Алина Знаменская - Дочки-матери
Юля стояла и невольно слушала разговор двух попутчиков. Как она поняла, один из них ехал на смену, а другой — на рыбалку.
— Говорят, время, проведенное на рыбалке, Бог прибавляет к следующей жизни, — заявлял мужчина с удочками.
— Ну уж скажешь. Рыбалка! Как ни крути, смысл жизни — труд. Трудяге все зачтется. Бог любит бескорыстного трудягу, а не лодыря. А что рыбалка? Так, баловство.
Примчались электрички сразу в обе стороны, народ с перрона как ветром сдуло. Юля протиснулась в битком набитый вагон. Газеты хорошо берут студенты и командированные. А ей вагон достался, сплошь уставленный корзинами. Бабы-торговки перекидывались новостями, мужчины сидели, отвернувшись к окнам. Одна с мешком семечек загородила весь проход и теперь цеплялась к мужчинам:
— Где это видано: женщины все стоят, а мужики сидят! Сейчас бы такое в Европе. Застыдили бы!
— Здесь не мужики, а старики одни, — возразил дед, что сидел поближе к проходу.
Но женщина подначивала:
— Старики! Какие такие старики? Мальчишки! Бабы захохотали, вагон зашевелился, ожил.
— Мальчишки… — отозвался дед. — Нет мальчишек-то. Скоро Родину защитить некому будет. Сами пойдете.
— А и сходим! — не уступала бабенка: — Сходим, защитим быстренько и прибежим, дома управимся!
Тут остальные бабы не выдержали: реплики посыпались отовсюду, как орехи.
— От нас, может, больше пользы будет.
— Дай нам волю, мы бы дивно мир навели, а вы все воюете…
Юля протиснулась сквозь строй корзин и “запела” свое:
— Кроссворды, сканворды, “Айболит” с рецептами от гриппа, свежий гороскоп на неделю, “Аргументы и факты”…
На нее оглянулись как на чужака. Не вписывалась она в компанию, нарушила беседу.
Продравшись через баррикады баулов, корзинок, столкнувшись со знакомой мороженщицей, Юля перешла в следующий вагон. С облегчением вздохнула. Здесь публика ехала поинтеллигентней. На ее призывы откликались, газеты стали брать. Когда дошла до конца вагона, ранец заметно полегчал. Следующий вагон оказался, наверное, самым теплым в электричке. Юля здесь задержалась, отогревая озябшие ноги. Она обстоятельно пересказала содержание нескольких скандальных статей из “Комсомолки”, присела к какой-то бабульке, подбирая той газету с рецептами. Согрелась. Вагон был плотно утрамбован — сидели по трое, и потому ей сразу в глаза бросилось, что на одной лавке кто-то бесцеремонно разлегся. Самое главное — народ на это реагировал спокойно. Ну лежит и лежит. Бомжи тоже люди. Юля аккуратно обошла накрытого фуфайкой спящего, и уже на выходе ее словно прострелило. Она остановилась, не выходя в тамбур, и оглянулась. Из-под фуфайки торчали знакомые перетянутые скотчем кроссовки. Она вернулась и остановилась возле спящего. Теперь ей было ясно, что под фуфайкой мог разместиться только ребенок. Из-под нее, кроме кроссовок, не было видно ничего.
Она потрогала фуфайку, на постороннее вторжение оттуда недовольно дернулись.
— Саша, — позвала она. Тело под фуфайкой замерло.
— Саша, я тебя узнала, вылазь.
Пассажиры с любопытством наблюдали за происходящим.
Мальчишка сел и вытаращил на нее сонные глаза.
— Чё я сделал? — с ходу заканючил он. — Ну чё я сделал… Я вас не знаю, тетенька. Чё вы пристали ко мне?
— Я знаю, что ты из интерната сбежал, — продолжала Юля. — Я ездила туда.
Сашка вскочил, но Юля загородила ему дорогу.
— Чё вам надо?! Я к вам больше не хожу, отстаньте от меня!
— Послушай, мне нужно тебе кое-что сказать.
В это время пассажиры, сидевшие напротив Сашки, стали подниматься и отодвинули Юлю. Пацан изловчился и юркнул вслед за ними в проход.
— Да подожди! — заорала вслед ему Юля. — Я тебе ничего плохого не сделаю!
Но он, не слушая ее, несся по проходу через вагон.
— Стой! — заорала Юля и ринулась следом. — Стой, тебе говорят!
Мальчишка скользнул в следующий вагон, но увидел в конце его контролеров в форме. Как загнанный зверек, он затравленным взглядом озирался: сзади через тамбур продирается Юля, вперед тоже нельзя. Он метнулся к закрывающейся двери вагона, остановил ее ногой, протиснулся и выпрыгнул уже на ходу электрички. Юля огляделась, увидела стоп-кран, повисла на нем, чертыхаясь и злясь.
— Женщина, что вы делаете? — По проходу в ее сторону несся контролер.
Поезд дернулся, двери со вздохом открылись. Юля выпрыгнула в траву. Упала, больно ударилась. Электричка зашипела и поехала. Вокруг был незнакомый пустынный полустанок — трава, камыши, высокие старые тополя, тропинка, уходящая в лес.
— Саша! — заорала она. — Морев! Выйди, пожалуйста, мне сказать тебе что-то нужно!
В ответ только шум камышей и крик одинокой птицы. Юля поднялась, потирая ушибленную ногу. В душе она ругала беглеца всеми пришедшими на ум ругательствами. Ругала и себя, потому что последнее время только и делала, что лезла не в свое дело.
— Я знаю, что ты где-то здесь и прячешься, — равнодушным тоном сообщила она. — А у меня для тебя письмо.
Она помолчала.
Камыши впереди зашевелились, там зашуршало, и наконец показалась белобрысая макушка Сашки Морева.
— Покажите! — потребовал беглец.
— Что же ты думаешь, я его с собой везде таскаю? Дома оно.
— Ага! Так я и поверил. Я с вами домой поеду, а там — менты. И — ага. Врете вы все.
Юля устало опустилась на насыпь. На ноге, пожалуй, будет здоровенный синяк.
— Дело твое. Только брата твоего я нашла. В госпитале он. В Самаре.
Сашка с некоторой опаской приблизился к ней. Глаза его, не умеющие прятать эмоции, наполнились надеждой, ожиданием, страхом, радостью, горем… Всем одновременно. Только камень может выдержать такой взгляд.
— Ты можешь со мной не ходить, — отвернулась она. — Только брат твой мне не поверил. Сказал — пока тебя своими глазами не увидит, никому не поверит, что у него имеется единоутробный брат Сашка.
Сашка прикусил губу и опустил глаза. В поле его зрения попались драные штаны и кроссовки, замотанные скотчем. Юле подумалось, что кроссовки скорее всего надеты на босу ногу.
— Если хочешь, поехали со мной, — предложила Юля. — Дома вымоешься, переоденешься во что-нибудь, и я тебя отвезу. Но учти: мне это не надо. И зачем я это делаю, пока еще не поняла. Сделай так, чтобы я не пожалела о содеянном.
Юля шагала по насыпи не оглядываясь, слыша, что Сашка шаг в шаг следует за ней.
— Для начала: слушаться меня беспрекословно. Понял?
Она оглянулась. Сашка кивнул.
— Ну как мы теперь домой доберемся? — заворчала Юля. — Обратная электричка только через час.
— А мы к машинисту попросимся, на почтово-багажный! — почти весело предложил он. — Пойдемте со мной, я знаю дорогу.
