Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть
Лэндон настороженно хмыкнул.
— По словам Эрла, вы вдвоем подыскали себе какое-то шикарное место.
Лэндон стиснул зубы, рука потянулась к челюсти. На секунду он закрыл глаза и прислушался к молоточку, стучавшему в виске. Ничего больше в черепной коробке не было — пустота. Под веками все раскалилось добела, полыхало солнечным заревом.
— Да как… вы же знаете Эрла… еще ничего не решено.
— Правда? — Шугермен как будто искренне удивился, над бровями вспыхнули морщинки. — Ну, это странно — послушать Эрла, можно было подумать, что дело в шляпе. Откровенно говоря, мы ждали, что вы заглянете и сами скажете нам об этом.
Он снова подскочил в кресле и, ловко чиркнув спичкой — по-деревенски, с помощью ногтя большого пальца, — закурил тонкую сигару. Из-за волосатых суставов потянулся серый дымок.
— Хочу отучиться от сигарет. — Он улыбнулся. — Закурите?
— Нет. Спасибо.
Шугермен откинулся в кресле, скрылся за клубом дыма.
— Вот что, Фред… Мы в «Девелко» понимаем, что такое «чувство солидарности». Понимаем и восхищаемся им, черт возьми. Теперь это большая редкость. В общем-то…
— Да я еще ничего не решил, ни да, ни нет, — сказал Лэндон и затаил дыхание.
— Не решили? — переспросил Шугермен, и в движениях его вдруг появилась суетливость. Вытащив из нагрудного кармана счетную линейку, он стал постукивать ею себя по щеке. — А мы подумали, — продолжал он, — то есть мы поняли со слов Эрла, что все уже обговорено. И вы уходите вместе с ним. Собственно, он так прямо этого не говорил, но это как бы подразумевалось. Мы просто сделали выводы… — Линейка на мгновенье остановилась у крыла его носа. Сквозь дым он оценивающе смотрел на Лэндона. — И соответственно спланировали.
— Спланировали? Что спланировали? — спросил Лэндон и наклонился вперед, чтобы лучше слышать.
— Да, вот так. Видите ли, мы собираемся перестроить нашу систему торговли сверху донизу. Введем рекламу, усилим стимулирование. Чтобы все, так сказать, находилось под одной крышей. Повысим изучение спроса. Кое-какие элементы обслуживания заказчиков будут автоматизированы, появятся новые стимулирующие факторы…
Он откинулся назад и, подняв глаза к потолку, продолжал говорить сквозь дымовую завесу. Лэндон его почти не слушал. Голос Шугермена звучал вяло и монотонно — так говорит человек, который вызубрил наизусть документ фирмы. Словно работал магнитофон. Лэндон сидел и внимал (когда он кому-нибудь не внимал?), и тут до него дошло. Дубина! Кретин! Ослиная башка! И это для него еще слишком мягко. Новое начальство хотело от него избавиться, и он сам принес им свою голову. Что же теперь — умолять, чтобы его оставили? После одиннадцати лет унижаться — не увольняйте меня, очень вас прошу! Да они уже все решили. У Крэмнера, этого сукина сына, есть хотя бы одно достоинство: он ни перед кем не пресмыкается. Готов надерзить любому, как сошедший на берег моряк. А Лэндон привык канючить с протянутой рукой. Он едва слышал собственный голос, лишь смутно сознавая, что перебивает Шугермена.
— Насчет всего этого я не знаю. То, что вы рассказали, меня мало привлекает. И вообще, — он подбирал нужные слова, — честно говоря, мне в последнее время не очень нравилась атмосфера в нашем заведении. Не вижу нужды это от вас скрывать. Категорически не нравилась. — Он шумно прокашлялся. — Но я тоже не тратил времени даром. И у меня кое-что на мази… лично у меня… — Что за околесицу он несет? Что у него на мази? И при чем тут это затасканное крэмнеровское выражение? — Шугермен закрыл лицо руками, ладонями к подчиненному — уж не хочет ли он спрятать улыбку? Похоже, он что-то мурлыкал сквозь табачный дым.
— Может, я и пойду с Эрлом, — громко заявил Лэндон, — а может, и нет. — Шугермен теперь энергично отталкивал ладонями воздух. — В чем, собственно, дело? — резко спросил Лэндон.
— Вы кричите, Фред, — объяснил Шугермен. — Это совсем не обязательно.
— Значит, кричу, — сказал Лэндон. Лицо его горело, он впал в какое-то оцепенение. — Н-да… извините, черт бы его подрал… — Он смолк и прижал пальцы к щекам. Две пышущие жаром грелки. Надо думать о здоровье. Этим спектаклем я гроблю свое здоровье.
В дверь просунулась секретарша Шугермена.
— Что-то случилось, мистер Шугермен?
Шугермен помахал дымящимся огрызком — сигарой.
— Нет, нет… все нормально, Кэрол.
Обняв Лэндона за плечи, Шугермен добрым дядюшкой провел его к двери.
— Вот что я вам скажу, Фред. Мы не хотим, чтобы кто-то уходил из «Девелко», держа на нас зло. — Он засмеялся. — Проявлять враждебность к кому бы то ни было — к мужчине, женщине, ребенку — это не наша политика. В конечном счете она не окупается. — У двери он стиснул локоть Лэндона и тепло пожал ему руку. — Искренность и преданность, Фред. Эти два качества в магазине не купишь. «Девелко» желает вам всего наилучшего, я говорю это от всего сердца.
В туалете Лэндон какое-то время обмахивался бумажными полотенцами, потом выпил несколько чашек воды из-под крана. Он изучающе глядел на багровое лицо в зеркале, и это багровое лицо скалилось на него. Попал в силки, расставленные Крэмнером! Дал себя обвести вокруг пальца этой хладнокровной каналье Шугермену!
После обеда он позвонил Крэмнеру и сказал ему, что подал заявление об уходе.
— Дружище, извини меня, но тут ты дал маху. Нужно было как следует въесться им в печенки. Заставить этих прохиндеев тебя уволить. Я так и сделал — чтобы избавиться от меня, им пришлось раскошелиться. Им это удовольствие стоило моей полугодовой зарплаты.
Две недели Лэндон нерешительно проглядывал в газетах разделы «Требуются торговые агенты», потом снова позвонил Крэмнеру. Он старался, чтобы голос звучал бодро и оптимистично, однако при вопросе, не дозрело ли то, что было на мази, голос Лэндона как-то надломился. Крэмнер гоготнул и ответил: есть пара-тройка недурных предложений. Джек Харпер должен звонить ему в конце недели. Как Лэндону такая идея: сколотить собственную компанию, втроем? Он и Крэмнер продают заказы, а Харпер ведет всю бумажную работу. «Будем заниматься мелочёвкой, с китами нам конкурировать ни к чему. Может, со временем слегка расширим ассортимент, добавим кое-какую галантерею, детские игрушки, календари». Продавать товар можно прямо из багажника машины, как в давние времена. Никаких накладных расходов. Никаких хлопот. Эту идею родил он, и Харперу она пришлась по нраву. Они тут как-то обсуждали ее за бутылочкой, просидели почти до рассвета. Ну, как Лэндон насчет этого? «Знаешь, Фредди, у меня кое-какие деньжата отложены». Лэндон в этом не сомневался. Жена Крэмнера была состоятельной дамочкой, они жили в ее доме в Роуздейле… в общем, он недурно устроился. «Подумай об этом, дружище, созвонимся». Лэндон повесил трубку, немного воспрянув духом. Ему стало казаться, что, уйдя со старой работы, он, возможно, совершил самый мудрый поступок в жизни. Если разобраться, нужно было уходить оттуда пять лет назад! Почему бы не поиграть немного с жизнью, не отведать всего, что она предлагает? Ему вспомнились строчки Теннисона[43]:
и хотя
Уж мы не те богатыри, что встарь
Притягивали землю к небесам,
Мы — это мы…[44]
Старый добрый Теннисон! В годы стишков для поздравительных открыток Лэндон активно у него заимствовал. Что там, в конце концов у Джека Харпера котелок варит! Если немного повезет, они возьмут да и пробьются. Лэндон решил: попросят его — он вложит в дело часть своих денег. Давно у него не было такого хорошего настроения, и он пригласил поужинать Хэтти Уилсон. В дорогом греческом ресторане они ели приправленного специями барашка в виноградных листьях, и Лэндон пил рецину из мохнатой фляжки, к которой — кто знает? — возможно, прикасались губы какого-нибудь козопаса на горе Олимп. Хэтти предпочла бутылочное пиво: отдающее древесиной эгейское вино, мол, напоминает ей сосновую смолу — эту смолу ее в детстве, на отцовской ферме, заставляли жевать в медицинских целях.
Прошло еще две недели. Крэмнер не объявлялся, и Лэндон позвонил ему снова. Где-то в первой половине дня. Трубку взяла женщина, по голосу сонная и слегка под мухой. Она оказалась снохой Крэмнера, сейчас присматривает за домом. Она только что выиграла бракоразводный процесс у своего никчемного подонка-мужа, а с кем она, собственно, говорит? А Крэмнер с женой уехали во Флориду — на всю зиму. Н-да… Этого следовало ожидать. Лэндон никогда ему полностью не доверял. И все же, сидя в кресле с хромированными подлокотниками в этой жалкой комнатенке, он размышлял: почему же крэмнеры этого мира все время бьют его мордой об стол? В чем тут дело? В его широкой доверчивой натуре? Или же он путает простодушие с глупостью? Так или иначе, надувают его от нечего делать, он не приспособлен к борьбе за выживание, у него не те инстинкты. Он какое-то ископаемое, чудом уцелевший бронтозавр, который, подслеповато щурясь, на ощупь плетется по сверхскоростной трассе. Слезы жалости к себе не помогут, нужно внимательно смотреть за проходящим транспортом.
