Эдуард Тополь - Свободный полет одинокой блондинки
Снова клацнула плексигласовая форточка «намордника».
— Вострюкова, Рожковская, Плешнева — на выход, — объявил дежурный. — Ваша «мамка» приехала.
Три девочки встали, в том числе зеленоглазая, которой бандиты резали грудь. Подняв то, на чем они сидели — кто картонку, кто журнал, а кто наплечный платок, — они предложили эти подстилки остающимся.
— Возьми, — сказала Алене зеленоглазая. — А то придатки застудишь.
— Спасибо.
Алена взяла платок, подстелила под себя.
— Кому-нибудь нужно позвонить кому-то? — Зеленоглазая осмотрела остающихся и снова повернулась к Алене: — Тебе?
— Мне некому звонить.
— Тогда ты тут посидишь, детка.
— Быстрей! Быстрей! — сказал дежурный.
— Счастливо, девочки! — попрощалась со всеми зеленоглазая. — Чтоб и вас быстрей выкупили!
Все три выкупленные ушли, высокая худышка с короткой стрижкой сказала из угла:
— А меня вообще не имеют права тут держать. Я несовершеннолетняя, мне еще шестнадцати нет. Но я своему мальчику позвонила на пейджер, он меня выкупит…
Снова со скрипом открылась дверь, вошла татарка Жейдулина. Морщась от боли, но стараясь держаться прямо, она медленно пересекла «обезьянник», села на свое место и, криво усмехнувшись, вытащила из кармана три сигареты, одну протянула Собиновой, вторую закурила сама, а третью подняла над головой:
— Эта на всех! Заработала…
Сигарету тут же взяли, закурили, пустили по кругу.
— Ну! — морщась от боли, затянулась своей сигаретой татарка. — О чем базар?
— Да так… — ответила ей Собинова. — Обсуждаем наше международное положение раком.
— Да уж… — выдохнула дым татарка. — Я иногда стою на улице в линейке перед клиентом и думаю: грёбаный бог, ведь уродку ни одна мамка не выставит в линейку, так? Значит, мы — самые красивые девочки в стране. Мы могли стать невестами, женами, нарожать детей. А нас бросили на улицу и дерут, дерут, дерут…
Синеглазая соседка Алены, получив посланную по кругу сигарету, затянулась и усмехнулась:
— Эти козлы знаете как к нам относятся? Как к евреям, ага! Евреев все не любят, но у каждого есть свой хороший еврей. Вот и к нам, проституткам, такое же отношение. — И она толкнула локтем Алену, передала ей окурок.
Алена затянулась, передала следующей, та удивилась:
— Ты же сказала — не куришь…
— А я так, согреться.
Клацнула плексигласовая форточка, приоткрылась, дежурный объявил:
— Замаруева!
Несовершеннолетняя худышка вскочила:
— Мой приехал?
— Допрос или полы мыть?
Худышка обмякла, посмотрела на своих товарок.
Они смотрели на нее испытующе, кто-то произнес:
— Мыть им полы западло.
Худышка, вскинув голову, гордо сказала дежурному в «намордник»:
— Мы вам не поломойки!
Дежурный ухмыльнулся:
— Тогда на допрос. Второй этаж.
— Оставьте ее, — вдруг поднялась Алена. — Я вам полы помою.
Дежурный сквозь «намордник» осмотрел Алену с ног до головы.
— Сейчас выясню.
Милиционер исчез, щелкнув форткой.
Алена и несовершеннолетняя худышка стояли, смотрели друг на друга.
Татарка Жейдулина сказала Алене:
— Твоя как фамилия?
— Бочкарева. А что?
— Ничего. Я думала: Матросова.
Все рассмеялись, и это был нехороший смех, издевательский.
В двери снова возник милиционер:
— Бочкарева, на выход! Замаруева, останься.
35
Она мыла полы по-деревенски — тряпкой, выжимая грязную воду в ведро. Вода была ледяная, полы — и на втором этаже, и на первом — грязные, затоптанные, заплеванные.
Издали, с вокзального перрона, доносились радиообъявления об отправлении поездов.
Старлей подошел к Алене и, раскачиваясь на носках, посмотрел, как она моет.
— Заканчивай.
Алена выпрямилась:
— Почему? У меня еще вон сколько!
— К нам проверка едет. Задолбали уже этими проверками. Вас на Петровку увезут, в управление.
— А там что?
— А там на кого попадешь. Могут и полгода дать, — он усмехнулся, — чтоб полы не мыла. А могут…
— Что?
— За тебя что, правда некому три сотни внести?
— Некому.
— Жалко… Хотя с другой стороны, что ты тут видела?
Алена выжала тряпку в ведро.
— Я? Я ничё не видела, я полы мыла.
Старлей долго смотрел ей в глаза, потом сказал:
— Спасибо. Если тебя там выпустят, приходи. Я тебя в твою Тверь даром отправлю.
Алена подхватила ведро и пошла вылить его в туалет.
Спустя несколько минут лысый майор-проверяющий и два мента, прикатившие сюда с Петровки, вывели из отделения группу девушек и повели их через зал на выход, в сторону вокзальной площади, где стояла «раковая шейка» из управления милиции. Собиновой и татарки Жейдулиной среди этих девушек не было, старлею удалось их сплавить еще до приезда проверяющего.
По радио объявляли посадку на «Красную стрелу», и навстречу девушкам шел поток респектабельных пассажиров — иностранцы, новые русские, носильщики с тележками, полными кожаных чемоданов, женщины в дорогих шубах. При виде арестанток они, конечно, шарахались в сторону.
Последней из арестанток плелась Алена.
И вдруг она увидела неправдоподобно знакомую фигуру — вдали в шикарном светло-бежевом пальто-накидке а-ля Пушкин и в замечательном смокинге цвета концертного рояля шел на посадку — нет, не шел, а парил своей характерной прямой и легкой походкой — Орловский Игорь Николаевич, он же Принц, он же Красавчик. Носильщик вез перед ним тележку с двумя фирменными чемоданами из светло-желтой кожи.
Алена бросилась к Красавчику, но один из сопровождающих ментов ухватил ее за плечо.
— Куда?! Стоять!
— Да я сейчас… — рванулась Алена и — вырвалась, бегом кинулась вдогонку за Красавчиком.
Но милиционер догнал ее и кулаком огрел по спине.
От этого удара Алена чуть не брякнулась носом прямо позади Красавчика, а он, не замечая того, что происходит за его спиной, чуть было не ушел на перрон, когда Алена, позабыв его фамилию, крикнула:
— Принц!.. Принц!!!
Он оглянулся.
— Принц, пожалуйста!.. — вырывалась она из хватких рук милиционера.
Красавчик, всматриваясь в нее, не верил своим глазам.
— Ты?
— Я! Я! Займите мне триста рублей! Пожалуйста!
У него оказалась быстрая реакция. Глянув на милиционеров и на конвоируемую ими группу девочек, он шагнул к майору, взял того под локоть, сунул ему что-то в карман и тут же, взяв Алену под руку, повел ее на перрон к «Красной стреле».
Все это произошло так стремительно, что носильщик остолбенело застыл на месте, хлопая глазами. А спохватившись, покатил вдогонку за ними свою тележку с двумя фирменными чемоданами Красавчика. И, поспешая, обогнал в потоке пассажиров двух дюжих мужиков-амбалов, их носильщика с какими-то большими тяжеленными кофрами на тележке и маленького невзрачного человека, который семенил к поезду с самым потертым в мире кейсом в руке…
