Юрий Герт - Грустная история со счастливым концом
Едва ли стоит описывать дальнейшее... Дублер Горожанкина, Сашка Трепляков, болтун и хохмач, но в общем-то «остряк для домашнего употребления», как о нем говорили, скис после первого же вопроса Мишурина и мямлил что-то невразумительное, растерянно косясь на блиставшего молниями Эдика. Тот снова застегнул куртку на все застежки, а десятиклассники подняли свой плакат «Ура, мы ломим...» к самому потолку.
Девятый «Б» проиграл.
Это сделалось очевидным еще до того, как жюри объявило свое решение. И когда это сделалось очевидным, к Жене Горожанкину, который не вышел из зала, а занял место в конце прохода у двери, подошел Витька Шестопалов и тихо произнес:
— Пошли.
Женя, казалось, ждал этого мгновения.
...Они шли по ярко освещенным коридорам, по гулким, пустым, безлюдным лестничным переходам, не произнося ни слова, поднимаясь с этажа на этаж. На верхнем этаже Шестопалов остановился перед какой-то дверью, обернулся к Жене и сказал:
— Входи...
И в его глазах, за длинными девичьими ресницами, мелькнуло печальное, грустное выражение...
Женя распахнул дверь, шагнул в темноту — кромешную, потому что дверь за ним тотчас захлопнулась, и после пустынных ярких коридоров мрак показался Жене особенно густым. С разных сторон, не давая ни отступить, ни даже упасть, на Женю обрушились удары, короткие, частые, в полной тишине. Только сопенье, только разгоряченное дыхание слышалось вокруг.
Женя неплохо владел самбо, знал приемы дзю-до, а это кое-что значит в столь критических обстоятельствах. Он кого-то толкнул, кого-то сбил с ног, кого-то опрокинул, дотянулся до выключателя, щелкнул — и увидел вокруг ожесточенные, враждебные лица одноклассников.
Внезапно вспыхнувший свет на мгновение ослепил их, но не повлиял на воинственные намерения. Кто-то крикнул:
— Ничего, можно и при свете!..
Женя попытался заговорить — его никто не слушал. Пятнадцать человек, обступив полукольцом, притиснули Женю к стенке. Пятнадцать человек яростно размахивали кулаками перед его носом. Они не были настроены разводить дискуссии, доказывать, спорить. Они были командой, которой изменил капитан, и хотели с ним расквитаться!..
Женя понял, что ему не помогут никакие приемы дзю-до...
Он весь подобрался, напрягся, сконцентрировался, как он это называл про себя. Он сгустил, сосредоточил в едином фокусе всю свою волю. «Спокойно,— приказал он себе,— спокойно, и еще раз спокойно, и еще немного, и теперь уже совсем-совсем спокойно... Вот так».
Он побледнел. Холодным, звездным мерцанием зажглись его зрачки. Он хотел... И знал, что сейчас он может все, что хочет...
Но в этот кульминационный момент мы чувствуем, что на время должны умолкнуть, сознавая, что никакие краски не сообщат достоверности нашему дальнейшему повествованию. Читатель все равно вряд ли поверит, что Жене Горожанкину , единственно силой внушения удалось унять и охладить, раскаленные страсти. Мы сами с трудом в это верим, предпочитая всему на свете твердые основания математики, выраженные в подходящем для нашего случая неравенстве: 1 < 15, или, что тоже самое, 15 > 1. Помимо математики, мы опираемся при этом и на свой собственный трезвый жизненный опыт, и он подсказывает нам, чем обычно завершаются такого рода ситуации...
И однако... Однако, спустя несколько минут — во всяком случае, не на много дольше, чем потребовалось читателю, чтобы пробежать расположенный выше абзац — все ребята из девятого «Б»., как шелковые, стояли перед Горожанкиным. Они выстроились вдоль доски, шеренгой, плечо в плечо — именно так, как скомандовал им Женя.
Они уже стыдились того, что устроили Горожанкину «темную», что напали на него — пятнадцать против одного — а сам Горожанкин, медленно прохаживаясь перед ними, ни словом не напоминал им о недавней схватке. Правда, ему самому о ней напоминала, и довольно ощутимо, шишка, набухшая у него над правым глазом, но это не в счет!
— Конечно,— говорил Женя,— я не хотел, чтобы мы проиграли, но когда началась дуэль капитанов, я вдруг почувствовал, что едва Мишурин задаст мне какой-нибудь вопрос, как я уже знаю ответ. Я отвечал не думая, будто мне все время кто-то подсказывал. Потом я заметил, что даже вопрос, который Эдик еще только держал в уме,— даже этот вопрос мне известен заранее. Эдик твердил вопросы и ответы про себя, а я... Я читал его мысли...
— Правда, я догадался об этом не сразу, а когда проверил и убедился, что так оно и есть, то решил вызвать дублера.
— Я думаю, каждый поступил бы так на моем месте.. Иначе это был бы не КВН, а обыкновенное жульничество!...
Не беремся судить, что тут сыграло главную роль: спокойный, рассудительный тон Горожанкина, или его рассказ о том, как он читал мысли, или его заключительные слова, обращенные к совести ребят...
— Пожалуй, он прав... Что тут поделаешь, если у него такие уж способности...— сказал Боря Монастырский.
— Прав-то прав, но тогда нечего набиваться в капитаны,— проворчал кто-то.
— А он и не набивался, мы сами его выбрали!..— возразил Алик Андромеда.
— Ладно, чего уж там,— махнул рукой Витька Шестопалов.— Ты, Горожанкин, лучше расскажи, как это у тебя получается?..
Все заинтересовались удивительными способностями Жени Горожанкина, хотя он уверял, что ничего удивительного в них нет и что все это легко объяснимо с точки зрения современной науки.
Но тут в класс вбежали девочки девятого «Б».
Они задержались на нижних этажах, разыскивая ребят и обсуждая наиболее достойные способы казни для Горожанкина, и теперь с возгласами «Вот он! Вот он!..» ворвались в дверь.
Они кричали, они швыряли в лицо Горожанкину самые обидные, самые язвительные слова, они старались пробиться к Горожанкину поближе, и неясно, выручили бы его на этот раз телепатические способности или нет, но его выручили ребята, которые окружили Женю плотным кольцом и стойко отразили первый натиск.
Однако напрасно они пытались объяснить своим одноклассницам, что тут совершенно особенный случай, и также что честное поражение лучше нечестной победы — те ничего не хотели признавать... За первым натиском последовал второй...
И в этот критический момент в классе неожиданно появился Андрей Владимирович Рюриков.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,
из которой читателю предлагается сделать самостоятельные выводы
Надо сказать, что Женя Горожанкин был одним из самых любимых учеников Рюрикова.
Андрей Владимирович особенно ценил в людях острый ум, широкий кругозор и способность к оригинальным и независимым суждениям. Женя, как мы знаем, в избытке обладал этими качествами. Правда, Рюриков с огорчением замечал все возрастающую склонность Горожанкина к точным наукам, но это не мешало ему относиться к Жене с большой симпатией и в глубине души верить, что в будущем он предпочтет всему остальному историю...
