Раймон Кено - С ними по-хорошему нельзя
— С каким вареньем?
— Ну, с тем вареньем и с Джоэлом.
— Я не понимаю, — с достоинством ответила миссис Килларни.
Я лягнула Мэри под столом; она явно допустила оплошность, только я не знала какую.
Тут появился и Джоэл.
— Ну вы и устроили кутерьму, — высокомерно провозгласил он.
Он уставился на миссис Килларни, которая стояла к нему спиной, склонившись над поджаривающимися тостами.
— Кто же встает в такое время?! — добавил он, понизив голос.
Я осмотрела его с головы до ног. На середине осмотра я с удивлением отметила, что Джоэлу впору потягаться размерами с духами миссис Богал.
Я до сих пор не могу прийти в себя от этого.
31 марта
Мэри отказывается дать мне книгу господина Преля. Мы страшно ругаемся.
2 апреля
Не знаю, что делать. Мерзавка. Я обыскала всю ее комнату. По части тайников — такая же ушлая, как и Джоэл; я так и не сумела ее отыскать (книгу). До чего же может быть глупым ребенок в шестнадцать лет! Подумать только, что и я была в ее возрасте. И что через пятнадцать дней мне будет восемнадцать.
3 апреля
На хер мне нужна эта идиотская книжка!
5 апреля
Встретила Варнаву. Обменялись вежливостями, и все. По-прежнему ли он считает меня таинственной?
Теперь, каждый раз, когда я смотрю на какого-нибудь мужчину, я нахожу в нем особенности, присущие бесплотному духу. Нет, я имею в виду не крылья. Дело в другом. Их духовность просматривается более или менее четко, более или менее утвержденно, если на это обращать внимание. Я делаю открытие за открытием. Один взгляд, один простой взгляд способен разбудить скрытую духовность какого-нибудь господина. Наблюдать это становится очень даже любопытно. И все же мне не следует так часто блуждать взором по штанам сограждан, это не должно стать навязчивой идеей и ввергнуть меня в эдакий мистицизм с фаллюцинациями. Я должна думать и о материи: мраморе, бронзе, обо всех этих твердых и гладких материалах, используемых в произведениях искусства.
Кстати, по поводу искусства, я решила снова сходить в музей. До сих пор я не осмеливалась. А чего мне бояться? Неужели я струшу из-за слишком усердного смотрителя? Фиг ему! Завтра же и пойду.
7 апреля
Ланч закончился, мама вышла из комнаты, Джоэл испарился. Я осталась наедине с Мэри, которая очень насмешливо делала вид, будто учит независимые провинции Индии. Хоть и не сразу, но все же я поняла: Джоэл не орал как резаный, следовательно, Мэри книжку у него не крала. Эта дурочка просто блефовала. Я ничего не сказала и оставила ее наедине с индиотскими княжествами.
Я собралась в музей и так крепко вбила это себе в голову, что ни разу не поколебалась и очень скоро очутилась перед входом. Вошла. Пересекла вестибюль. Смотрители на меня даже не посмотрели, моего соглядатая среди них не оказалось. Я прошла в сад. Никого. Одни лишь статуи торчали на своих местах, в гипсе, в бронзе, в мраморе, одни — в трусах, другие с огромными цинковыми фиговыми листьями. Деревья имели уже не такой мертвый вид, почки зеленели, погода была отменная.
Я резко остановилась, почувствовав, что рядом кто-то есть, повернула голову и увидела Варнаву Паджа, который глупо, но вместе с тем очень отважно улыбался, как будто я была для него уже совсем не таинственной.
Я рассмеялась.
— Уважаемая мисс, — произнес он, — не вижу ничего смешного.
— Вот, — ответила я.
И указала пальцем на человека, которого только что вычислила по фуражке, появившейся из-за пьедестала одной из статуй. Это был тот самый смотритель.
— Не понимаю, — удивился Варнава, — что смешного в этом пожилом человеке.
— Я тоже, — ответила я.
Я развернулась и вышла, немного удивив тех, кто видел, как я входила минуту назад.
И все-таки я в этот их музей вернулась.
Я очутилась на Западной Мэррион-стрит с увязавшимся за мной Варнавой.
— Это не из-за меня вам пришлось уйти? Ведь вы только что вошли.
— А вы?
— Я? Вошел? Я... Я...
Этот болван меня выслеживал.
И что мне теперь с ним делать? В их музей я все-таки зашла, но не дошла до своей статуи. На этот раз я выбрала бы статую с фиговым листом. К счастью, там оказался Варнава, потому что мерзавец в фуражке видел, как я входила. Варнава даже не подозревал, что оказал мне услугу, он переживал из-за того, что прервал мое музейное посещение, и это было заметно.
— Вы позволите мне проводить вас, сударыня?
Я оценила формулировку. Неплохо сказано.
— Но я никуда не иду, — честно ответила я.
— А! — выдал он.
Я подсматривала за ним краем глаза. Очень любопытно оценивать мужчину (скорее мальчика), принимающего решение. На входе, в дверях музея, смотрители внимательно на нас смотрели.
— А не сходить ли нам в Феникс-парк?
Это меня не очень привлекало. Бесконечная поездка в трамвае. Не на такси же он меня повезет.
— Да, — сказала я.
— Вы не любите Феникс-парк?
— Нет, люблю.
— Можно было бы посетить зоопарк.
— Это мысль.
— Вы не любите животных?
— Нет, люблю.
Мы направились к Грегсон-стрит.
— Мне кажется, что вы предпочли бы что-нибудь другое, — сказал Варнава.
— Да нет, нет.
Шагая рядом с ним, или, скорее, позволяя ему шагать рядом со мной, я думала о смотрителе Национальной галереи: ведь он меня приметил, этот поганец. Я искала возможность учинить ему фарс, устроить подвох, подложить грязную свинью, а тут подумала, что на самом деле мстить должен именно он. В тот раз я, наверное, здорово его отделала.
— У вас озабоченный вид. Прошу меня извинить за то, что я побеспокоил вас во время осмотра. Я оказался там и посчитал позволительным...
Мы вышли на Грегсон-стрит. Я была бы не прочь задержаться у магазинов и поглазеть на витрины, но мой попутчик мог бы решить, что я выуживаю из него какой-нибудь подарок, и оказаться в щекотливом положении, учитывая, что у него наверняка не много денег на карманные расходы; достаточно на него взглянуть.
— Феникс-парк довольно далеко, — сказала я. — Ненавижу длинные поездки в трамвае.
— Я не питаю отвращенья к подобным средствам передвиженья...
Я взглянула на него: он принял утонченный и умный вид. Я сразу же поняла, что сейчас он закрутит какой-нибудь мадригал, и оборвала его.
— Вам долго ехать до мистера Богала? — спросила я напрямик.
— Не очень. Впрочем, я хожу к нему пешком.
— Вы любите гулять?
— Очень, сударыня.
Вот собачий отрок! Когда же наконец он мне скажет, где живет. Чтобы я знала, каково его социальное положение и каких развлечений от него можно ожидать. Мое собственное социальное положение скорее невысокое: моя мать — одиночка, брошенная отцом, с тремя детьми на руках и суипстейком, из которого мы уже немало высосали. Но я не собиралась обо всем этом рассказывать.
— И часто вы ходите в Феникс-парк?
— Часто, это не очень далеко от моего дома.
— Да? А где вы живете?
Неплохо я придумала с вопросом, чтобы узнать то, что хотела. Довольно незаметно.
— За церковью Святой Катерины. В Хамбери-лейн.
Голодранец, как я и думала. Но должен иметь хоть что-то, чтобы сводить меня в кино. Вот я ему и предложила пойти в Шемрок-Палас, — мы как раз проходили мимо, — там показывали «Blonde Bombshell»[*] с Джин Харлоу. Перед входом висела ее огромная фотография: какая красивая личность!
Варнава, похоже, затруднился:
— Вы полагаете, я могу повести вас на эту картину?
— А что, ее осудила Церковь?
— В Сент-Жаке я читал объявление на эту неделю: фильм запрещен даже для взрослых.
Он сглотнул слюну и добавил:
— Если мы войдем, нас примут за протестантов.
— Подумаешь! — воскликнула я.
Я не очень часто хожу в кинематограф. Сейчас представляется такая возможность, фильм наверняка интересный, актриса кажется красивой, как Венера Каллипига[*] (не знаю почему, но в музее нет копии этой статуи), и вот я должна от этого отказаться из-за какого-то священника из Сент-Жака? Ведь я не хожу на мессы в их Сент-Жак.
Однако Варнава, слегка шокированный моей последней репликой, совсем скуксился. Маясь взглядом и супя бровь, он, вероятно, искал аргументы в своей маленькой приходской голове. Прохожие оглядывались на нас и подтрунивали над нашей нерешительностью.
— В таком случае я пойду одна, — заявила я.
И направилась к кассе, открывая сумочку, чтобы сделать вид, будто ищу мелочь. Варнава подскочил и попросил два билета в партер, и маленький фонарик провел нас к нашим местам. Журнал с хроникой: Париж, 6 февраля. Какой красивый город! Я вытаращила глаза, чтобы увидеть, нет ли среди митингующих Мишеля Преля, но демонстрацию показали очень бегло. Зная его, я уверена, что он там светиться не будет. И все равно мне было приятно увидеть хронику Париж-Люмьер.
