Птичник № 8 - Анферт Деб Олин

И все-таки они собрались, сотня расследователей, бывших и настоящих, будто воскрешенные в связи с концом света или призванные на последний суд, а банкир преспокойно расположился за дальними морями и наконец-то ненавидел Дилла после долгих лет потакания вот этому всему.

Дилл шел туда один, чтобы посвятить в суть дела, – Аннабел лучше еще какое-то время не показываться. Если никто не согласится (вообще-то надо было, чтобы согласились все), значит, вопрос закрыт. Он надеялся на них, рассчитывал, что они примут это непростое решение. Он не будет с ходу ставить на них крест, ведь он здесь для того, чтобы их уговорить. В этом состояла его работа.

Он толкнул дверь и вошел.

Сотне расследователей не пришлась по душе хрень с балаклавами, но в назначенный день все они натянули маски-чулки, чтобы защитить себя от себя же самих. Оставили машины в поле и потянулись в тот же сарай, где многие из них проходили обучение. Расселись на немногочисленных скамейках или прислонились к стене и стояли, скрестив руки на груди, молчаливые и недоверчивые. Ждали.

Дилл вошел в сарай. Без балаклавы. Увидев его, они задвигались, в памяти всплыли все его дурные стороны. Но он не дал им возможности выразить недовольство. Встал у стены и начал.

Он ничего им не станет говорить, сказал он. Им придется решать самим. Технические подробности – да. План действий – конечно. Подробное расписание, стратегия выхода, спешное исчезновение с места событий, если до этого дойдет, – все это они неоднократно проговорят и отработают, и да, у него есть на ферме свой человек. Но они с Аннабел не намерены пояснять свои действия, обсуждать их правомерность или спорить о том, “сработает” ли это, – если, конечно, речь идет не о физической выполнимости задачи, ее механики. Расследователям не следует полагать, что данная акция – эвакуация девятисот тысяч кур (они услышали об этом впервые, и хор расследовательских ахов, за которыми последовали проклятия и стон, заставил Дилла сделать паузу и затем продолжать помедленнее) – так вот, им не следует полагать, что данная акция – рекламная уловка, разработанная для того, чтобы привлечь внимание к проблеме. Это не заявление, не угроза, не манифест. Они не станут после этого друзьями. Не будут создавать организацию. Тут вообще никто ничего не собирается организовывать. Если они не представляют, как такое может быть, лучше уйти прямо сейчас. Почему Аннабел решила это сделать, их волновать не должно. Она приглашает их принять участие исключительно в технической части операции – только ради конкретных птиц, которые от этого выиграют. Аннабел лично отобрала каждого расследователя в этом помещении. Она их выбрала. Но они должны найти собственные резоны для того, чтобы в это ввязаться. Скрытые под балаклавами головы потенциального отряда Дилла вертелись вправо и влево по мере того, как он ходил туда-сюда по комнате. Наконец он остановился. Они просят каждого прийти через два дня, в субботу утром, и каждый должен привести еще двоих – надежных, психически устойчивых и физически крепких. Их здесь сейчас сто, а для того, чтобы все получилось, нужно как минимум триста.

Потянулись вверх руки. Его пытались перебить. Но он покачал головой. Положил на стол лист бумаги и ручку. “Поставьте на странице крестик, если вы в деле. – Он завел белый цифровой кухонный таймер. – Через час все должны разойтись”. Он прошел к противоположной стене помещения. “Если кто-то решит не участвовать, мы уверены, что вы будете молчать. Вы все профессионалы”. Он вышел и захлопнул за собой дверь. Головы повернулись обратно.

Последовало молчание.

Все воспользовались наставшей тишиной, чтобы поздравить себя. Аннабел выбрала именно их. Они слегка загордились.

Все воспользовались наступившей тишиной, чтобы задать себе вопрос: знают ли они двух человек, которых можно привести? Возможно. У каждого из них в загашнике найдется кучка долбанутых приятелей. Ведь у расследователей есть фанаты.

А потом все они воспользовались тишиной, чтобы прийти в себя. Что это вообще за безумная идея? Они начали задаваться этим вопросом вслух. Чего они добьются? Что за бред тут порол Дилл про то, что у них нет цели привлечь внимание? Как можно ввязываться в самую масштабную акцию из всех, о которых каждый из них когда-либо слышал, самую масштабную из всех, какие вообще могли прийти в голову любому из них, и говорить, что она планируется не для того, чтобы привлечь внимание? Как можно увезти миллион птиц и не привлечь внимание?

Чей-то голос произнес: “Не получится. Гиблое дело”. Они подумали над этим и неохотно согласились с тем, что голос прав. Чистая логистика. Вариант не рабочий. Они слегка рассердились. Ехали в такую даль – да еще с таким пафосом и драматизмом все было обставлено! – и теперь разворачиваться и ехать обратно домой? Это же надо было додуматься – вытащить их всех сюда! Они слегка расстроились, потому что они-то думали, их ждет геройский подвиг, а оказывается – просто больная фантазия современных безумцев.

Кто-то сказал: “Десять минут”, имея в виду, что десять минут отведенного времени прошло. Уже? Боже. Так что же, надо в это вписываться или как? Безликие, они вертели головами, оглядываясь по сторонам.

И еще кое-что, размышляли они. Ведь это не такая вещь, за которую получаешь ночь за решеткой и день в компании судьи. За такое сажают на годы. Это в наши дни называется “терроризм”.

Ну ладно, это хотя бы объясняет присутствие здесь некоторых из них. Их много раз арестовывали. Кое-кто даже сидел. Им давали сроки даже за меньшее число душ, чем тут, за гораздо более скромные результаты. Но они все равно хотят снова это сделать? Большинство из них были сейчас наполовину на пенсии и кроме пятничных протестов “Перья – пернатым!”, раздачи листовок во время обеденных перерывов, обхода домов с коробочкой для пожертвований и проведения Дня певчей птицы в приютах для животных почти ничего больше и не делали. Те, кто работал, занимались только операциями по месту трудоустройства – абсолютно законно, или, по крайней мере, законно с некоторыми оговорками. Так или иначе, никто – или, судя по всему, почти никто – больше не занимался тем, что называется прямыми действиями. Были тут те, кто освобождает попугаев из зоомагазинов, несколько тугодумов, которые выпускают птиц на волю в климате, в котором им ни за что не выжить (эти придурки наверняка тоже здесь, среди них, натянули балаклаву на голову и сидят), но даже эти не додумались бы до такого.

Ну да, Дилл сказал, у них есть свой человек на ферме и разработан четкий план действий. Сказал, что на каждом этапе плана будет по меньшей мере два “аварийных люка” – возможности удрать. Но люди ведь всегда так говорят, правда? А на деле первый люк оказывается дверью полицейской машины, а второй – входом в тюремную камеру.

– А вообще-то, если подумать, скольких из нас они смогут посадить?

– Многих.

– Почему не всех?

– Всех. Конечно, они смогут посадить нас всех. Почему нет?

Может, в этом как раз и идея? В том, чтобы всех их пересажать?

Обсудили это. Быстро. Прошло уже двадцать минут. Один сказал: “А ведь мы, наверное, уже сообщники? Того, что мы все здесь находимся, наверное, хватит, чтобы обвинить нас в соучастии? Если она пойдет и провернет это без нас, мы все, наверное, сядем?”

Да, но ведь они понимали это, когда загружались в разнообразные виды транспорта, чтобы приехать сюда, по крайней мере те, что поумнее, и они все-таки сюда приехали, что, возможно, говорит о том, что не такие уж они и умные. Их всех можно отыскать, призвать к ответу. Все они уже на прицеле, попались.

Они окончательно расстроились. И зачем только мы приехали? – застенали они. Нахмурились под балаклавами. Ну вот ведь идиоты, надо же. Некоторые уже и так были на испытательном сроке.

– Хорошо, что мы хотя бы в масках.

– И какой в них прок? Я все равно знаю, кто ты, – сказал один и рассмеялся.

– Да ну? – сказал второй, поднимаясь. – Это что, угроза?