Бен Хетч - Знаменитый газонокосильщик
Я обнаруживаю, куда папа спрятал электронную панель управления, подаренную мной Чарли, и до самой темноты мы играем с ним в саду в Человека за Шесть Миллионов Долларов.
Вторник, 30 мартаСегодня, когда я выдвинул один из своих ящиков, Осси закричал: «Что?!», и я сразу понял, что это вызвано какой-то моей оплошностью, и отправился в зал под тем предлогом, что мне туда надо отнести набор рукояток.
Однако не прошло и нескольких минут, как он позвал меня в кабинет. Он сидел за столом и держал в руках какую-то бумагу. Это был счет из гостиницы «Единорог» на сто тридцать фунтов стерлингов за телефонные звонки и испорченный гладильный агрегат. Он спрашивает, что это значит, и я говорю, что у меня в кармане брюк случайно оказался кусочек сыра, который и пристал к прессу, когда я их гладил, чтобы аккуратно выглядеть на демонстрации плуга с обоюдоострым резаком.
— Не мог же я пойти на демонстрацию в неопрятном виде… Думаю, мне кто-то специально подсунул этот сыр. Вы же знаете этих торговцев газонокосилками! — И я напоминаю ему о том, что говорят ковбои о диких мустангах.
— Ну и что они говорят? — с саркастическим видом интересуется Осси, подписывая чек и даже не глядя на меня.
— Они говорят, что труднее всего обуздать дикого мустанга, — отвечаю я. — Но если ты его объездил, то лучшей лошади не найти.
Осси прекращает писать и пялится на меня с непонимающим видом.
— Мы здесь занимаемся бизнесом, а не разведением лошадей, — произносит он и рвет чек на двадцать девять фунтов пятьдесят четыре цента (моя зарплата составляет меньше ста тридцати фунтов стерлингов).
Нет, все в этом мире не так. Продажей комплектующих к газонокосилкам должны заниматься роботы. И вечером я сообщаю об этом папе.
— Необходимо внедрять новые технологии. Если у нас в машинах есть саморегулирующиеся окна, почему бы не произвести металлических Микки-Маусов, которые будут выполнять всю тяжелую работу в магазинах по продаже садовой техники?
— Тебя снова уволили? — спрашивает он.
— Вовсе нет. Стоит мне выразить точку зрения, отличающуюся от твоей, и ты тут же считаешь, что меня уволили!
— Так тебя уволили?
— Ну уволили.
Меня не оставляет в покое эта фраза, сказанная приятелем Джеммы о том, что «я пописываю». Неужто то, чем я занимаюсь, так и называется? Толстой прав: писать следует только тогда, когда, каждый раз обмакивая перо в чернильницу, ты оставляешь в ней частицу своей души. А когда пишу я, ничего подобного не происходит. Вечером перечитал начало своего романа. Он весь пронизан полной неспособностью Пижона что бы то ни было сделать. Единственное, что мой герой делает, это бездельничает и ругается. Я начинаю испытывать к нему те же чувства, которые папа испытывает ко мне: «Послушай, я написал про тебя уже три страницы, так сделай же наконец уже что-нибудь!».
Папа считает, что все свои поступки я совершаю специально для того, чтобы потом включить их в свою книгу. Он сообщает мне об этом позднее вечером. Он думает, что я постоянно увольняюсь именно из-за этого.
— Ты просто экспериментируешь надо мной и ждешь, как я отреагирую, — заявляет он. — И не говори, что это не так, потому что я читал твой дневник.
Я отвечаю, что он просто срывает на мне зло из-за того, что я вывел его в рассказе о ваннах в самом неприглядном виде.
Но может, он прав и я действительно законченная жопа? Золотые годы моей жизни завершились семь лет тому назад, когда я закончил школу в Чолсбери. Там у меня все получалось. Мое имя было внесено в справочник Бета по математике, я был капитаном школьной футбольной команды, встречался с единственной девочкой, которая походила на девочку, и обладал полным набором наклеек с футбольными звездами Кубка мира. Тогда было легко понять, насколько хорошо у тебя складывается жизнь, потому что все занимались одним и тем же. Грубо говоря, если ты мог хорошо подать мяч, числился в хорошистах и по-французски целовался с девочкой за стеной библиотеки, то можно было не сомневаться в том, что жизнь у тебя удалась. Но стоило повзрослеть, и все начало усложняться. Поменялись правила. Футбол перестал быть единственным хобби, и в уравнение начали входить такие понятия, как верховая езда, коллекционирование марок, музыкальные пристрастия и прочие формы досуга. А это все несоразмерные вещи. Можно ли сопоставить два гола, забитых левой ногой команде Лей-Хилла, с дипломом пятой степени за игру на гобое? Невозможно.
А когда заканчиваешь школу и устраиваешься на работу, ситуация еще больше осложняется. Что лучше — архитектор, водопроводчик, дилер, агент по недвижимости или продавец? Единственной формой самооценки становятся деньги. Но и этот показатель ненадежен, потому что в разных компаниях платят по-разному, а некоторые профессии представляют больший интерес и обладают большей притягательностью. Не говоря уже о том, что существует множество других переменных, в соответствии с которыми можно оценивать свои успехи. Красота, коммуникабельность, рост, комплекция, количество волос на голове, ум, здоровье, привлекательность. Не пахнет ли от ваших ног? Угрюмы вы или забавны? Атеист или верите в Бога? Может, папа прав и я действительно стану бомжом? Но тогда я постараюсь стать веселым бродягой, и во внутреннем кармане куртки у меня будет жить белая мышка.
10 часов вечера.
Еще один нервозный вечер с Джеммой — мы оба избегаем обсуждать ее отъезд в Шеффилд и продолжаем разрабатывать сценарий о Рэе Дуди и Суки Лу. Джемма считает, что нам необходима верная и преданная дворняжка. Она говорит, что в американских фильмах у таких людей всегда есть верный пес.
— Ладно, — соглашаюсь я. — А наша Сестренка не станет ревновать, если у нас появится верная и преданная дворняжка?
— Нет, если собака будет лаять всякий раз, когда мы будем говорить: «Ну давай. Сестренка», — отвечает Джемма.
— Как будто она тоже говорит «Давай, Сестренка»? — переспрашиваю я.
— Вот именно, — подтверждает Джемма. Кроме этого, она хочет заменить мясные консервы на отбивные, так как в отличие от меня не испытывает пристрастия к консервам.
Когда я целую ее на прощанье, она произносит вещь, от которой у меня на душе сразу становится легче. Она говорит, что ночью обнимала мой свитер, представляя себе, что это я. А когда я признаюсь, что то же самое делал с ее свитером, она наклоняется ко мне ближе и сообщает: «И я действительно улетела после этого!», причем произносит это таким сексуальным голосом, что мне приходится скрывать эрекцию дорожным атласом.
Больше всего на свете я хочу оказаться с Джеммой на необитаемом острове. Когда нам никто не мешает, у нас с ней прекрасные отношения. Мы бы ловили гарпунами рыбу, пили сок из кокосовых орехов и спорили, кто главнее, под огромными развесистыми деревьями. И лично я никогда не стал бы раскладывать костры, чтобы подать сигнал спасательному вертолету.
Среда, 31 мартаСъездил в Шеффилд и прошел тест для поступления на журналистику Я не только знал все имена общественных деятелей в разделе «Общие сведения», но еще и написал в скобках, что трое из упомянутых лиц приглашены папой на наш несчастный вечер памяти.
Потом пошел выпить с одним из абитуриентов. Сначала он вел себя вполне прилично, а потом его заклинило, когда я сообщил ему, что журналистика для меня — это всего лишь определенный этап, а вообще-то я хочу написать великий роман.
— Что? Какую-нибудь чернуху? Да, в свое время я тоже об этом думал, — замечает он со снисходительным видом, явно намекая на то, что пора бы мне уже повзрослеть.
Вечером, когда мы с папой смотрим телевизор, я предпринимаю последнюю отчаянную попытку спасти Чарли. Я обещаю позвонить папиному приятелю из Сити, говорю, что сделаю все, что он захочет, и даже уйду из дома, если он изменит свое решение относительно интерната. Папа отвечает, что предложение, конечно, соблазнительное, но в данной ситуации не работает.
— Ты бы поменьше беспокоился о своем брате и побольше думал о себе, — добавляет он. — Потому что в первую очередь нас волнуешь именно ты. Опять увольнение, Джей. Ты потерял еще одну работу! Теоретически, когда бегуны стоят на старте, победить может любой из них, — продолжает он уже в более сдержанной манере. — Думаю, ты представляешь себе это именно так. Но на самом деле ситуация изменилась. Из стартового пистолета уже выстрелили. И это произошло довольно давно. Все уже бегут. Я вот смотрю на твоих друзей — Марка, Кейт, а теперь и Джемму. Пора бы и тебе включиться в этот забег. Хорошее место работы не свалится тебе на голову просто так. Надо пробиться, как в свое время это сделал я. Так поступают все. Потому что так устроен этот мир. Ты думаешь, мне нравилось бегать за младшими продюсерами? Но человек должен с чего-то начинать. Ты что, собираешься оставаться безработным и жить в ночлежках? Тогда, боюсь, тебя ждет очень печальный конец. Я уже видел, как это происходит. Сделай первый шаг. Но этот шаг должен быть сделан в правильном направлении. Уже не говоря обо всем остальном, не могу же я тебя содержать! Это просто несправедливо. Если бы твоя мать была жива… Ну ладно, мы оба знаем, что бы она сказала по этому поводу.
