Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 18. Посиделки на закате
Рождаются жуки на суше, появляясь из куколки, в которую, в свою очередь, превращаются личинки, выползающие из воды. Но, родившись, жуки немедленно устремляются в воду. Крылья свои по прямому назначению они используют только изредка, когда надо поменять водоем.
Таковы самые крупные обитатели заурядного прудика, у которого так приятно полежать, окуная нос в воду, часок-другой во время летней прогулки. Если глаза вооружить лупой, то даже в ложке прудовой воды обнаружится масса невидимых нам существ. Однажды в термосе из-под чая я принес немного воды из пруда и, вылив ее в стакан, рассмотрел через стеклышко перед лампой. Фантастический мир! Красные, синие, зеленые, бесцветные и сверкающие металлом живые крошки роились в воде. У каждой был какой-то свой двигатель, самые мелкие шевелили ресничками, а несколько крошек вертелись, как балерины, на месте. Коловратки?
Заглянув в книги, я вот что прочел: «Коловратка имеет нервную систему, органы чувств, мускулатуру, железки, желудок, кишечник, челюсти, пищевод, почки, яичник…» Все это работает согласованно и надежно в организме размером в четверть самой маленькой буквы газеты… Нет большего чуда, чем чудо жизни!
Фото автора. 26 мая 1992 г.
Лебяжий паром
(Окно в природу)
Несколько лет назад я гостил у латвийских орнитологов на озере Энгурес. Как-то, возвращаясь на базу, мы обнаружили, что потеряли где-то черпак для отлива воды из лодки. Течения на озере не было, день безветренный, а черпак деревянный, и мы решили, что найдем его непременно, если проплывем прежним курсом.
И мы нашли черпачок. Однако не сразу его забрали — полюбовались неожиданной сценкой на водной глади. Маленькую деревянную посуду успели обжить утята. Устав плавать, они уютно устроились в черпаке, как в ковчеге, и сладко дремали, пригретые солнцем. Голос матери-утки их разбудил, и они пулями бросились в камыши.
Утята, гусята, птенцы лебедей, едва обсохнув в гнезде, уже способны его покинуть и резво плывут за матерью. Однако силенок еще маловато, надо обогреться и отдохнуть. И если не попадается кочка, коряга или что-нибудь вроде нашего черпачка, местом отдыха для уставшего малыша становится спина матери. Особенно часто таким «паромом» пользуются птенцы чомги, птицы, исключительно привязанной к воде (даже гнездо у чомги плавучее). Нередко отдыхают на материнской спине птенцы лебедей. Родители спокойно плавают или кормятся, а выводок отдыхает, расположившись меж сложенных крыльев.
Перемещенье птенцов на спине-«палубе» — характерная и доступная для наблюдения черта жизни водоплавающих птиц. Но может ли крупная птица относиться терпимо к севшей на спину «чужой» маленькой птице, смертельно уставшей при перелете, например, над большим пространством воды?
В 1944 году американский биолог У. Л. Макэти в одной из работ привел за писанный им рассказ капитана, наблюдавшего близ Гибралтара стаю гусей, отдыхающую на воде по пути в Европу из Африки. «В бинокль я хорошо видел мелких, размером с жаворонка, птиц, взлетавших со спин гусей и садившихся обратно». Капитан нашей подводной лодки времен войны рассказывал нечто подобное: «Мы всплыли и увидели рядом сидевшую стаю гусей. На спинах у некоторых отдыхали перепелки».
Фотосъемка развеяла бы все сомнения на этот счет. Но снимков этих замечательных сценок нет. Есть, правда, косвенное свидетельство: такое вполне может быть. На Каспии я наблюдал, как после шторма на палубу катера опускались, покрывая ее почти сплошным ковром, смертельно усталые птицы — дрозды, скворцы, соловьи. Людей они не страшились, их можно было бы брать в руки. Но потерпит ли гусь, если на спину ему опустится перепелка? (Этим птицам особенно трудно одолевать море).
У меня есть снимок, сделанный в африканской саванне. По степи шествует дрофа, а на спине у нее восседает щурка, ожидая, когда взлетят насекомые, вспугнутые дрофой, — большая сильная птица терпит корыстного седока. Вполне допустимо, что могут и гуси относиться терпимо к маленьким птицам, жаждущим отдыха. За тысячи лет перелетов такое приспособление к выживанию могло утвердиться.
Того больше. В американских и канадских газетах время от времени появляются сообщения о путешествии в качестве пассажиров на юг Аляски крошечных птиц колибри. «Подвозят» их будто бы гуси казарки. Колибри на Аляске, несмотря на большой к этому интерес, увидеть мне не пришлось. А что касается казарок, то эти спокойные, сильные птицы необычайно доверчивы. На пролетах они садятся на городские лужайки, я снимал их на маленьком аэродроме в черте Анкориджа среди самолетов. В самом деле колибри используют казарок в качестве транспорта? Орнитологи это не опровергают, но и не могут признавать — нужно убедительное документальное свидетельство.
У нас в Сибири можно услышать, что птенцов своих в случае опасности на новое место переносят козодои — самец и самка. Оттого-де и яиц у них в кладке всегда только два. Как переносят, «очевидцы» толком не объясняют.
Более достоверным считается перенесение птенцов лесными куликами вальдшнепами. Об этом пишут многие натуралисты, наблюдали транспортировку (иногда в лапках, иногда в клюве) охотники. И все же рассказы эти мы принимаем на веру с долей сомнения — мало ли что расскажет охотник! Фотоснимок поставил бы точку в сомнениях. Но как снять вальдшнепа, если он, почти не различимый на лесной подстилке, взлетает внезапно и удаляется стремительными зигзагами? Да и переноска птенцов — дело случая. Задача нелегкая, и все же кому-то когда-нибудь повезет. И это будет событие и в фотографии, и в науке.
В живой природе тайн и загадок неисчислимо. Их хватает на все поколения любознательных человеков. Если, конечно, человеки не затопчут природу вместе с тайнами ее и загадками.
На спине у мамы.
А это утята просто забавляются.
Фото В. Пескова и из архива автора. 11 июля 1992 г.
Чудо-юдо рыба сом
(Окно в природу)
Среди рыб есть герои. В сибирских реках это таймень. А там, где воды теплее, больше всего былей и небылиц рождает рыба под названием сом. У разных народов. Впрочем, название рыбы неодинаково. Характерно персидское: шайтан (дьявол).
Главный знаток рыб России Леонид Павлович Сабанеев начинает повествование о соме словами: «Наружность сома крайне оригинальна и безобразна». Да, сом на многих рыб действительно не похож, исключая налима.
Поймав на удочку в юности небольшого сомика, я подумал, что пойман большой налим. Но сходство у них чисто внешнее. Налим — родня хладолюбивой трески, сом же — южанин. Его родственники обитают в тропиках или около них. У нас он благоденствует главным образом в водах, текущих в Черное, Каспийское и Аральское моря. И чуть потянуло осенними холодами — все, конец знатному аппетиту, ищет сом яму поглубже и спит до теплой воды.
Крепко спит, часто в компании себе подобных, лежащих, как бревна, рыбин. Один из главных разбойников пресных вод в это время совершенно безобиден. Сазаны, которых он летом прищучивал, спят в зимовальных ямах ярусами, располагаясь выше сомов.
Знаменита эта бесчешуйная, покрытая слизью, «состоящая только из головы и хвоста» рыба не столько обликом и поведением, а главным образом большими размерами. Во времена Сабанеева (прошлый век) пятипудовый сом (восемьдесят килограммов) сильно большим не считался. Попадались экземпляры по десять — пятнадцать пудов. Рекордным признан сом, пойманный в 1830 году в Одере, — 400 килограммов, настоящий «водяной», как называли в России этих любителей жить в омутах под корягами и у плотин мельниц.
Чудеса, творимые «водяными», расходились, как круги по воде: извел выводок уток, утопил плывшую собаку, теленка, утянул под воду за ногу сидевшего на плоту мальчугана… Совет Сабанеева: никогда не следует забывать, что двух-трехпудовый сом может стащить рыбака с лодки, актуален поныне. Из Средней Азии пишут: почуяв, что сом необычно велик, некий Скляренко, привязав бечеву к мотоциклу, побежал к трактористу просить «Беларусью» вытащить рыбу. Вернулся — мотоцикла нет, сом его утопил.
В другом письме сообщение: «На Воронеже полоскала баба белье. Так сом вырвал из рук ее наволочку». Всего, что пишут и рассказывают, не перечесть. Самый любопытный рассказ прибережем напоследок беседы, а сейчас поговорим о повадках водяного «шайтана».
Домовит. Облюбовав яму, сом живет в ней многие годы. С вечерней зарей он отправляется вверх по теченью на охоту, но к утру — непременно домой! Причем есть в воде у него хорошо освоенная дорога, и он ее соблюдает, давая способ опытному рыбаку себя подстеречь. В жаркие тихие дни сом всплывает иногда брюхом кверху и так лежит. «Парит тешу» — говорили рыбаки раньше, «загорает» — говорят нынче.
