Абсолютно ненормально - Стивен Лора

Господи. А я только решила оставить в прошлом этот запутанный эпизод безответной любви и эмоциональных манипуляций.

Я так ошеломлена его уходом, что пропускаю подачу Аджиты. Двадцать два – двадцать три.

– Что это за херня?!

– Я поняла. Парень безнадежно влюблен в тебя. И при этом осознает, что определен на постоянное место жительства во френдзону.

– Да ладно, – выпаливаю я. – Значит, раз он потратил кучу денег и оказал мне знаки дружеского внимания, то может теперь в любое время делать предложения переспать/пожениться?

Она вздыхает и начинает подбрасывать шарик, ожидая, пока я успокоюсь, чтобы продолжить игру.

– Знаю. Это дерьмо из-за мужского доминирования.

– Но?

– Не думаю, что ему было приятно читать сообщение.

– О да. Бедный Дэнни. Именно его мы должны жалеть сейчас. Разве я просила его читать сообщение? Нет. Знаю, что изредка во мне просыпаются садистские наклонности, но я не мазохистка. А это причиняет мне боль не меньше, чем ему.

– Правда? – задумчиво спрашивает она. – Что именно?

– Когда я обижаю вас.

Она кладет ракетку для настольного тенниса на стол, догадавшись, что я не успокоюсь в ближайшее время, и делает глоток крем-соды.

– Кажется, ты слишком спокойно реагируешь на все это. Блог, твоя откровенная фотография, шепотки в коридоре. Закари. Дэнни. Знаю, ты крепкий орешек и предпочитаешь бросаться на амбразуру вместо того, чтобы попросить о помощи или проявить какие-нибудь эмоции, но иногда стоит поистерить, понимаешь?

«Я не спокойно реагирую! – хочется закричать мне. – Это совершенно убивает меня! Но мне трудно показать ранимость и попросить о помощи, потому что я ТРАГИЧЕСКАЯ СИРОТКА, КОТОРАЯ ИСПОЛЬЗУЕТ ЮМОР КАК ЗАЩИТНЫЙ МЕХАНИЗМ!!!»

– Ты когда-нибудь думала о карьере психолога? – вместо этого спрашиваю я. – Образ с амбразурой был очень ярким.

– Ты ведь услышала меня, – вздыхает она. – Не стоит все держать в себе. Иногда нужно просить о помощи.

Она попыталась поговорить об этом со мной серьезно – я это ценю, но, если честно, во мне сейчас столько гнева на Дэнни за его жалость к себе, что я не готова к такому разговору. Еще я понимаю: вероятно, в этот момент она говорила о себе, о своей сексуальной ориентации. Так что с моей стороны было бы нечестно сейчас срываться.

– Может, – ухмыляюсь я, – мы поговорим о чем-нибудь другом, например о том, как ты вчера обоссалась?

По телевизору начинается очередной эпизод «Клиники» с ее вечно раздражающей и приставучей мелодией: «Я не могу со всем справиться самостоятельно, я знаю, я не Супермен». Или как оно там.

Конечно же, Аджита не удерживается:

– Ты не Супермен, Иззи. И не можешь справиться со всем одна.

Как я уже говорила, у меня нет настроения, поэтому я заканчиваю этот разговор, пока нас не понесло.

– Хорошо поговорили, наставник.

Наконец она сдается. Но мне все еще не по себе, ведь я знаю, насколько для нее мучительны попытки быть хорошим человеком. Но что я могла бы ей сказать? Что все это похоже на ночной кошмар, словно я проснулась парализованная от ужаса и могу лишь сидеть и наблюдать за происходящим?

20:21

Съев пять порций макарон с сыром, коронного блюда Бэтти, я иду на баскетбольную площадку. Это секрет, но она добавляет в тертый сыр измельченные чипсы с солью, чтобы получилась хрустящая корочка, которая даже круче, чем секс. Мне-то лучше знать, ведь я не раз пробовала и то и другое.

Видимо, вселенная решила, что с меня хватит того дерьма, которое уже на меня свалилось, ведь я вижу на площадке Карсона, одного, он тренирует броски. Без рубашки. Серьезно, чем я заслужила эту милость?

На улице еще светло, но небо уже посерело, а в воздухе кружатся мошки и повисла небольшая дымка.

Карсон прекращает терзания [мяча, а не губ], когда замечает меня на трибуне. Я неуклюже машу ему, впрочем, как делаю это всегда. Он медленно пробирается ко мне, его грудь то вздымается, то опадает от напряжения. Ох, эти воспоминания.

– Иззззззи-и-и, – с усмешкой говорит он, завалившись на скамейку напротив меня. – Готова на второй раунд со мной?

Я спускаюсь взглядом по темной дорожке волос, которая исчезает в его желтых баскетбольных шортах.

– М-м-м.

Карсон подмигивает. Он такой красивый, серьезно.

– Я не шучу. В прошлые выходные я хорошо повеселился. И ты тоже.

Теперь и я усмехаюсь. Перестань, Иззи! Не стоит погружаться в обмен кокетливыми шуточками! Повторяю, не стоит!

– Спасибо, Карсон. Вот только весь мир называет безобидное веселье распутством мирового класса.

Выражение его лица тут же меняется, и я чувствую себя паршиво оттого, что я так быстро испортила ему настроение. Я не хотела заводить разговор о своей унылой личной жизни, но – бам – и это случилось. Я тереблю свой брелок – индийского слона в большой шляпе. Аджита привезла мне его из Дели, куда ездила с семьей в десятом классе. Она сказала, что он своими ушами напомнил ей меня. Благослови ее господь.

– Да, – поморщившись, кивает он. – Прости, чика. Отстойно, что люди так относятся к тебе. Будто подобное не случалось раньше.

– Справедливости ради, с большинством такого не случалось.

– Это точно. – Он насмешливо закатывает глаза, вращая мяч на указательном пальце. – С девственницами.

Не знаю, что он пытался этим показать, но он произнес «с девственницами» с таким сарказмом, что я решаю не переспрашивать. Парни странные.

– У тебя есть мысли, кто это сделал? – спрашивает он, пока я безуспешно заставляю себя посмотреть ему в глаза. [Мне не стыдно, просто его торс невероятно привлекательный.] – Создал блог. Выложил твою фотографию. Все это.

– Нет, – пожимаю плечами я, притворяясь беззаботной, хотя на самом деле мой пульс в этот момент ориентировочно сто девяносто два удара в минуту. – Кто бы это ни был, он явно покопался в моем телефоне. Я обычно оставляю его за кулисами во время репетиций. Так что любой мог сделать скриншот.

Он смотрит на меня так, будто я только что выдвинула свою кандидатуру на пост премьер-министра Узбекистана.

– Ты, должно быть, единственный человек в северном полушарии, у кого нет пароля на телефоне, чика.

Я снова пожимаю плечами – по-видимому, я не в состоянии сделать что-нибудь еще.

– Я с трудом иногда вспоминаю свой адрес. Или то, что по утрам нужно чистить зубы. И я бы не хотела добавлять в свою жизнь еще что-то, что могу забыть.

На его лице появляется дерзкая ухмылка, от которой у меня внутри все холодеет.

– Ну. Не думаю, что смогу быстро забыть ту фотографию.

Ух. Теперь ясно. Мне сразу это не понравилось. И думаю, по моему лицу все можно прочесть, потому что он тут же добавляет:

– Ты там такая сексуальная. А не потому что, ну, знаешь, ты должна быть скромнее или вроде того. Так как ты не должна. Совсем нет.

Нет, не знаю. Я не хотела, чтобы, комментируя мои фото, со мной делились благочестивыми чувствами вроде того, как это отвратительно. Согласна, он подросток. А они в основном отвратительны по своей природе. Но… ух.

Теперь меня ждет именно это? Придется выслушивать отвратительные комментарии, потому что я осмелилась отправить парню откровенную фотографию? Неужели весь мир теперь предполагает, что я стану выставлять себя на всеобщее обозрение постоянно, раз уже сделала это однажды?

Неужели люди думают, что после этого я стала частично принадлежать им, чем-то вроде общественного достояния?

Не думаю, что Карсон такой. Совсем нет. Но я превратилась в чертова параноика и уже не знаю, кому доверять. Особенно после того, как один из моих лучших друзей отвернулся от меня просто потому, что я отказалась спать с ним.

И тут звонит мой телефон. Приходит текстовое сообщение с неизвестного номера: «Чертова шлюха».

Клянусь богом, мое сердце замерло. В самом деле остановилось. Глаза щиплет от слез. Не знаю почему. Не знаю, почему из всех оскорблений и насмешек, которые я выслушала, меня задело именно это. Ненавижу себя за то, что я жалкая, потому что обычно горжусь тем, что я какая угодно, но не жалкая.