Ференц Шанта - Пятая печать
Дюрица пожал плечами:
— Но знаю, мастер Ковач! Понятия не имею.
— То есть как это понятия не имеете? — вскричал книготорговец. — Будьте добры вести себя честно! Это как раз тот случай, когда, по мнению англичан, неприлично держать пари насчет того, в чем сам уже уверен. Только здесь наоборот — речь о том, чтобы вы других… — Он замолчал, потом кивнул в сторону Ковача: — …к примеру, мастера Ковача такими штучками не будоражили, не заставляли отвечать на вопросы, на которые сами ответить не можете. Или играть честно, или совсем не играть!
Дюрица откинулся на спинку стула:
— Вы явно нервничаете, мой эйропейский друг! Разве вам не все равно, что я отвечу? Вас ведь эта проблема не интересует, вот и не вмешивайтесь.
— Мне это действительно не интересно! — дернул плечами Кирай. — Вот ни на столечко! — показал он ногтем.
— Тогда чего вы так нервничаете? Предоставьте этот разговор нам с Ковачем.
— Меня это дело тоже не трогает и мыслей моих не занимает, — признался трактирщик, — но приличия есть приличия. Только об этом и речь! Будьте добры отвечать, коли уж мастера Ковача растравили!
— Ясное дело! — пробормотал Кирай и, повернувшись на стуле, с нетерпением впился взглядом в часовщика.
— Ну, нет… Я думал не так! — произнес Ковач. — Как относиться к подобным вещам — это, разумеется, личное дело каждого, так же как отвечать или не отвечать на вопрос, что человек думает. Ежели он не хочет, у нас нет никакого права настаивать…
— А у него было? Имел он, к примеру, право задерживать здесь этого, как бишь его, ну, фотографа, когда тот уже уходить, собирался? И только для того, чтобы свой вопрос задать?
— Да ему же под конец и нагрубить, неправду, мол, говоришь, — добавил книготорговец. — Имел он на это право? Одним словом, будем благоразумными, вот что я скажу! И напрасно вы так смотрите! Напрасно мне в лицо смотрите! — обратился он к Дюрице. — Меня этим не возьмешь! Зря только глаза пялите!
Дюрица пожал плечами и, снова качнувшись на стуле вперед, взял в руку стакан. Взглянул на Ковача:
— Не знаю, мастер Ковач! Понятия не имею… Трактирщик махнул рукой:
— А ну их к чертям, все эти глупости! Держите стакан, мастер Кирай! Сегодня жена меня спрашивает, когда, мол, теперь доведется грудиночки отведать или корейки? А я ей в ответ — не у меня спрашивать надо, а у господина Кирая… Вы поняли?
Кирай обратился к Ковачу:
— Теперь вы сами могли убедиться, с кем имеете дело! Можете и дальше на его удочку попадаться! Я вот тихо-мирно зажарил свою грудинку и улегся спать… А вы по милости этого полоумного часовщика небось и дома всю ночь с ребусами возились… Так что в другой раз будьте начеку!
Ковач пристально посмотрел книготорговцу в глаза:
— А теперь на полном серьезе: вы и впрямь над этим не задумывались?
Кирай развел руками и обратился к хозяину кабачка:
— Ну что ему ответить? Да, мастер Ковач, это такая же правда, как то, что я сижу напротив вас, — я ни секунды об этом не думал… Да скажите же и вы ему, коллега Бела!
— Разрази меня гром, истинная правда! Я только посмотрел свои приходные книги — и дело с концом, отправился баиньки. Об этом и мысли не было! Хороши бы мы были! — Он поднял стакан: — Короче, когда будет свининка?
И взглянул на Кирая. Книготорговец смотрел на Дюрицу. При словах коллеги Белы перевел взгляд:
— Что вы сказали?
— Жена спрашивала, когда свининки поедим! Я ответил, пусть у вас узнает…
— Вчера вечером спрашивала?
— И вечером тоже…
— Но вы только что сказали, что просматривали приходные книги!
— Это не мешало нам и про другое разговаривать…
Кирай примял сигарету:
— Но знаю, Белушка. Этот мой клиент заявил, что больше давать не сможет… разве что через неделю или дней десять. Почему не сможет, сам не знаю. Похоже, и у него трудностей прибавилось.
— Так не забудьте, Лацика…
— Конечно! Как только появится возможность, принесу…
Некоторое время стояла тишина. Все молчали. Потом Кирай спросил, понизив голос:
— А что вам известно про Сабо, коллега Бела?
Вопросительно подняв брови, он провел ребром ладони по горлу:
— Того-с?..
Трактирщик бросил взгляд в сторону двери и произнес:
— Крышка!
И пододвинул свой стул к столу.
Ковач тоже наклонился поближе:
— Это точно?
— Точно!
— Видели его жену? — спросил Кирай. Трактирщик кивнул.
— Ну, мать твою… — произнес книготорговец, глядя перед собой. И покачал головой, не отрывая взгляда от стола.
— Такие дела! — вздохнул хозяин кабачка.
Ковач переводил взгляд с одного собеседника на другого:
— У него детей двое или трое?..
— Трое! — ответил хозяин кабачка.
— Конечно, трое! — сказал Кирай. — Два мальчика и девочка — так ведь?
— Еще бы не так! — подтвердил хозяин.
— А это правда? — спросил Ковач.
— Что?
— Ну, что… как это… что он был коммунист?
— Откуда мне знать? — ответил трактирщик. — А что забрали, это точно…
Кирай схватил стакан и стукнул им по столу:
— Пусть мне кто-нибудь объяснит, каким местом, черт возьми, такие люди думают? Ответьте мне! У человека семья, трое малышек, так какого черта ему спокойно не сидится?
— Токарь был… — сказал трактирщик.
— Жалкий токаришко, дистрофик, сам только что не босой ходил, вещи в ломбарде закладывал и детей трое, а туда же! Фанфар ему не хватало? В пустыне воду найти удумал?
Ковач отставил стакан:
— А жена что говорит?
— Откуда мне знать? Плачет… — ответил трактирщик.
— Оставил семью… — продолжал книготорговец, — и давай рождество средь лета справлять. Вот теперь и полюбуется на себя и на детей! Жена одна осталась, да еще с таким документиком в придачу, что муж арестован. К чему это все? Вы можете мне объяснить? Прикусил бы язык да помалкивал! Раз за содержание семьи такая цена назначена — нишкни, и все тут. Скрипи помаленьку и вкалывай, пока силы есть. Чего уж тут хорохориться? А с женой его говорили?
— Каким бы это образом? — посмотрел на него хозяин кабачка. — Я хоть и в самом деле не подонок, но не думаете же вы, что пойду с ней разговоры разговаривать? Не хватало еще, чтоб там узнали, как я с ней лясы точу?
Он перевел взгляд на Ковача:
— Что, не нравится? Считаете, что надо бы мне потолковать с бедняжкой, пожалеть ее, посочувствовать, то, другое? Все и так знают, что мне ее жалко. Кому не жалко женщину, оставшуюся с тремя детьми на руках? Но я все же не такой дурак! И если вам не нравится, сами займитесь… Подите, предложите свои услуги, а мы посмотрим, где вы в конце концов окажетесь.
— Коллега Бела прав! — сказал Кирай. — Здесь не о том речь, мастер Ковач, что человек им не сочувствует, а о том, что он на рожон переть не хочет. Какая кому польза в том, что он тоже в беду попадет? Такова жизнь. А что делать? Стать на голову или козлом скакать? Вот этот несчастный уже и допрыгался!
— Ничего такого у меня и в мыслях не было! — возразил Ковач, — Но… ответьте — разве не свинство, когда человека так вот схватят, уведут и кокнут, потому что он что-то там не то говорил? Ведь, собственно, что он такого сделал? Работал, зарабатывал на хлеб…
— Да язык распустил, было б вам известно, да в герои лез! — вмешался книготорговец. — Вы вот почему в герои не лезете? Или мастер Дюрица? Или коллега Бела? Потому что все мы знаем — смысла нет! Наш брат, мелкая блошка, только так и скачет, как приказано, на этом вся мировая история держится. Если хочешь, чтоб тебе дышать дали, — прикуси язык, и если тебе асфальт велят вылизать, то лижи, и все тут! Чего я стану хорохориться? Если бы еще белены объелся, тогда конечно… а до тех пор — нет, ребятки!
— Мне кажется, — вспомнил трактирщик, — у нее родственники есть в провинции, они, пожалуй, смогут чем-нибудь помочь!
— Это еще хорошо! А то ведь здесь этим несчастным и околеть недолго. Кто им подать осмелится? Людей и за Меньшие провинности забирали, не только что…
— К сожалению, это так, — сказал трактирщик, — И тут не в том дело, что человек не хочет помочь — с удовольствием бы…
— Разумеется, не в том…
— Если уж у нас кому что пришьют — конец… поминай как звали… А у человека первый долг — выжить. И что ему тогда делать? Одного кокнули, значит, и самому туда же? Нет, ничего другого не остается, как прикусить язык и работать. Вкалывай, и все тут! Они одни или с ними еще кто живет?
— Младшая сестра Сабо у них работала, с ними и жила, но куда теперь делась, не знаю. Вот уже два месяца, как не вижу. У Сабо спрашивал — тот не знал, куда она подалась, возможно, с каким мужчиной сбежала…
— И вы ему поверили? Тоже, видать, какими-нибудь глупостями занимается… Я не я буду, если не так!
Хозяин кабачка взглянул на Ковача:
— Так-то, мастер Ковач! Никто для нее своей шкурой рисковать не станет. Каждый за себя отвечает, до чего кому нет дела, до того уж и нет. Таков закон! Живем — и каждый за себя отвечает.
