Черешни растут только парами - Виткевич Магдалена
«Крутейший секс». Если бы мои родители увидели у меня фильм с таким развратным названием, это закончилось бы семейным скандалом. Наверное, видик полетел бы в окно, а за ним и я. Хотя, может, и нет. Папа серьезно поговорил бы со мной. О, как я ненавидела эти разговоры!
Произнесенные тихим голосом слова «Зофья, подойди ко мне поближе» не предвещали ничего хорошего. Когда мой отец думал, что я вела себя неправильно, он приглашал меня «на беседу» к себе в комнату. Как же я завидовала тогда детям, которых просто шлепают по заднице, и на том конец воспитания! Мне же часто приходилось выслушивать нотации о неправильности моего поведения. Смотреть «Крутейший секс», тем более смотреть его по нескольку раз в месяц, играть на пианино She’s like the wind вместо фортепианного концерта Шопена и изучать по ночам шаги в мамбе в то время, когда уже давно пора спать, – все это, безусловно, было неправильным.
Первый раз я пошла к пани Стефании сразу после уроков в один из апрельских понедельников. Я не то чтобы боялась, но некоторую напряженность испытывала. Подруги-доброхотки сообщили мне, что у такой старухи наверняка вонища и что я не выдержу. А как я могла не верить им, ведь они не раз бывали у «таких старух» и тоже носили им обеды.
Я заглянула в записку с адресом. Подъезд № 1. Я открыла тяжелую дверь, на десятый этаж забежала довольно быстро. Не скажу, что совсем легко, – с этим супом в гигантском термосе-судке, но я предпочла не пользоваться лифтом, который останавливался по собственному желанию где хотел, так что я рисковала остаться с супом в темноте, между небом и землей. Подруга, которая жила в доме-волне, рассказывала, как однажды ее вытаскивали через крохотный люк в крыше кабины, потому что лифт решил дальше не ехать.
Что ни говори, а лестница ломается реже, чем лифт. Тяжело дыша, стояла я перед дверью. Сначала позвонила по домофону перед входом на галерею. Мне открыли, даже не спросив «Кто там?». Я вошла. Третья дверь была приоткрыта. Из-за нее выглянула улыбающаяся женщина. Я иначе представляла себе «старуху», которой должна была помогать. Меня встретила стройная, среднего роста, лет шестидесяти женщина. У нее были светлые, почти белые волосы, зачесанные за уши, а на носу очки в золотой оправе. Сквозь стекла на меня смотрели большие улыбающиеся глаза редкой синевы.
– Здравствуйте, – робко улыбнулась я. – Меня зовут Зофья Краснопольская, я принесла вам суп.
– Спасибо. Заходи, детка, – пригласила меня в дом хозяйка.
Я вошла в светлую квартиру с типичной планировкой для многих квартир в этом доме. Слева крошечная кухня, дальше – еще меньше – ванная и две довольно большие комнаты. И ничем противным не воняло. Совсем наоборот – по квартире разливался аромат ванили и шоколада. Понятно, что пани Стефания что-то пекла. Она ничуть не была похожа на человека, который нуждается в помощи. Ну да, она слегка прихрамывала, и все же создавалось впечатление, будто именно она могла позаботиться обо всех в мире.
– Бася вбила себе в голову, что я не в состоянии ничего приготовить, – покачала она головой. – А в столовой у них все такое недоделанное. Больше возни с тем, чтобы довести все это до ума, чем если бы я готовила сама. Но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят. Вот я и не смотрю. Просто доделаю суп, и мы поедим.
– Но я это вам принесла. Я не собираюсь обедать, – попыталась оправдаться я.
– А разве кто-то сказал «обедать»? Просто мы будем есть суп, а потом шоколадный торт. Я испекла его специально для тебя. Ко мне редко приходят гости. Я так рада, что ты захотела прийти.
Я не стала выводить пани Стефанию из заблуждения, что это не я захотела прийти, а что это мне как бы в наказание велели навестить ее.
Помню ту первую встречу. Мы проговорили долго. Обо всем и ни о чем. Потом я играла на пианино по слуху все мелодии из «Грязных танцев», а под конец пообещала, что принесу кассету и мы посмотрим ее вместе.
В тот день я впервые испытала странное ощущение: меня кто-то слушает! Кто-то интересуется не только тем, сделала ли я домашнее задание и занималась ли на пианино. Мне было приятно, что для кого-то, наконец, я оказалась достаточно интересным человеком, чтобы поговорить со мной. Для той пятнадцатилетней девочки, которой я тогда была, это оказалось очень важным.
Когда сегодня вспоминаю о пани Стефании – об этой маленькой женщине с огромным сердцем и великой душой, – я улыбаюсь. Когда я думаю о своем жизненном выборе, я знаю, что за каждым из моих решений стоит именно она. Она никогда ничего мне не навязывала, но умела задавать правильные вопросы. Ответ на них часто расширял мои горизонты и открывал мне глаза на мир.
Пани Стефания заметила, что я одарена по части искусства. Родители рано обнаружили мои музыкальные таланты, а о наличии у меня каких-то других способностей я даже не подозревала. Да и не было случая проявить себя в чем-то другом, нежели школьные утренники. Пани Стефания была кладезем идей. Не помню, что стало толчком к тому, что мы впервые с ней стали что-то делать вместе. У нее был большой дубовый сундук, полный разных сокровищ; он стоял прямо у окна, и там она держала пряжу, ткани, трикотаж, аккуратно свернутые ленты и прекрасные кружева.
Она научила меня вязать на спицах, вязать крючком. Мы вышивали, шили. Мы даже сшили мне платье на мой выпускной.
– А какое бы ты хотела? – спросила она меня.
– Пани Стефания, я его уже придумала. Я мысленно вижу его, но в продаже такого нигде не встречала!
– Ты хорошо смотрела?
– Я была в нескольких магазинах. На Свентоянской в Гдыне, в центре Гданьска. У меня уже пропало желание ходить и искать.
– А ты нарисуй его, – попросила она.
– Ну, нарисую, и что – у меня нет такого волшебного карандаша, чтобы оно само сошло с рисунка, – улыбнулась я.
– Ошибаешься, у тебя есть главное, у тебя есть талант. Сошьем!
– Но, пани Стефания, я не умею так шить!
– Совместными усилиями справимся! – Она прошла в соседнюю комнату и принесла бумагу. – Рисуй. А потом решим, что и как.
Я просидела над этим проектом несколько дней. Пани Стефания морщилась, ворчала, указывала на ошибки, но в то же время хвалила интересные решения. Потом мы поехали на трамвае во Вжешч [3] – выбрать нужный материал. Я не могла дождаться, когда приступлю к шитью. Блестящий темно-синий. Немного кружев, которые мы вытащили из ее волшебного сундука, немного шифона. Мое платье должно быть самым красивым!
Всю радость испортила мама. С ней такое частенько случалось. Однажды я вернулась от пани Стефании (платье уже было скроено), и мама спросила, есть ли у меня платье для выпускного вечера.
– Мы совсем забыли о нем! – сказала она, не отрываясь от чтения какой-то научной книги, бросая на меня при этом взгляды. Сколько себя помню, она всегда могла делать несколько дел сразу.
– Зато я не забыла, – улыбнулась я и вытащила рисунок, который носила с собой уже неделю.
– Что это? – Она с неподдельным любопытством рассматривала рисунок.
– Мое платье, – ответила я.
– Ну, пока что я вижу всего лишь рисунок платья. А шить-то кто его будет?
– Я сама.
– Но, доченька, – озабоченно сказала мама. – Что с тобой? Ты ведь никогда такого платья не сошьешь!
Меня аж передернуло.
– Мама, я уже начала.
– Ну не знаю, – поморщилась она. – Смотри, чтобы нам потом в последнюю минуту не пришлось рыскать по магазинам в поисках чего-то приличного.
И тогда я пообещала себе, что мое платье будет самым красивым в мире. Я поклялась, что оно устроит всех. Маму, пани Стефанию, всех моих подруг и, наконец, – меня саму. Так оно и случилось. Мама очень удивилась, когда увидела его, – так удивилась, что даже лишилась дара речи и не похвалила меня. Но потом этот дар к ней вернулся, и я много раз слышала, как она хвасталась по телефону своим подругам:
