Денис Гуцко - Бета-самец
— Ты же меня знаешь, Саш, мне такие туманы-растуманы — хуже некуда.
— Антон, ты меня тоже знаешь. Сделаю все, что от меня зависит.
— Ты хотя бы скажи, как она, на твой взгляд?
— В смысле?
— Ну… Расположена?
Топилин помолчал. Гадко. Но нужно же как-то закончить разговор.
— Расположена.
— Ладно, — сказал Антон. — Жду.
И отключился.
Внизу раздалось грюканье посуды.
Не слышал, как Анна вошла.
— Ты чай будешь? — спросила, зажигая плиту.
— А кофе?
— Кофе закончился.
— Тогда чай буду.
Топилин лежал, слушая, как она расставляла чашки, вытряхивала в ведро старую заварку из чайника.
— Передай ему, что я согласна, — сказала она.
22
К моему поступлению в Грековское приступы у Зинаиды не повторялись, и ее бы, наверное, выписали из диспансера на амбулаторное лечение: из-за нехватки мест койки в корпусах Долгопрудного стояли уже в коридорах, по той же причине психиатрические отделения Первой городской и Больницы водников принимали только самых тяжелых или общественно опасных больных. Но выписывать Зинаиду было некуда. Ведомственный дом, в котором она жила, передали муниципалитету под приватизацию, и ее квартиру успели продать как бесхозную. Приватизация полным ходом шла и на самом Кирпичном заводе — и контролершу из отдела качества, не мудрствуя лукаво, сократили вместе с сотней-другой рабочих. Маму, которая продолжала регулярно наведываться в диспансер, предупредили: устроиться на работу с такой инвалидностью Зинаида Ситник не сможет. С папой мама обходила эту тему гробовым молчанием.
23
Позвонил Антону, припарковавшись на углу Соляного спуска и Ефимовской.
— Антон, все нормально, она согласна.
— Ну, слава богу. Наконец-то. Я уже думал, она отказываться хочет.
— Договаривайся со следователем, — Топилин торопился закончить разговор. — Вам нужно будет вместе к нему явиться.
— Да следователь как бы на больничном, — усмехнулся Антон.
Топилин скривился.
— Надолго?
— Я просил на неделю, — сказал Антон и хохотнул громче.
— В смысле?
— А что ты хотел? Она все тянула. Я занервничал. Попросил, чтобы следаку намекнули больничный взять.
— Ладно. Ты все равно уезжаешь.
— Не передумает она, нет?
— Мне почем знать. Все, сейчас неудобно говорить. Позже.
На углу Ефимовской и Маяковского нарвался на свежий затор. Гудки, ругань в открытые окна, моргающие фары.
Подпереть Топилина не успели. Круто вывернув перед мордой какого-то «цивика», нырнул во дворы. Этой дорогой он ходил к Анне, для конспирации оставляя машину подальше от Нижнебульварного. Если обогнуть дворами старую АТС, протиснуться в щель между детским садом и трансформаторной будкой, можно выскочить прямо на Горького, далеко обогнув гудящий и звереющий затор.
За телефонкой свернул во дворы.
Медленно, вертя головой от одного зеркала к другому, чтобы не поцарапать бока, Топилин протискивался между забором детсада и бетонной будкой электрической подстанции. На выезде слегка придавил газ — и в последний момент успел наступить на педаль тормоза. Остановился в сантиметрах от металлических столбиков. Жильцы вкопали, сволочи. В сердцах Топилин надавил на сигнал.
Делать нечего: включил заднюю, принялся пятиться прочь из тесной щели, в которую влез. Долго возился: забор садика, как назло, в этом месте изгибался — то левый, то правый угол заднего бампера норовил упереться в преграду. Выбрался, развернулся, поехал обратно.
Въехал в следующий двор, проехал его насквозь. Впереди открылась улочка. Знак «только направо». Снова остановка. Вспомнил — однажды уже попадал впросак с этой улицей. Одностороннее движение. Придется ехать до самого моста, и только после моста можно будет взять в сторону Третьего поселка коммунаров.
— Черт бы вас побрал! — прорычал он, стискивая руль. — Не город, а загон какой-то!
Стал разворачиваться. Обратно — туда, откуда начал поиск объезда.
Выехать на перекресток со двора не так-то просто. Пробка вызрела. Прорываются уже, не глядя на светофор. «Левей возьми, мудак! Левее!» То тут то там машины приходят в движение — толчками, с пугающим ревом движков, который нередко заканчивается воем сигнала. Между машин перебегают пешеходы.
Топилин несколько минут постоял, моргая просительно фарами. Желающих дать ему проехать и вклиниться в поток не было. Невзирая на вип-номера. Вообще ни на что не взирая. В Любореченске не любят пропускать машины, выезжающие из дворов и переулков. Ненавидят пропускать… презирают себя, если пропустят…
И внутри что-то лопнуло.
Топилин вынул из бардачка «Стример», открыл окно и трижды выстрелил в воздух. Подождал, выстрелил еще раз.
Вскоре он стоял в пробке на Ефимовской, тянущейся из центра на юг, и с каменным лицом смотрел прямо перед собой. Из окружающих машин его разглядывали с любопытством. Он чувствовал себя законченным идиотом.
В этот же день Антон отправлялся в Озерцы. Ехал поездом. Собирался в купе почитать духовную литературу. Позвонил, попросил встретиться с ним на вокзале: нужно по работе кое-что передать, не телефонный разговор, а до вокзала у него все расписано, никак не пересечься.
— Подскочишь?
— Какие вопросы.
Топилин был уверен, что никакой необходимости в этой встрече нет. По телефону они что только не обсуждали. Нужно было Антону, чтобы он на вокзал к нему притащился, проводил, постоял на перроне. Лишь бы опять не поперло из него исповедальное, как на утиной охоте. Шутка ли, уже и в монастырь едет — а все ему неймется. Подайте ему Топилина, человека «два в одном», дружка сердешного и порученца не за страх, а за совесть.
У входа в вокзал рамка и полицейский наряд. После взрыва в «Домодедово» всюду поставили рамки. Тревожный сигнал верещал, не умолкая. Проносимый через рамку багаж никто и не думал досматривать.
Набрал Антона.
— Саш, я на втором. Подходи.
Нашел его за столиком кафе, с початой бутылкой пива и ноутбуком.
— Пиво не предлагаю. Ты за рулем.
Топилин уселся за столик.
— Я и сам за рулем никогда не пью, — зачем-то добавил Антон.
Что-то резануло в его голосе. Наигранность какая-то.
— Самое обидное — живешь по-людски, не пакостишь, — продолжил он. — За руль, опять же, пьяным не садишься, как некоторые… одномандатники, блин. И вот на тебе…
Ситуация прояснилась. Антон готовится к встрече с монастырским старцем. Настраивается. А «некоторый одномандатник», только что им упомянутый, — депутат любореченского заксобрания Леня Каширин. По пьяной лавочке устроил гонку с пацанвой по Большой Садовой, смял несколько такси в гармошку, одного таксиста убил. Посадить не посадили, но с депутатством пришлось расстаться.
Антон повернул ноутбук так, чтобы Топилин мог видеть экран.
— Шестнадцать тыщ с начала года. Понял? Шестнадцать тыщ!
— Что это?
— Число погибших в ДТП. Нет, ты понял? Шестнадцать, Саша! А ведь я раньше думал, только отморозки конченные людей давят. А оказалось вон что. Сам в статистику угодил… То есть… не в ту, слава богу… В общем, ты понял. А мог, кстати, просто развернуться и уехать. И никто бы не нашел. Камеры там не работают.
— Так ты чего звал? — поторопил его Топилин. — Что за разговор?
— Да все то же, — сказал Антон и откашлялся. — Как там наша вдова?
Топилина передернуло от этих слов.
— Ты же говорил, у тебя разговор по работе.
Антон отпил пива.
— И по работе тоже. Как она?
— Тебя что интересует? Ты же все знаешь. Она согласилась.
Снова хлебнул из бутылки, пожал плечами:
— Согласилась… Хотелось бы узнать подробности. Как согласилась, что сказала. Это важно, Саша. Ты же понимаешь.
Забыл совсем о старце. Сделался таким же давящим, теснящим, каким бывал обычно. Не сдержал натуру.
— Все интересует. Это важно. Я от всей души… И мне важно. Что тут непонятного?
Если бы не было несколько часов назад тела ее, рвущегося навстречу…
Заговорил глухо, с трудом сдерживая скопившуюся злость:
— Антон, я еще раз повторяю, мне нечего тебе рассказать.
Не ожидал от себя такой резкости. Но почувствовал облегчение.
— Да ладно, ладно, — неожиданно просто уступил Антон. — Нечего так нечего. Я-то понимаю. Тебе тоже нелегко. Всем нелегко.
— Кроме Сереги, пожалуй.
Антон, услышав имя покойного, оглядел Топилина настороженным взглядом, но промолчал. В три больших глотка допил пиво.
— А по работе вот что, — сказал как ни в чем не бывало. — Пока я буду отсутствовать, нужно будет тиснуть рекламу в газеты. Самую дорогую давай. Сегодня в одну, завтра в другую. Закинь им какую-нибудь новость. Типа, рассматриваем возможность расширения и диверсификации, планируем, прогнозируем, уверенно смотрим в будущее. Ты лучше моего знаешь. Хорошо?
— Хорошо.
— А то мне тут маякнули, что они продолжают копать. Ментам названивают, запросы запрашивают.
