Алексей Швецов - Лохless. Повесть о настоящей жизни
Я прикрываю ладонями глаза:
– О чем вы думаете, Катерина?
– Сейчас?
– И сейчас… и все время? Как вам в голову приходит так все переврать? Я вам говорил, что я не по шалавам, нет, а к рекламщикам пошел, а вам, Катя, надо было это просто записать и тупо прочитать в том случае, если Алла будет меня разыскивать. Неужели это так сложно?
Глупо хлопающие ресницы бессмысленных глаз убеждают, что эта задача не для Катиного мозга.
– Что вы стоите, Катя? Кофе несите! И Пашу я просил… полчаса назад.
– Одну минуту, Сергей Владимирович, — щебечет она, как ни в чем не бывало, поворачивается и наконец уходит.
Некоторое время я предаюсь праздному серфингу по Интернету. Это удивительное творение — мир, созданный от безделья для бездельников и извращенцев всех мастей. Мир без цензуры и морали. Порнография — вот то, для чего люди открывают окна браузеров, а никак не для того, чтобы просмотреть новостные страницы. Вы знаете, что в основной массе скачивается из Инета? Не книги и даже не халявная музыка. Целых 95 % всего трафика — поток порнографии. И любые поисковики угодливо предлагают нам именно это. Попробуйте ввести в поиск слово «девочки». Вы думаете, вам подкинут ссылку на фотографии детсадовских девочек с трогательными косичками? Отнюдь! На 100 % предложенные для просмотра страницы будут состоять из «девочек по вызову» или «фото голых девочек». А слово «элитные» теперь неразрывно связано с проститутками.
Первое слово, которое человек, впервые попавший в Сеть, набирает в поисковой системе, — это «порно». Как раньше он по слогам учился читать «мама», так теперь лузер, впервые увидевший клавиатуру, ищет эти заветные буквы, образующие слова «секс» и «порно». Более продвинутые пользователи щелкают по ссылке «Увеличение полового члена».
Я уверен, что свой путь в Интернет с этого начинают 75 % пользователей, другие 25 %, вероятнее всего, не имеют доступа к Всемирной паутине. Не стал исключением из правил и ваш покорный слуга. Насмотревших на «элитных» и обнаженных знаменитостей, я набираю в поисковике то, что давно меня беспокоит и интересует.
И вот я задаю «Комск». Города такого нет. Облом! Есть только село Комское. Мои географические и сноведческие изыскания прерываются появлением Павла.
– Чё звал?
– Павлик, бля! Ты меня через хуй решил кинуть? Где пепельница обещанная?
Павел начинает что-то тупо мямлить, типа: «Заявка им давно отослана. Все уже давно в процессе. Не его вина…» — и так далее. Я согласно киваю, даже где-то ему типа сочувствую. Но меня эти перманентные объяснения, мягко говоря, не дрочат. Обманутый моим кротким выражением лица, хозушник для удобства изложения встретившихся на его пути трудностей развалился на кожаном диване. Я присаживаюсь рядом и продолжаю сочувственно качать головой. И вот наконец я готов взорваться. Открывшаяся дверь в мой кабинет останавливает готовый сорваться с губ крик. На пороге возникла Катя с долгожданным кофе.
– Наконец-то! — восклицаю я и протягиваю руку за чашкой.
Но мне, видимо, не суждено сегодня отведать живительного напитка. Резко зазвонившая внутренняя линия пугает мою секретаршу. От испуга чашка с обжигающим кофе вместе с подносом летит вниз, щедро одаривая «теплом» и «бодростью» мои и Пашкины брюки! Я не успеваю даже выругаться — так быстро все происходит.
Боль пронзает мое тело и осой долетает до мозга, который дает сигнал немедленно освободиться от пропитанных кипятком брюк. Я вскакиваю и спускаю штаны до колен. То же самое проделывает Пашка. Со стороны это, наверное, очень напоминает перформанс.
– Что вы стоите?! — кричу я Катерине, как только обретаю голос. — Принесите же полотенце!
С безумным рвением секретарша кидается вон из кабинета. Мы, два мужика, стоим со спущенными штанами и тупо пялимся друг на друга. Нормально? Меня начинает выворачивать внутриутробным беззвучным хохотом. Павел тоже начинает улыбаться.
– Ну, где вы? Я уже начинаю терять терпение! Скорее! — кричу я Катерине, услышав стук/царапанье по двери кабинета.
– Боюсь, что вам все-таки придется запастись терпением, — голос Кондрашовой неприятно обжигает мой обостренный слух, — так как мне придется прервать ваши ухаживания. Сергей Владимирович, будьте так любезны, оторвитесь от своего друга… или партнера, я, право, не знаю, и, приведя себя в надлежащий вид, пройдите в мой кабинет. Очень обяжете.
Я смотрю на Павла, который, стоя со спущенными штанами, глупо — и даже где-то гомосексуально — улыбается. Перевожу глаза на свои приспущенные брюки. И тут меня наконец накрывает/догоняет вся двусмысленность ситуевины.
– Здравствуйте, Вера Андреевна. — Это все, что я сумел из себя выдавить в эту минуту.
– И вам того же… — многозначительно кивает Кондрашова, не сводя офигевающего взгляда от четырех голых мохнатых ног.
– Я хотел бы объяснить. Это не то, что вы подумали.
Я слышу свой голос словно со стороны, и он скорее похож на плаксивое нытье первоклассника, нежели на объяснения взрослого мужчины. Меня напрягает это унизительное положение. Я натягиваю на бесстыдно ощетинившиеся ноги остывшие влажные брюки.
– Конечно, не то, — снисходительным тоном перебивает меня бизнесвымен, поправляя руками свою выдающуюся грудь. — Я и сама прекрасно вижу, что это всего лишь маркетинговые исследования новых рынков сбыта. Мне все стало ясно о вашем извращенном вкусе еще вчера, когда ваша, Сергей Владимирович, секретарша поведала об отсутствующем на рабочем месте коммерческом директоре в связи с отъездом к поставщикам.
Я вопросительно поднимаю брови, типа спрашиваю: «И что из того?»
– Да, — продолжает Кондрашова, — к поставщикам. А именно: делать кунилингус заместителю исполнительного директора фирмы «Евролак».
Я выкатываю на нее недоумевающие глаза, но никаких дальнейших объяснений не проистекает. Вера Андреевна поворачивается на тонких шпильках и выдворяет свою грудь за пределы кабинета:
– Так я жду вас у себя.
Следом за грудью исчезает и сама Кондрашова.
Как только тяжелая поступь босса стихает, я кричу голосом кастрированного кота:
– Катя, мать вашу!
С кипой туалетной бумаги вбегает испуганная Катерина:
– Вот все, что удалось найти, так как полотенца нигде нет.
– Хер с ним, с полотенцем! О каком кунилингусе вы наговорили Большим Сись… боссу?
– Сергей Владимирович, я только передала ей ваши слова. Да вот же они, — на свет извлекается уже знакомый мне блокнотик, — слово в слово. Поставщики… уехал делать кунилингус той.
– Какой «той»? — Я тупо офигеваю.
– Я тоже спрашивала вас об этом. Вы сказали что-то про лак.
– Боже мой! Конечно, лак! Лак густой! Кунилин густой лак поставил. Вот я к Олегу Станиславовичу в «Евролак» и поехал! Как у вас получается все так переврать и запутать? Этому вас в институте учили, или вы специальные курсы посещали? Что у вас на уме, Катерина? Вы можете на работе думать о работе, а о кунилингусе — после работы? Или это слишком для вас напряжно?
Слышавший весь этот бред Павел начинает тихо ржать. Мне ни хрена не до смеха, но я заражаюсь от него и тупо гогочу.
Через пятнадцать минут с повинной рожей нашкодившего шалопая я осторожно стучусь в кабинет Кондрашовой.
– Войдите.
Вхожу. Кроме Веры Андреевны, я встречаюсь глазами с еще одним враждебным взглядом. В углу кабинета на краешке стула притаился Хуэй Чаньчунь. Далее начинается разбор полетов. Но я благодарен Кондрашовой за некоторую деликатность, так как обвинительная речь не касается меня лично, а разговор ведется о собирательном образе работника фирмы: алкоголике и сексуально распущенном типе. Причем под это описание подходит любой сотрудник корпорации, кроме разве что Чаньчуня.
Минут тридцать без перерыва, брызгая слюной и распространяя неприятный запах изо рта, она грузит/рассуждает о «некоторых» сотрудниках фирмы, с головой погрязших в разврате и лени. Я слушаю весь этот бесперспективняк и тупо киваю головой. Мне все глубоко фиолетово и параллельно. Она наконец врубается, что мне до звезды весь ее брызгающе-слюнный спич, понимание этого ее обламывает, и она резко прерывается.
Воспитательную эстафету пытается подхватить Чаньчун:
– Осеня нехалясё. — Он, видимо пытается еще что-то сказать, но мощным ударом ладошкой о стол Кондрашова прерывает мяуканье китайца:
– Хватит об одном и том же! Так вот, если кому-то нечем заняться на рабочем месте, то для таких скучающих сотрудников найдется веселый городок… какой-нибудь Усть-Пердяньск, куда можно всегда выехать в командировку с целью проверки использования бюджетных средств, работу торговых представителей проконтролировать и все такое. Вам все понятно, Сергей Владимирович?
