Н.Н. Моисеев - Судьба цивилизации. Путь Разума
И нельзя сказать, хорошо это или плохо. Природа расширила свои потенциальные возможности развития. Но возникшая несогласованность может стать опасной для самого Разума. Она может не только задержать, но и прекратить восхождение человека, а следовательно и Природы, по этим “ступеням Разума”. Человек начал сознательно вмешиваться в собственную судьбу, а следовательно и в развитие Природы, следуя своим целям, не отдавая, как правило, отчета в относительно далеких последствиях собственных действий.
Но во всем этом тоже просматривается своя логика - логика истории. И задача человека, его Коллективного Разума, научиться вписывать эту логику истории в логику развития Природы, найти ту гармонию синтеза обеих логик, которая только и способна обеспечить развитие человека. А для этого, хотим того или не хотим, мы должны подумать о возможных альтернативах исторического процесса.
Но говорить об альтернативах исторического процесса можно только тогда, когда речь идет о будущем. А чтобы эти рассуждения имели смысл, надо опираться на уроки прошлого. Не искать в них ответов на сиюминутные потребности, но со вниманием относиться к аналогиям. Вероятно, это и есть главный постулат философии истории, ее сокровенный смысл.
2. Доброе слово о Вольтере. Новая историческая наука
Сегодня мало кто использует термин “философия истории”, хотя именно теперь, на переломе истории цивилизаций, на пороге нового кризиса, больше, чем когда-либо, необходимы понимание и интерпретация смысла этого термина. Но, прежде чем его обсуждать, вспомним некоторые факты прошлого.
Словосочетание “философия истории” придумал и начал использовать великий Вольтер, человек, коллеги и последователи которого, по иронии судьбы, вообще не считали историю наукой. Так, Монтескье в своем знаменитом сочинении “О духе законов” (1748 год) писал о том, что любая человеческая жизнь и жизнь любого народа - просто отражение и климатических, и географических, и прочих условий обитания. Философия истории эпохи Вольтера исключала созидательную возможность человеческого разума и не рассматривала его в качестве одного из начал развития человеческого общества, а сводила его роль лишь к коллекционированию фактов. Еще 200 лет тому назад ученым было чуждо восприятие истории в виде описания некого процесса - процесса развития общества.
И, несмотря на то, что понятие философии истории было детищем XVIII столетия, само понятие историзма и вера в ту роль, которую способен играть духовный мир в судьбах и отдельного человека, и общества, полностью исчезает в эпоху Просвещения. В этом эпоха Просвещения была совершенно не похожа на эпоху Возрождения, которая полагала, как и в античные времена, что человек в своих свершениях мог стать равным Богу, что именно он творил историю.
Конечно, философия истории не только возникла, не только сохранялась, но и развивалась в век Вольтера, ибо и тогда признавалось существование некоторых общих законов общественной эволюции, однако столь же независимых от желания и действий людей, как и законы движения планет. А ведь подобные утверждения тоже относятся к философии истории.
К эпохе Вольтера нельзя относиться однозначно. Век Просвещения был великий век: он создал стандарты рационального мышления, благодаря которым только и могла возникнуть современная наука. Основы успехов XIX и ХХ веков были заложены в XVIII веке, когда оформилось понимание того, что значит наука и научный метод. Мы все и теперь несем на себе печать классического рационализма, всей той системы взглядов, которая привела на современный уровень не только физику, но и остальные области естествознания. Но, отдавая должное гениям эпохи Просвещения, нельзя не видеть и ограниченность ими созданного мировоззрения. Идеалом науки была простота, образцом которой стали законы Ньютона. Этот идеал сохраняется и сейчас, и мы все следуем знаменитому принципу - “не употребляй сущностей без надобности”, но этого, увы, недостаточно!
Стремление к упрощению естественно для любой науки. Оно необходимо: человек может мыслить лишь относительно простыми схемами. Поэтому я не бросаю упрека стремлению к универсальности предложенных схем и идей редукционизма и не считаю это пороком. Более того, именно им обязана наука XIX века своими успехами. И представление о мироздании как о некогда запущенной, причем достаточно простой машине тоже было необходимым и крайне важным для дальнейшего развития этапом становления мысли. И очевидно, что вместе с накоплением знаний эти схемы, эти представления о машине, действующей по раз и навсегда заведенному правилу, неизбежно должны были бы качественно усложниться. Что и начало происходить уже в XIX веке. Но в мышлении титанов эпохи Просвещения был один постулат, преодоление которого оказалось возможным только в ХХ веке.
Это было представление о человеке как о внешнем, постороннем наблюдателе всего того, что происходит вокруг нас. То есть не принадлежащем этой машине и не способном влиять на характер ее деятельности.
Именно эта “предвзятость” заставила людей эпохи Просвещения не замечать индивидуальности, исключительности человека, игнорировать его духовный мир, его иррациональность и разнообразие типов людей. Так же, как и древние греки, ученые эпохи Просвещения принимали человека раз и навсегда заданным, игнорировали изменение его личности, его духовного мира, эволюцию его представлений об окружающем и влияние этих изменений на течение мировых процессов.
История никогда не повторяется - это понимали еще в античные времена; всегда происходит нечто новое, но природа человека неизменна - таков был основной постулат! Да и само выражение “природа человека” появилось только в эпоху Просвещения. Оно отражало основную парадигму революции Коперника - Галилея - Ньютона: человек принадлежит к Природе, целиком зависит от нее, является ее прямой производной. Теперь мы в известной мере возвращаемся к подобному представлению, но на совершенно ином уровне. Теперь мы отдаем себе отчет в иррациональности духовного мира индивидуума и уже не пытаемся выводить его особенности непосредственно из локальных свойств природы, окружающей человека, подобно тому, как это пытались во времена Вольтера и Монтескье.
Заметим, что ограниченность рационализма понимали еще в эпоху Вольтера, и попытка объединить иррациональность человека с рациональным видением мира привела И. Канта к представлению о дуализме, плохо понятом современниками великого философа. И философия истории, родившаяся в эпоху Просвещения, еще долго продолжала сводить историю лишь к специальному проявлению тех или иных особенностей окружающей природы.
Сейчас уже кажется удивительным, но в XVIII веке ученые еще не понимали существования принципиального отличия наук гуманитарных от наук естественных. И этому были определенные оправдания. Новое знание о Природе, обретенное человеком, его наблюдения, новые стремления и действия, ими порожденные, в те времена не меняли сколь-нибудь заметно те процессы, которые происходили в окружающем его мире, как в нынешнее время. И в течение многих поколений люди жили в одних и тех же условиях, что позволяло человеку, используя приобретенные знания в своей практической деятельности, оставаться на позициях стороннего наблюдателя.
Вот почему философия истории эпохи Просвещения опиралась на представление о том, что история, как и другие гуманитарные науки, если это действительно науки, должны развиваться по тем же канонам и изучаться теми же методами, что и науки естественные. Представлялось, что обратных связей здесь тоже нет и быть не может, как и в науках естественных! Что все знания абсолютны и они постепенно познаются человеком. Утверждение о том, что стена между Природой и человеком могла преодолеваться только в одну сторону, казалось аксиомой, истиной, не требующей доказательства! Такова была позиция , которая разделялась учеными не только в XVIII, но и в XIX (да и в ХХ) веках. И до поры до времени она находила подтверждение в нашей практике. Точнее - не знала исключений.
Только значительно позднее ученые стали понимать, сколь отличен объект гуманитарного знания от того, с чем привыкли иметь дело естествоиспытатели. Успехи естествознания во многом определялись возможностью не только экспериментировать, но и повторять нужные эксперименты. Обществоведение же, да и другие гуманитарные науки имеют дело с уникальным объектом, и повторение эксперимента исключается полностью. В распоряжении ученых, изучающих общество, есть лишь один единственный материал - прошлое. Вот почему здесь столь условными и неточными оказываются любые аналогии. И сколь они необходимы одновременно! Ибо других способов познания просто нет.
Вот почему в гуманитарных науках нет и быть не может законов типа законов Ньютона и почему для изучения мира человеческих страстей и духовного мира человека нельзя опереться на четкие законы, а надо принять ЛОГИКУ развития событий. И учиться следовать этой ЛОГИКЕ.
