Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2013)
* *
*
Через сугроб с палкой полез.
Не поскользнись, держись.
Не результат и не цель, а процесс,
все это знают, жизнь.
Снег приминаю, мятый, сухой,
топтанный март топчу.
Черный кулем старичина с клюкой
юному смех дурачью.
Что им скажу? Ничего. Молчи.
Сил не разбрасывай. Грей
в варежках руки и снег топчи,
пробирайся в апрель.
Вся и задача. Всех толковищ
ор — пробить колею.
Ждал ли, играя тросточкой, хлыщ,
нежности к костылю?
Московская ностальгия
Покровская Ольга Владимировна родилась в Москве, окончила Московский авиационный институт, работает в службе технической поддержки интернет-провайдера. Прозаик, печаталась в журналах “Новый мир”, “Знамя”. Живет в Москве.
МУЗЫКА
Темным южным вечером в начале девяностых в баре провинциальной гостиницы понуро сидели трое мужчин с тревогой на лицах. Одеты были просто — но с дорогими часами, кольцами и в хорошей обуви. Ерзали, втягивали головы в плечи и, сжимая стаканы до белизны костяшек, пили без разбора дорогой алкоголь международных марок. Под столом находились пухлые дорожные баулы, и время от времени кто-нибудь проверял, на месте ли вещи, — а глава коллектива опускал руку и дергал застегнутую до упора молнию. В баре было сумрачно, прохладно, блестели стекла и зеркальные витрины, светились разноцветные бутылки, похрипывала танцевальная мелодия, хмурый бармен скучал, проникшись настроением гостей и не решаясь улыбаться. Кроме троих в зале находились две группы: пара, поглощенная друг другом, и деловая сходка местных жителей, которые напивались без застольных разговоров, со строгим видом. Это сборище внушало опасения троице, они озирались на согнутые спины, на темный ход в кухню, на дверь, на панорамные окна, за которыми проезжали редкие машины. Очередная вспышка фар возбуждала еле заметное движение, каменели лица, и потом, когда за окном темнело, возникало нечто неуловимое — то ли облегчение, то ли разочарование… то ли сочетание того и другого. Подавленная троица была остатками банковского филиала, который в спешке ликвидировался из-за возникших на высшем уровне разногласий с местной элитой — так что операция походила на военную эвакуацию, а участники не были уверены в благополучном исходе. Они ждали машину с сопровождающими, которая отвезла бы их на аэродром, прочь из города — и боялись осложнений на случай, если машину прислала бы враждебная организация. Они были напуганы, обескуражены, не понимали, что происходит с ними и вокруг, и изо всех сил соблюдали хладнокровие в ситуации, когда действительность кажется бредом.
Банкиры старались держаться незаметнее, тем более что у старшего — спокойного плотного Сергея, с копной полуседых волос, лет тридцати пяти на вид, бывшего блестящего студента и кандидата физико-математических наук — большую часть груза занимали пачки денег и снятые с компьютеров носители информации, оттого он и проверял сохранность застежки.
— Чертова дыра, — вздрогнул второй, худой и нервный Борис, выпускник Бауманки, попавший в банковский бизнес внезапно, из оборонного НИИ. — Не город, а помойка. Ну, если выберемся… я уж позабочусь о том… чтобы ноги моей здесь не было.
Он затравленно оглянулся.
— Не каркай, — постарался успокоить Сергей, но его голос вибрировал.
— И не привлекай внимания, — посоветовал третий, химик Павел, хотя бросался в глаза больше остальных — яркой внешностью, вдохновенными кудрями и горящими глазами. Он единственный из троих был в костюме. — У нас, по-моему, морды — как курицу украли. Подходи и бери за жабры…
Сергей хмыкнул.
— Шпану стаканами закидаем. Лишь бы не явились те, кого за нами пошлют…
И он скосился на деловую компанию, которая согласно запрокинула головы, опустошая рюмки. Потом отодвинул рукав и проверил время. Борис заерзал:
— Во сколько наши приедут? Во сколько?
Павел тоже молча поднял глаза, а Сергей пожал плечами:
— Во сколько приедут, во столько и приедут. Что ты от меня хочешь?
— А связаться с ними нельзя? Нельзя?
Борису не ответили. Тогда он пригнулся к столу и громко зашептал:
— У тебя винты где? В сумке?
Сергей проверил молнию:
— В сумке…
— Если что, винт в микроволновку, — посоветовал Борис серьезно. — Включишь — информации нет. Прогресс…
— И микроволновка сломается.
— Где ты нашел микроволновку? — спросил Сергей, обводя глазами потертые стены, шар, оклеенный зеркальными осколками, и женщину, которая протягивала спутнику руку для сентиментального поцелуя. — Развели бухгалтерию… белая… черная… серо-буро-малиновая… Спалимся к черту.
— Не стоит трудов, — пожаловался Павел. — Восстановят.
Борис категорически затряс головой:
— Затраты не окупятся.
— Проще из тебя жилы вытянуть, — подтвердил Сергей.
Бориса передернуло.
— Дурдом. — Он встрепенулся, отталкивая тяжелые мысли. — Чистый дурдом…
Павел оглянулся на окно — на улице кто-то со скрипом притормозил, влетел в лужу, разбрызгивая грязь, но опять набрал скорость и исчез за углом.
— Джигиты… — процедил он. — А что будем говорить? Если спросят? И про те кредиты? И про Кипр?.. И про австралийца?.. — Он так разволновался, что едва не опрокинул фаянсовую вазочку с зубочистками.
— Не спросят, — раздраженно повторил Сергей и махнул рукой. Потом созерцал некоторое время стакан. — Ну… давайте, что ли?
Приятели выпили, и Сергей привычно поманил бармена пальцем.
— Молодой человек… иди-ка.
Костлявый бармен не сразу услышал зов, а услышав, уставился на клиентов неподвижными круглыми глазами. Потом сделал шаг и неопределенно, как морской конек, завис за пивным краном. Руки его не были видны, и было неясно, что он делает. В запавших глазах, обведенных усталыми тенями, чудилось брезгливое выражение, которое не понравилось банкирам. Эту брезгливость можно было истолковать по-разному: то ли презрение к богатым чужакам, бездумно наливающимся алкоголем, то ли подозрительное знание их будущей судьбы и оттого отношение — как к отработанному материалу. Сергей сделал недовольное лицо, Борис испуганно пригнулся, Павел притих и только когда молодой человек отозвался на повторный окрик, негромко прокомментировал:
— Не обращай внимания на официанта. Обсчитает нас в полтора раза, и все. Ствола под пиджаком нет. С такими мослами не спрячешь…
Бармен явился, сохраняя отсутствующее выражение, неумело наполнил стаканы и отплыл на прежнее место. Некоторое время имитировал непонятную деятельность под стойкой, потом отправился к деловым людям.
Борис уныло вытер платком вспотевшее лицо.
— Лучше бы я пошел газетами торговать, — сказал он, ожесточенно отгоняя мучившую мысль. — Черт меня понес в банк. А что? Моя научная руководительница… еще по кафедре… сейчас в киоске у метро сидит.
— Она сидит, — сказал Павел с иронией. — А ты, наверное, мимо проходишь — такой важный… щеки надуваешь… И сколько бы платили?
— Раза в два больше, — печально сознался Борис. — Чем инженеру.
— Не в два, — возразил Сергей. — Ноль можно умножать на что угодно. Инженеру ничего не платят.
Деловая компания рявкнула и взорвалась грохочущим мужским хохотом. То ли они покончили с серьезными разговорами, то ли напились до состояния, когда невозможно сохранять лицо. Пара обернулась на буянов с неприязнью, мужчина претенциозным жестом выбросил денежную бумажку и подал руку даме. Оба поднялись и вышли. Один из деловых людей погиптонитизировал открытые ноги и спину. Без женщины в баре стало одиноко, и было бы грустно, когда бы не мерзкое, давящее ощущение тревоги и страха, которое являлось из темных углов и колючих отсветов от крутящегося шара. Потом в дверях возникло кирпичное лицо охранника, проверяющего подведомственную территорию, и именно это карикатурное выражение с театральной суровостью разрядило обстановку. Было понятно, что настоящая опасность придет неумолимо и просто, не строя из себя начальников и не корча грозных физиономий.
