — Там почитаете.
— Хорошо, папа, — отозвался Уолтер.
Дети были уже у калитки и вскоре исчезли за углом дома.
— Как вы думаете, где издают такое? — обратился к ней Чик.
— Где-то в Нью-Йорке, — предположила Вирджиния.
— Такой дряни много и здесь печатают, в Лос-Анджелесе, — сказал Чик. — Это целая индустрия. По телевизору тоже всякую чушь показывают. Но комиксы ужасов я впервые вижу. Когда я был маленьким, комиксов вообще не было, и как-то мы без них вполне обходились. А что будет, когда они доживут до нашего возраста? — Он присел на корточки и стал очищать ножи газонокосилки. — Где-то находят и домой тащат. И ничего с этим не поделаешь.
— Что, даже там, в школе? — спросила Вирджиния, подумав о Грегге.
— Эта дрянь, — он похлопал по забракованным комиксам в заднем кармане, — всюду проникает. По всему миру. Большой бизнес, как нефтяной или обувной.
С громким стуком распахнулась дверь черного хода, и вышла Лиз, напудренная и надушенная, в мягких кудряшках. На ней была широкая юбка в сборку и блузка с буфами на рукавах.
— Ну что, едем? — обратилась она к Вирджинии. — Чик, иди-ка переоденься. Нельзя же ехать в субботу в центр города в таком виде. Иди, надень костюм.
Она улыбнулась Вирджинии.
— Подождите, косилку уберу, — сказал Чик, крутя ножи большим пальцем.
С них падали пучки мокрой травы.
— Что это у тебя в кармане? — Лиз наклонилась и вытащила свернутые книжки. Разгладив, она рассмотрела обложку первой из них. — Это еще что такое? — Видимо, она не могла себе представить, откуда могли взяться эти комиксы. Отойдя к крыльцу, она села, расстелила книжки на коленях и принялась читать. — Ужас какой, — смущенно проговорила она.
Похоже, комиксы не вызвали у нее отвращения, а только привели в замешательство.
Чик, вставая, подмигнул Вирджинии и покатил газонокосилку в сарай, а Лиз, сидя на крыльце, углубилась в чтение книжки. Ветер ерошил ей волосы и трепал юбку, она машинально поправляла ее. На солнце она разрумянилась, выглядела прелестно, ярче в выходном наряде, и Вирджиния не могла не любоваться ее волосами, гладкой кожей. Вот так-то вот, подумала Вирджиния. Сидит, старательно изучает комиксы, держа книжку обеими руками, хмурится, шевелит губами.
Подняв глаза, Лиз спросила:
— Где он их взял?
— Мальчики принесли, — сказала Вирджиния.
— Вы их посмотрели?
— Нет.
— Правда, что труп может ожить и показать своего убийцу? Вот о чем тут. Глупости какие!
Она закрыла книжку и швырнула ее и несколько других назад, в дом. Чтобы удержать равновесие, она вытянула ноги, и Вирджиния увидела, что на ней туфли на высоких каблуках, но нет чулок. С войны такого не видела, подумала Вирджиния. Опершись на локоть, Лиз подтянула колени, скрестила ноги и снова принялась читать. Она погладила себя по талии, заправила блузку под пояс, отбросила упавшие на глаза волосы. Не вставая с крыльца, она сказала:
— Ну что, наверно, пора ехать. Уже почти десять, — и неохотно поднялась на ноги.
Из сарая вышел Чик и прошел мимо жены, шлепнув ее ладонью.
— Поехали, — сказал он.
— Как я выгляжу? — спросила Лиз у Вирджинии. — Ничего?
— Замечательно, — сказала Вирджиния и подумала: «Если не считать комиксов».
Но ее тут же кольнуло чувство вины. «Злая я, — сказала она себе. — Злая и несправедливая. Но Роджеру все-таки расскажу, — с наслаждением думала она. — Вот бы сфотографировать, как она тут сидела. На память».
На заднем сиденье «универсала» мальчики со всей серьезностью погрузились в чтение, не обращая никакого внимания на то, что мелькало за окнами.
— Ребята, не надо читать на ходу, — наставительно сказал Чик. — Зрение испортите. — Пес, услышав его голос, вскочил. — Заканчивайте, ребята.
Хоть и не сразу, они оторвались от комиксов и отложили книжки в сторону. «Какие послушные», — подумала Вирджиния. В них присутствовала та же основательность, что и в их отце, который умел придать значение любому действию. А ее сегодня, как и всегда по субботам, охватывала лень. Хождение по магазинам вызывало у нее ощущение достатка, как будто еще оставались какие-то лишние деньги. Она разрешала себе ходить, не торопясь, перебирать юбки, платья, примерять, что хотелось. Она не обязана покупать что-то или не покупать. Если продавщицам что-то не нравилось — что ж, она не нуждается в их одобрении. Можно просто уйти. Она свободна: можно сходить куда-нибудь еще, можно даже просто вернуться домой. И ей нравился гул толпы, теснота и толкотня в центральных магазинах по субботам, словно какое-то действо разыгрывалось среди этого многолюдного собрания.
Отключившись от своих размышлений, Вирджиния услышала, как Чик и Лиз вполголоса, но сварливо заспорили о чем-то.
— Надо же, без чулок, — сказал Чик, сидевший лицом к жене и спиной к Вирджинии. — А под блузкой надето что-нибудь? Вообще ничего?
— Нижнее белье, — ответила Лиз, сосредоточенно глядя поверх руля на ехавшие впереди машины.
— Да нет на тебе нижнего белья.
— Есть. Смотри.
Оторвав левую руку от руля, она показала ему лямку комбинации.
— А еще? — Он подождал ответа, но его не последовало. — Больше ничего. Почему ты не надеваешь бюстгальтер, когда выходишь из дома? Почему тебе обязательно надо хоть что-нибудь, да не надеть? Ты выходишь в таком виде, чтобы на тебя обращали внимание? Это какая-то инфантильная тяга выставлять напоказ свое тело или бросать вызов обществу, или же твоя невнимательность настолько вошла в привычку, что ты уже не знаешь, одета ты или нет? Скажи мне, почему ты не надела все остальное? А если ты забыла, почему это повторяется так часто?
— Я не нашла ни одной пары чулок, на которой не спустилась бы петля, все мои лифчики или сушатся, или в стирке, или еще где-то, а трусы я не успела надеть.
