Дия Гарина - Пойти туда...
Наверное, я действительно был талантливым учеником, потому что к утру после одного моего особо удачного пассажа, Роберт открыл глаза.
– Велеслав, – голос его напоминал чуть слышный шелест трав под умирающим ветром.
– Молчи! Тебе нельзя сейчас говорить. Я уж и так догадался, обо всем, что ты хочешь поведать. Кроме одного… Назови имя изменника.
– Прости меня, Велеслав, я… – он не слышал меня и продолжал калеными щипцами вытягивать из себя слова, уносящие его жизнь. Пришлось заткнуть ему рот хорошо знакомым мне отваром, поднеся к губам изогнутую соломинку. Роберт глотал судорожно и жадно, что было совсем не удивительно. Не так давно и я пребывал точно в таком же положении. Когда чаша опустела, он со вздохом закрыл глаза, и несколько минут лежал совершенно неподвижно. Мне даже показалось, что снова надвигается обморок. Но Роберт, не открывая глаз, заговорил снова; возможно, это было легче сделать, если он не мог меня видеть.
– Мы уже возвращались в деревню, когда позади я услыхал конский скок. Три лошади, и на одной два седока.
Это же надо иметь такой абсолютный слух, его бы следовало Чингачгуком назвать, а не Робертом!
– У здешних, коней днем с огнем не сыщешь, стало быть, – чужаки. Мы сошли с тропы и затаились – солнце садилось, и разглядеть нас было не просто. Но они придержали коней, и встали аккурат напротив: трое мужчин и мальчишка вторым седоком. Завели разговор.
Тут Роберт облизал пересохшие губы, восстановил дыхание и продолжил:
– Асмир узнала коней – арабские, из каравана. Стало быть, – разбойники. А я признал мальчишку – местный оборвыш, без роду, без племени. Лазутчик. Все им о нас доносил. Потому мы и не вызнали по сю пору, где их искать… На вороном молодой парень сидел, помладше нас – но по всему видать было, что он у них верховодит. Его с полуслова два крепких мужика слушали. А из разговора поняли мы, что кто-то посулил им за твою, Велеслав, голову сто дирхемов. Но они возвращают задаток, потому как ты их вожака убил, – месть не сладка за чужие деньги.
Вот оказывается какие разбойнички пошли – бессеребрянники!
– Я сперва решил, что это кто-то из твоих здешних врагов. Может кровник какой, ты же родом отсюда. А потом услыхал, как парень на вороном хвастал, какую веселую штуку он удумал с тобой сыграть. Похитить Асмир и выменять ее жизнь на твою. Сказал, что даже бегать за тобой не придется. Ты сам себя в его руки отдашь.
Я мог только скрипнуть зубами: из-за меня Асмир сейчас у разбойников. Если не будет другого выхода я действительно приду к ним, только не так, как рассчитывает этот атаман-молокосос. Совсем не так. Тут Роберт открыл, наконец, глаза и взглянут мне прямо в лицо.
– А еще он сказал, что тот викинг, который за тебя деньги сулил, им девчонку и приведет.
Я выдержал его взгляд, и вдруг понял, чье имя прозвучит, когда побратим назовет того, кто, бесшумно подкравшись сзади, всадил ему в спину боевой нож. Наверное, я с самого начала знал это. Знал, но гнал это знание поганой метлой.
– Услыхав хруст сучка за спиной, я стал поворачиваться, но опоздал. Глядел в его блеклые глаза и не мог поверить, что это он меня убил.
– Харальд…
– Так ты знал?! – рванулся с лавки побратим. Я придержал его и бережно опустил обратно.
– Нет. Сейчас лишь догадался.
– Я начал оседать, а он сильно толкнул меня, выдергивая нож из раны. Падая, ударился о камень виском… Больше ничего не помню. Как ты нашел меня?
– Не важно. Главное – ты жив.
– Велеслав, ты снова спас мне жизнь… Ты должен знать. Я и Асмир…
– Оставь, Роберт. Не в чем тебе оправдываться. Она свободна в выборе… И если выбрала тебя, пригожего, то я могу ее лишь пожалеть. Ведь ты отбоя от девок не ведаешь. Так и будет вокруг тебя со своей сабелькой скакать – отгонять любушек, как мух назойливых, – попытался я все обратить в шутку.
– Я и Асмир, – упрямо гнул свое франк, – ходили к кузнецу, что на отшибе живет. Тому самому, который ей саблю справил. Асмир не только себе хотела клинок отковать, но и тебе тоже. Ведь твой меч достался разбойникам.
Я потерянно молчал. Так бывает, когда в автобусе наступишь кому-нибудь на ногу, а в место брани слышишь в ответ "Ничего страшного". Как я боялся этого разговора, боялся, и в то же время хотел расставить все точки над "i". Не получилось из нас любовного треугольника, и слава богу, – не люблю банальностей.
– На славу меч вышел, – не унимался Роберт, – Я сам опробовал. Все что можно было в кузне разрубить – разрубил, а на нем ни щербинки. Еще бы! Ведь Асмир для этого клинка кузнецу кусок небесного железа отдала. Ей Мураш твой на прощанье подарил. Сказывал, что летит оно как стрела Перуна и в чьем мече приют найдет – тому непобедимым быть в сече.
Вот это да! Вокруг дикость и варварство, а какой-то неграмотный кузнец, как бы между делом, варит сталь с железным метеоритом в качестве легирующей добавки! Чудеса-а-а. Его бы к нам в лабораторию, в миг бы грант на исследования получили.
– Мы его тебе несли. Асмир мечом этим тебя задобрить хотела, чтоб ты позволил ей с нами на разбойников идти. Теперь он, наверное, у них…
– Нет, – у Харальда. Если меч так хорош, как ты сказал, он нипочем бы его не отдал. А коли так, стало быть мы можем попытаться его измену изобличить. Жаль, на мече меты особой не было. Не то, боюсь, отопрется Харальд.
– Как отопрется? Да ведь я Освальду все как было…
– Не поверит он в вину младшего брата. Харальд нас сам оболжет. Скажет, будто мы на него напраслину возводим, дабы в глазах старшего брата опорочить. Освальду ведомо, что мы с Харальдом что кошка с собакой… Харальд сам поди ждет не дождется, когда мы хёвдинга в избу покличем. И про меч что-нибудь наплетет. Кабы нам с тобой самим в изменщики не угодить…
Услышав тихий смех побратима, я было подумал, что у него от потери крови в голове слегка помутилось. Но Роберт слабой рукой притянул меня к себе:
– Есть мета, Велеслав. Да такая…
И зашептал мне в ухо сухими губами…
Когда ярл Освальд вошел в нашу избу, Роберт уже снова спал, разметавшись на лавке. У него начался жар, и я стал опасаться заражения. Но едва за стариком захлопнулась дверь, он проснулся и заговорщицки мне подмигнул. Буквально вслед за Освальдом в дверях показался Харальд. Значит, надеется решить все и сразу. Даже меч, выкованный для меня, с собой приволок, – вон за плечом рукоять видна. Надо же, как уверен в себе! Легенду, наверное, уже по десятому разу в голове прокручивает.
Завидев Харальда Роберт напрягся всем телом, да так что снова открылось кровотечение. Я поспешно прочел заговор и с облегчение убедился, что опасность миновала. Потом Освальд, отодвинув меня в сторону, присел к Роберту на лавку.
– Сказывай по порядку, – тяжело взглянув на франка, приказал ярл.
И я вдруг понял, что он все знал. То есть, что произошло на самом деле. Не предполагал, не думал, – знал. Наверно, это голос крови шептал ему из старческих жил страшную повесть о младшем брате, нарушившем все клятвы и ударившем в спину.
Роберт взял себя в руки и спокойно (насколько это было возможно с его состоянии) и связно передал всю историю. Потом наступил мой черед. Во время рассказа я одним глазом пытался следить за выражением лица Освальда, а другой не сводил с Харальда. Еще пять минут и точно заработал бы себе расходящееся косоглазие. А главное, – все напрасно. Лицо старого ярла не выражало ничего. То есть совсем ничего, как у знаменитой Моны Лизы. А Харальд вел себя так, как и должен вести себя агнец божий, оклеветанный зловредными недругами. Какой актер пропадал в викинге! А какой психолог! Ведь реагировал он на слова Роберта в полном соответствии со своим характером, то есть в нужных местах негодующе взрыкивал, изредка божился, и постоянно матюгался. Не знай я всей подноготной, ни за что не поверил бы, что он виновен!
– Что скажешь, Харальд? – развернулся к брату хёвдинг.
– А то! Ложь все, от первого до последнего слова. Хочешь, я скажу, как было дело? Велеслав с Робертом девчонку не поделил! Вся дружина видала как он сох по ней, а она с Робертом хороводилась. Только надоело ему! Застал их вдвоем в лесу: побратиму нож в спину, а ее за косы и в реку с камнем на шее. Да, видать, рука дрогнула – не убил Роберта сразу. И добить – кишка тонка оказалась. Сговорились они и Велеслава от твоей немилости избавить, и на меня поклеп возвести.
– А меч? – спросил Освальд, не отрывая глаз от лица Харальда.
– А что меч? Вот он, – и вытащив из-за спины клинок, Харальд положил его поперек стола.
Я невольно залюбовался. О таком мече мечтает каждый мальчишка, а счастье им владеть выпадает одному из многих тысяч. В сером пасмурном свете, пробивающим себе дорогу через узкое оконце, он завораживал мягким фиолетовым блеском. Даже я, не одну собаку съевший на стальных сплавах, не смог определить, какой коктейль придавал мечу этот необычный колер.
– Я его себе у кузнеца местного справил, у Людоты. Раньше, говорят, он в Хольмгарде ковал, да только прогневал тамошнего князя – отказался продать ему кинжал, для другого предназначенный… И пришлось Людоте ноги уносить из Хольмгарда. Здесь осел плуги да серпы ковать. Тьфу. Я ему честь по чести заплатил. Он даже обрадовался. Говорил, что хочет, мол, вернуться в Хольмгард, а мои дирхемы ему как раз в дорогу пригодятся.
