Герд Тайсен - Тень Галилеянина
– На товар неожиданно нашлись покупатели в Галилее. То, что ты видишь, – это остатки.
Нашими «покупателями» были зелоты, конфисковавшие большую часть товаров в счет годичной платы. Костабар не поверил:
– А куда вы спрятали остальное?
Я усмехнулся. Подошла очередь моего давнего трюка, к которому я всегда прибегал, договариваясь с мытарями:
– Возможно, я что-то забыл.
Костабар начал рыться в нашей поклаже. Через некоторое время он нашел его. Это был мех средней величины, наполненный вином. Костабар вынул мех из прочих вещей:
– А это что такое?
– Вино, но я везу его не для продажи!
– Неважно. Заплатить все равно придется!
– Я не стану платить.
– Еще как станешь. В противном случае товар подлежит конфискации.
– Пошлиной облагаются товары, ввозимые в страну. За это вино я не буду платить.
– Тебя больше устраивает вылить его на землю?
– Почему же на землю?
Во взгляде Костабара, обращенном на меня, сквозило недоумение. Тогда я со смехом сказал:
– Это вино – для того, чтобы мы с тобой распили его прямо тут, без всяких пошлин. Фрукты и хлеб тоже найдутся.
Костабар затряс головой:
– Никаких пьянок в помещении таможни!
Я возразил:
– Стаканчик вина – еще не пьянка!
– Но с этого все начинается!
– Что начинается?
– Безобразие, которое я здесь застал.
Ничего не понимая, я тряхнул головой:
– Ты – первый мытарь, от которого я слышу, что глоток вина в его домике – безобразие. Твой предшественник относился к этому совсем иначе.
– В том-то все и дело!
Костабар упрямился. Я подумал, что лучше не упоминать при нем имени предшественника. Что-то у них явно произошло. У меня никак не получалось уговорить этого мытаря выпить. Костабар упорно стоял на своем, проявляя желание остаться трезвым. Конечно, он не хуже меня понимал, что подвыпившего мытаря легче, чем трезвого, обвести вокруг пальца. Мы снова заговорили о делах. Костабар потребовал десять процентов.
Я возмутился:
– Раньше здесь всегда брали шесть.
– В том-то все и дело!
– Я тебя не понимаю.
– А как ты думаешь, почему мой предшественник бросил свою работу? Да потому, что не смог прожить на эти нищенские шесть процентов. Шесть процентов – это слишком мало.
– Но есть устойчивые тарифы.
– Есть. Ну и что? Предположим, тариф – шесть процентов. Мытарь мог бы на них существовать, если бы все кругом не занимались контрабандой. Я должен учитывать, что мои четыре процента уходят с контрабандистами. Что же мне другого остается, как не прибавить эти четыре к тарифу в качестве компенсации за упущенную выгоду?
– Но это нечестно по отношению к тем, кто, как положено, предъявляет на таможне свои товары!
– Если говорить о честности, то нечестно сначала обманывать нас, мытарей, а потом еще упрекать, когда мы можем трезво подсчитать и включить в цену наши убытки.
Я пошел на попятный:
– Как насчет двух процентов сверх положенного? Специальная цена для честных торговцев вроде меня. А потом – глоточек вина в утешение за те товары, которые от мытаря Костабара спрячут другие.
С Костабаром, кажется, удалось найти общий язык. Мы ударили по рукам. Договорившись о делах, мы уселись в тени перед домиком мытаря и принялись есть хлеб с фруктами, запивая их вином, которое обнаружил Костабар. Мы сидели там, как вдруг я увидел странную процессию, направлявшуюся к таможне. Первым шел парень, который – это было заметно издалека – явно находился на грани помешательства. За ним ковылял беззубый старик, опираясь на костыли. Следом по дороге тащилась некая личность в страшных лохмотьях. Судя по его виду, это был слепой Несколько детишек, тоже одетых в лохмотья, дополняли трио.
– Нет, во имя всего святого! – застонал Костабар. – Они снова пришли. Вот что бывает, когда на таможне пьют вино.
– Почему? – не понял я. – Мне часто случалось пить вино с мытарями.
– Эти люди хотят есть и пить с нами, – в отчаянии объяснил Костабар, – Они всегда появляются, стоит им унюхать, что кто-то пришел. Они как репьи. Мне теперь от них не отделаться.
– Давно они начали приходить?
– С тех пор как я живу тут. Точнее, с тех пор как Левий ввел здесь новые порядки.
Между тем издалека до нас стали доноситься голоса. Один из приближавшихся крикнул:
– Иисус опять пришел?
– Какое отношение имеют эти люди к Иисусу? – спросил я у Костабара.
– Мой предшественник, Левий, был поклонником Иисуса. Он свел дружбу с Иисусом, потому что тот часто бывает здесь. Пересекать границу для Иисуса – обычное дело. Он все время ходит туда-сюда.
– Зачем?
– Наверное, пока в Галилее он не чувствует себя в безопасности. Антипа скорее всего охотится за ним. Поэтому он то и дело скрывается за границу. И нередко – в те земли, которыми управляет Ирод Филипп. Он или проходит здесь, или плывет в лодке по озеру. Бывает, что и ночью, чтобы никто не увидел. Иногда забирается и дальше, в пограничные области: доходит до Тира, Сидона, к Гиппу и Гадаяре. Не в сами города – в их окрестности, там живет много евреев.
– Я родом из Сепфориса. Никто у нас не помнит, чтобы Иисус хоть раз побывал у нас, а ведь его деревушка совсем рядом.
– Это похоже на него, он избегает городов. Его путь лежит по деревням, среди простых людей.[146]
– Но причем здесь эта компания сумасшедших?
Я кивнул в сторону группы, медленно приближавшейся к дому мытаря.
– Левий, как я уже сказал, познакомился с Иисусом и проникся его учением. Под влиянием Иисуса он полностью изменил свою жизнь. Началось с того, что он стал регулярно подкармливать нищих. Скоро об этом узнали все. Они собирались к нему отовсюду. Но это было только начало. В очередной раз, когда Иисус проходил здесь, Левий решил уйти с ним. Но перед тем захотел устроить большой прощальный пир.[147] Тут, наверное, было на что посмотреть. Нищие до сих пор вспоминают тот день. С тех пор Иисуса у нас иначе не зовут как «обжорой и пьяницей, другом мытарей и грешников».[148] Да, компания и правда собралась подходящая! И эти три человека-обломка, которых ты видишь, они тоже были там. Этот пир стал главным событием в их жизни. Теперь они ждут, что Иисус снова придет. Они знают, что он часто пересекает границу в этом месте. И каждый раз они надеются, что снова будет такой же праздник – здесь, в помещении таможни. Каждый раз они спрашивают меня, когда же я устрою свой великий пир. Как будто я – это Левий!
Тем временем группа подошла ближе. Теперь их голоса звучали яснее. Они крикнули мне:
– Ты – Иисус?
Я ответил:
– Нет, я не Иисус.
– Ты дашь нам поесть и выпить?
– Повторяю: я – не Иисус.
– Любой, кто даст нам поесть и выпить – Иисус!
Я понял, что с ними невозможно говорить. Они обступили нас с трех сторон и выжидательно смотрели на нашу еду. Оборванные детишки бегали между ними. Я сказал:
– Вы можете оставить нас в покое?
Но в ответ дети смеялись и кричали:
– Ты принес нам чего-нибудь?
Костабар прошептал мне на ухо:
– Ради Бога! Не давай им ничего! Иначе они будут приходить снова и снова. Тебе это, может быть, все равно. Ты поедешь дальше. А они зато повиснут на моей шее. Я больше не смогу от них избавиться.
– Может быть, нам пойти в дом? – предложил я. – Тогда они, наверное, тоже уйдут.
Мы сделали вид, что закончили есть, и ушли внутрь хижины. Тимону и Малху пришлось остаться снаружи, чтобы следить за ослами и товаром. В доме мы опустились на циновки. Там царила приятная прохлада. Костабар сказал:
– Не подумай, что эти люди голодают. У нас в Вифсаиде собирают деньги для нищих.[149] Я тоже плачу свою часть, хотя и через посредника. Из этой кассы мы кормим их. Но они не перестают мечтать, что этот Иисус снова придет и задаст им пир горой. Они приходят сюда почти каждую неделю и осаждают меня.
Мы снова принялись за еду и вино. Я чувствовал себя не овеем удобно. Но мне нужно было заслужить расположение Костабара. Не раз и не два предстояло мне предъявлять ему свой товар. Я задумался. Но тут нам снова помешали. Беззубый старик подобрался к самому окну. Он просунул голову в хижину и закаркал:
Когда делаешь обед или ужин,
не зови друзей твоих, ни братьев твоих,
ни родственников твоих, ни соседей богатых,
чтобы и они тебя когда не позвали,
и не получил ты воздаяния.
Но когда делаешь пир,
зови нищих, увечных, хромых,
слепых, и блажен будешь,
что они не могут воздать тебе,
ибо воздастся тебе в воскресение праведных.[150]
После, прокаркав свое послание внутрь тесного помещения, он снова убрал голову, а Костабар пояснил:
– Это одно из речений Иисуса, которыми они меня регулярно потчуют. Слушай: сейчас последует продолжение!
