Борис Виан - Осень в Пекине
— Я послал ее на остановку 975-го, почту отнести.
— Ладно, — сказал Анжель.
Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
VI
Почему в таком случае эти инварианты не исследуются в рамках обычного тензорного анализа?
(Уитроу Дж. Структура Вселенной. Изд. Галлимар, с.144.)— Готово! — крикнул практикант.
— Пуск! — сказал Членоед.
Практикант энергично крутанул пропеллер из плотной древесины — мотор чихнул, затем злобно рыгнул. Пропеллер дернулся в обратную сторону. Практикант взвизгнул и схватился левой рукой за правую.
— Ну, вот! — сказал Членоед. — Я же вас предупреждал! Осторожнее надо было!
— Черт подери! — воскликнул практикант. — Черт подери, черт подери, черт подери, черт подери! Перепахало-то как!
— Покажите!
Практикант протянул руку. На указательном пальце ноготь стал совсем черным.
— Пустяки! — сказал Членоед. — Палец еще при вас. До следующего раза.
— Нет!
— Не нет, а да, — сказал Членоед. — Или вы возьметесь наконец за ум.
— Я и так всегда осторожничаю, — возразил практикант. — Только об этом и думаю, а этот чертов мотор меня все время бьет по рукам! Надоело, в конце концов!
— Если бы вы не совершили тогда тот безобразный проступок… — менторским тоном начал профессор.
— Ох! Черт! Опять этот стул…
— Ладно!
Членоед отошел назад, размахнулся и изо всех сил врезал практиканту в челюсть.
— Ох!.. — простонал практикант.
— Теперь-то вы руки не чувствуете?
— Грррр… — Практикант зарычал.
Казалось, он сейчас искусает профессора.
— Пуск! — скомандовал Членоед.
Практикант не шелохнулся, по щекам его покатились слезы.
— Нет уж! — закричал Членоед. — Хватит! Вы все время плачете! Сколько можно! У вас это просто вошло в привычку! Прекратите немедленно и запускайте мотор… Слезами вы уже никого не разжалобите!
— Как будто меня кто-то когда-то жалел!.. — обиделся практикант.
— Вот именно! Не понимаю, как у вас хватает наглости еще на что-то рассчитывать!
— Хватит вам… — сказал практикант. — Я давно уже ни на что не рассчитываю.
Он пошарил рукой в кармане и вынул оттуда отвратительного вида носовой платок. Членоед сгорал от нетерпения.
— Ну! И когда вы наконец соблаговолите?!
Практикант высморкался и засунул платок в карман. Потом в нерешительности подошел к движку и потянулся к пропеллеру.
— Ну же! — скомандовал Членоед.
Пропеллер сделал два оборота, мотор вдруг тихонько закашлялся и тут же заработал на полную мощность. Блестящие лопасти мгновенно растворились в сером кружении.
— Усильте сжатие, — сказал Членоед.
— Я могу обжечься! — запротестовал практикант.
— Ах!.. — воскликнул профессор в раздражении. — Какой же вы все-таки…
— Спасибо, — сказал практикант.
Он отрегулировал рычажок.
— Отключите мотор! — приказал Членоед.
Практикант перекрыл доступ бензина поворотом запорной иглы, и мотор заглох, неуверенно покачивая пропеллером.
— Ну, хорошо, — сказал профессор. — Испытаем его теперь в полевых условиях.
Практикант продолжал дуться.
— Прекратите! Взбодритесь, черт возьми! Мы тут никого не хороним! — сказал Членоед.
— Еще не хороним, — уточнил практикант. — Все впереди.
— Забирайте самолет и пошли, — сказал профессор.
— Он так у нас летать будет или мы его привяжем?
— Так, конечно. А то зачем бы мы в пустыню ехали? Тут же нет никого.
— Чего-чего, а одиночества я здесь не ощущаю.
— Хватит причитать! — сказал Членоед. — Здесь, между прочим, есть очень красивая девушка. Цвет кожи у нее, конечно, странный, но фигура безупречна.
— Неужели? — заинтересовался практикант.
Похоже, энтузиазма в нем поприбавилось.
— Честное слово, — сказал Членоед.
Практикант складывал отдельные детали самолета на стол: собирать они его будут в пустыне. Профессор с удовлетворением осмотрел комнату.
— А миленький у нас медпункт получился, — сказал он.
— Да, — согласился практикант. — Подходящее местечко для наших занятий. Ведь больных-то здесь нет. Скоро я забуду все, чему меня учили.
— Вот тогда вы уже не будете представлять опасности для общества, — заверил его Членоед.
— Я никакой опасности и так не представляю.
— Думаю, кое-кто из стульев с вами не согласится.
Лицо практиканта приобрело ярко-синий оттенок, а в висках запульсировала кровь.
— Послушайте, — взвился он, — если вы еще слово скажете об этом стуле, я…
— Что я? — съехидничал Членоед.
— Еще один прикончу…
— Да ради Бога, — сказал Членоед. — Действительно, мне-то что? Пойдемте.
И он вышел на лестничную площадку. Света, исходившего от его ярко-желтой рубашки, ему было достаточно, чтобы не поскользнуться на неровных ступеньках лестницы, ведущей с чердака на первый этаж. Что до практиканта, то он тут же шлепнулся на задницу, хотя для самолета это было даже скорее удачно. До лестничной площадки они с самолетом добрались почти одновременно с профессором.
— Что же вы так! — сказал последний. — Ногами, что, слабо спуститься?
Одной рукой практикант потирал зад, другой обхватил крылья и фюзеляж «Пинга-903».
Они спустились еще ниже и оказались на первом этаже. За стойкой Пиппо методично поглощал одну порцию «Турина» за другой.
— Привет! — сказал профессор.
— Здравствуйте, начальник, — откликнулся Пиппо.
— Как дела?
— Амаполис выселяет меня из моей собственной гостиницы.
— Не может быть!
— Он меня экстерроризирует. Словечко-то какое заглавнобуквенное! Без дураков.
— Экспроприирует?
— Он так и сказал. Гостиницу экстерроризируют.
— И что ж ты теперь будешь делать?
— Представления не имею. Пойду утоплюсь в унитазе, и кончено дело.
— Этот тип совсем спятил! — сказал Членоед.
Практикант начал терять терпение.
— Так мы идем запускать самолет или нет?
— Пойдешь с нами, Пиппо? — спросил Членоед.
— На фиг мне сдался этот сссвинский самолет!
— Тогда пока! — сказал Членоед.
— До свиданья, начальник. А самолет у вас классный.
Членоед вышел, за ним последовал практикант.
— А когда ее можно будет увидеть? — спросил последний.
— Кого?
— Ту красивую девушку.
— Как вы мне надоели! — сказал Членоед. — Ваше дело — запускать самолет.
— Черт! Поманили меня надеждой… А потом на тебе, как будто ничего и не говорил… — возмутился практикант. — Какой вы жестокий!
— А вы?
— Еще бы не ожесточиться! — сказал практикант. — Вот уже три недели, как мы здесь, а я еще ни разу — понимаете? — ни разу не прикасался к женщине!
— Вы в этом уверены? — удивился Членоед. — И даже с женами рабочих дела не имели? А чем вы занимаетесь по утрам в медпункте, пока я сплю?
— Я… — пробормотал практикант.
Членоед с недоумением уставился на него и вдруг расхохотался.
— Черт возьми! — сказал он. — Так, значит… Вы сами с собой!.. Нет, это слишком смешно!.. Значит, вы поэтому пребываете в таком дурном расположении духа!..
— Думаете, поэтому? — забеспокоился практикант.
— Безусловно. Это очень вредно для здоровья.
— Ох! — сказал практикант. — Вы-то сами, конечно, никогда этим не занимаетесь?
— Сам с собой — никогда, — сказал Членоед.
Практикант замолчал: они взбирались на высокую дюну, и на разговоры у него просто не хватало дыхания. Членоед расхохотался снова.
— В чем дело? — заверил практикант.
— Да нет! Я просто представил себе, какое у вас при этом бывает лицо.
Он так хохотал, что в конце концов свалился на песок. Крупные слезы потекли у него из глаз, голос прерывался, вместо слов он издавал лишь ликующие вопли. Практикант обиженно отвернулся, разложил на земле детали самолета и, встав на колени, начал неуклюже складывать их в единое целое. Членоед постепенно приходил в себя.
— Кстати говоря, вы ужасно выглядите.
— Разве? — Практиканта охватило чувство беспокойства.
— Честное слово. Знаете, не вы первый…
— Я полагал… — пробормотал практикант. Он уставился на крылья и кабину. — Так вы считаете, что и до меня были такие случаи?
— Разумеется.
— Я и сам в этом не сомневался, — сказал практикант. — Однако нет уверенности в том, что это происходило при сходных обстоятельствах… В пустыне из-за отсутствия женщин…
— Наверное… — произнес Членоед. — Возьмем, например, святого Симеона Столпника. Ведь это оно и есть! А этот столб, по-вашему, это что? Ведь святой всецело поглощен своим столбом. Подумайте! Это же очевидно! Ведь вы Фрейда изучали?
