Алексей Колышевский - МЖ. Роман-жизнь от первого лица
Вдавил гвозди в доску, придвинул кровать на место. Аккуратно уложил пачки в чемодан. Перемотал его скотчем: так некоторые традиционно пакуют багаж. Рассвет мы встретили, не сомкнув красных от бессонницы глаз. Мыслей о сексе не было и в помине. Вся энергия перешла в стремление поскорее смыться из этого города навсегда.
Все обязательства перед Аделей, так и не навестившей меня, и перед Хреновым с Вертинским я выполнил. Я уже ощущал себя в кресле автобуса, однако чем меньше оставалось пространства между часовой стрелкой и отметкой «6» на циферблате, тем меньше во мне оставалось уверенности. Где-то около двух часов дня Руся с чемоданом перешла через чердак в соседний подъезд, спустилась на лифте вниз и спокойно села в заказное такси. Поехала к себе домой. Доехала. Позвонила. Все в порядке. Машина с двумя недотепами продолжала маячить под моими окнами.
Вспоминая тот день, вернее, ту его часть, которая предшествовала шести часам вечера и всем последующим затем событиям, я вижу только белое пятно. Несколько часов выпали из моей памяти, и все попытки вспомнить свои действия в тот момент до сих пор натыкаются на глухую стену. Отчетливо тот день я помню лишь с момента, когда моя рука повернула ключ в замке зажигания «Шафрана».
В 17.45 я подъехал к «Гамбринусу». Припарковался с таким расчетом, чтобы справа от меня оставалось место для одной машины, а слева – не более чем для двух. Расчет оказался верным: двое амбалов поставили свой «Cherokee» справа, а подоспевший Рябой приткнулся слева. Оставалось еще одно место, для Штефана, который собирался потолковать со мной. Какой-то бройлерный цыпленок, приехавший вместе с Рябым, застыл на этом единственном свободном на всей небольшой стоянке перед ресторанчиком месте, очевидно забронировав его таким образом для шефа.
Я вышел из машины, наигранно лениво открыл багажник, наклонился вниз и включил пейджер. Для того чтобы не вызвать в моих конвоирах подозрений, я достал подготовленную заранее банку Coca-Cola, захлопнул багажник и пошел к машине Рябого.
– Привет, старый друг, вот и я. Что дальше делаем?
– Штефан сейчас подъедет. Ты иди внутрь, садись за стол и жди его. Закажи себе что-нибудь, чтобы не было скучно. Только сперва мы тебя немножко обшмонаем, не возражаешь?
– А если бы и возражал, что бы это изменило? Валяйте, только учти, что в карманах у меня бабло, но оно не для тебя, а для твоего шефа, поэтому, если хоть одна бумажка пропадет, я скажу, что ты упер у меня при обыске целую пачку. Это я так, для информации.
Рябой фыркнул и пригласил меня пройти к входу.
Меня завели в «предбанник»: небольшое помещение между входными дверями. Один из громил держал внешнюю дверь, другой ручку внутренней. Рябой обыскал меня самым тщательным образом. На деньги подчеркнуто не обратил никакого внимания, но забрал мобильный телефон, что меня сильно огорчило, так как задача усложнялась. Я попросил дать мне возможность позвонить девушке в их присутствии. Рябой, явно «старший по званию» среди них, разрешил.
– Руся, как ты, милая? Где ты сейчас?
– Марчелло, не волнуйся, я уже на месте.
Мне показалось, что в ее голосе была какая-то особенная нервозность.
– Ты выпила?
– Нет, с чего ты взял? Просто я немного нервничаю. Согласись, что есть повод, ха-ха-ха. Все в порядке. Я жду тебя, мой сладкий.
И она отключила телефон. Такая манера речи была совсем несвойственна ей. Она никогда не называла меня ни «Марчелло», ни «сладким», и, не будь у меня стопроцентной уверенности в обратном, я мог бы решить, что разговаривал только что с совершенно другим человеком. Впрочем, времени на раздумья у меня не оставалось, я вернул телефон Рябому и вошел в зал «Гамбринуса». Сел за столик с видом на парковку. Заказал пива. Официант кивнул как старому знакомому и ушел, чтобы принести мне кружку. Через пару минут из кухни в фартуке и белой рубашке официанта появился… Саша. С подносом, на котором стояла кружка пива и большая, видимо, очень тяжелая, тарелка с каким-то супом.
Саша подошел ко мне, поставил на стол кружку, тарелку. По тому, как он сделал это, видно было, что она действительно весьма увесистая. В тарелке плескалась мясная солянка. Саша подмигнул мне и тихо сказал:
– Вот видишь, старик, все происходит быстрее, чем мы рассчитываем.
– Извини, что выбрал для такого разговора твой ресторан.
– У меня все застраховано, как раз на случай таких вот разговоров моих клиентов. Не переживай по этому поводу. Тем более что я давно собирался поменять интерьер внутри. Вон, кстати, подъехал и твой собеседник.
В оставшийся парковочный проем втискивался здоровенный представительский «Mercedes». Бройлер, стоявший навытяжку, почтительно открыл водительскую дверцу, и из членовоза вылез ничем не примечательный среднего роста человек, одетый в слаксы и рубашку «поло» с расстегнутым воротником. Сверху на нем было кожаное легкое полупальто.
В руках человек держал барсетку. В нее он убрал пижонские солнцезащитные очки, что-то коротко сказал своим клевретам и направился к входной двери.
– Марк, я поеду от греха домой, жить еще хочется. Не знаю как, но верю, что у тебя все получится. И вот еще что. Это так, на всякий случай. Иногда простая тарелка может быть не только тарелкой.
– Спасибо, Саша. Если ты имеешь в виду то, как разобрался с каким-то упырем офицер царского генштаба из романа Пикуля «Честь имею», то я помню эту книгу почти наизусть.
– Добра тебе, парень. Из тебя бы вышел хороший чекист, кроме смеха. Да, кстати, чуть не забыл: ужин опять за счет заведения.
– С Богом.
– С Богом.
Об антисемитизме и женском коварстве
– А, господин бизнесмен. Здравствуй. Я – Штефан.
– Здравствуйте, меня зовут Марк.
– Странное имя. Не русское какое-то. Еврей, что ли?
– Нет, не еврей. Почему вы так решили?
– Ну, не знаю. Марк – это вроде жидовское имя.
– Марк – это библейское имя. Еще Марк – означает «молоток». Меня так папа назвал. Хотя папа у меня действительно был евреем.
– Ну, так, значит, и ты еврей.
– Нет. У евреев национальность наследуется по материнской линии. А моя мама – русская.
– Все равно ты еврей.
– В ваших устах это не звучит как комплимент. Не любите евреев?
– Ага. Не люблю.
– Почему?
– Слишком хитрожопые.
– Может быть, просто умные?
– Ага. Только задним умом.
– Вы знаете, я не могу с вами согласиться. Еврейская нация – это двигатель экономического прогресса.
– Да? Это что же они куда двинули-то?
– Еще в Европе в Средние века евреи занимались торговлей, из их ростовщических контор появились первые банки, и когда недовольные горожане организовывали против них бунты, изгоняя евреев из города, то город вскоре приходил в упадок. Вот у вас в Кишиневе раньше жило много известных евреев. А известными они стали после того, как уехали на Запад. В экономике Молдовы почти нет еврейских денег, а потому нет и самой экономики.
