Дорога к призванию. История русской студентки, которая мечтала увидеть Америку - Холов Любовь
Потом был институт с очень сильной преподавательницей английского, у которой дочка жила в Америке, и она периодически ездила ее навещать и практиковать свой английский.
Я уделяла изучению языка очень много времени и сил, поэтому думала, что знаю английский достаточно хорошо. Однако, судя по тому, что сейчас я ни слова не могла понять из того, что говорили по телевизору, мнение об уровне моего языка было ошибочным.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, говорите помедленнее! – взмолилась я.
И через несколько минут из всего этого жужжания я уловила, как диктор сказал «independence day». Ух ты! Какое сегодня число? Четвертое… Четвертое июля – день независимости США, и, стало быть, моей тоже.
Рядом со мной сидел старик. Подошла стюардесса и по-английски спросила, что мы будем пить. Старик не понимал английского, и я помогла ему заказать апельсиновый сок. Мы разговорились. Оказалось, он был пастором церкви aдвентистов седьмого дня и летел на десятидневную конференцию по вопросам этой религии.
Раньше я не слышала о существовании такой церкви. Думала, что в России существуют только православные храмы. А все остальное – это секты, члены которых пытаются завлечь к себе людей гипнотическом путем, чтобы высасывать из них деньги.
Делая вид, что смотрю вперед, боковым зрением я пыталась осторожно рассмотреть старика. Рядом с такими людьми всегда нужно быть начеку!
Боковое зрение и внутреннее чутье подсказывали, что пастор совсем не опасен. Он выглядел очень спокойным и умиротворенным. В его голубых глазах читалось: «Несмотря на то, что я не молод, мне очень нравится жить. Я так же счастлив, что отправился в путешествие, как и ты».
Пастор был худеньким и лысым. Скучный серый пиджак (такие давно уже не носят) выдавал его возраст. Наверное, ему лет под семьдесят. Через некоторое время стюардессы начали разносить еду. Они раздавали белые пластиковые контейнеры с картошкой фри и жареной курицей. От такого количества калорий мне пришлось отказаться и вместо этого попросить еще один стакан сока.
– Почему ты не ешь? – полюбопытствовал старик, приступая к трапезе.
– Я не голодна, – буркнула я, стараясь не замечать аппетитный аромат еды, который заполнил все пространство самолета.
– Ну, смотри сама.
И я смотрела… С одиннадцати лет смотрела… за весом по большей части безуспешно. При росте метр шестьдесят во мне было 72 килограмма, и то после очередной японской диеты. С детства диеты стали спутницами моей жизни. Мы вместе сражались с ненавистными килограммами. Иногда побеждали, но всегда только на время.
– Голубые глаза, длинные русые волосы. Ты настоящая славянская красавица! – произнес старик.
Когда мне говорили что-то подобное, мне всегда так и хотелось закричать: «Не надо меня успокаивать! Я знаю, что во внешности самое главное – фигура, которая у меня далеко не идеальна».
– Спасибо, – опять буркнула я, даже не поворачиваясь в его сторону. Это была очень больная для меня тема, не хотелось об этом говорить, тем более в момент, когда происходит исполнение давнего желания.
– Зачем ты летишь в Америку? – наконец-то перевел тему пастор, закончив обедать и важно держа в руке пластиковый стаканчик, словно стакан дорого вина.
Я подумала, что никогда больше не увижу этого человека и решила рассказать правду, а не морочить ему голову тем, что мне надо заработать денег.
– Эта поездка была моей мечтой еще со школы, я хотела путешествовать, увидеть мир… И вот, наконец, она сбывается. А у вас была мечта?
– Хммм…, – загадочно улыбнулся пастор, но на мой вопрос не ответил. – Ты смелая девочка! Я дам тебе хороший совет.
Вздохнув, я приготовилась к длинной лекции. «Старые люди думают, что они повидали жизнь, и теперь считают своей миссией навязывать личное мнение по поводу и без повода», – думала я. Я сама пережила многое за свои двадцать с небольшим лет, но когда пыталась об этом сказать, люди старше меня смеялись. Говорили, что я сама не знаю, что несу, и что за двадцать лет невозможно повидать жизнь.
– Решение следовать внутреннему зову – это не осуществление мечты, а всего лишь начало пути, – произнес старик. – Когда кто-либо начинает двигаться навстречу своей мечте, уже одно это сильно отличает его от большинства людей, которые решили жить спокойной стабильной жизнью, где каждый день похож на предыдущий. Но мечтатели быстро понимают, что тот путь, который они выбрали, не усеян розами. Этот путь не ровный и не гладкий, на нем много кочек, ухабов и камней. Зато он ведет к их душе. А когда человек живет в гармонии со своей душой – это и есть настоящее счастье.
Старика перебил сигнал, который сообщил нам о том, что нужно пристегнуть ремни. И он, не закончив своей мысли, переключился на ремень. Странный он какой-то: я ему говорю, что у меня мечта сбылась, а он мне про душу, про гармонию. У меня душа уже поет от счастья. Что это, если не гармония?
– Путь мечтателей изначально сложнее, чем путь остальных, – вернулся к своей проповеди старик. – На нем много обрывов, после встречи с которыми хочется сдаться и ступить на гладкий, но скучный путь гарантий в завтрашнем дне. Однако только тот будет по-настоящему счастлив, кто не остановится, наткнувшись на обрыв, а обойдет его. Жизнь таким образом испытывает, действительно ли человек хочет найти свой путь?
Пастор замолчал и задумался. Наверное, вспоминал свою жизнь. Если это был ответ на мой вопрос о том, была ли у него мечта, то мне жаль, что у него все получилось так сложно и долго. Моя мечта уже сбылась безо всяких кочек и обрывов: я в Америке!
Сцена 2. САМЫЙ СТРАШНЫЙ ЗВОНОК
Тот телефонный звонок, которого я так боялась все детство, прозвучал, когда мне было пятнадцать…
Я выросла в небольшом селе Воронежской области с населением в тысячу человек. Два продуктовых магазина, школа, садик и колхоз, в котором работало большинство взрослых жителей нашего села, – вот и все «достопримечательности». Родители тоже работали в этом колхозе: oтец был главным инженером, а мама – главным экономистом.
В 1991 году все изменилось. Родители не могли больше прокормить семью, оставаясь на прежних должностях. После распада Советского Союза работники колхоза продолжали ходить на работу, но зарплату они получали только на бумаге. В лучшем случае, платили зерном или сеном. Другой работы в селе не было.
Через пару лет отец со своим другом смогли открыть компанию по производству растительного масла в районном центре, который находился в двадцати минутах езды от нашего села. Вскоре производство наладилось, отец начал приносить домой деньги, и мы стали считаться самыми богатыми в селе. Нас, конечно, нельзя было назвать богачами, но по сравнению с людьми, которые получали деньги только на бумаге, мы стали просто миллионерами.
Сколько я помню, нам всегда завидовали. И не только из-за денег. После распада Союза мужики из многих семей стали алкоголиками. Их женам приходилось все тянуть на себе. В нашей же семье все было намного гармоничнее.
Отец – настоящий глава семейства: серьезный, строгий и умный. Одного его слова или взгляда было достаточно, чтобы мы, дети, переставали капризничать и начинали заниматься делом.
Мама – русская женщина с косой из густых черных волос и большими серыми глазами. Она всегда поддерживала отца. Мама и работала, и успевала уделить время нашему развитию и обучению. А это было нелегким заданием для матери двух сыновей-двойняшек и дочки. У нас с братьями были хорошие оценки в школе, мы занимались музыкой, посещали спортивные секции, участвовали во всех школьных мероприятиях.
* * *
…Я долго размышляла над тем, было ли это судьбой, или совместным эффектом людской зависти и моего страха того, что с отцом может случиться что-то плохое. Я слышала, что мысль материальна. То, о чем думаешь, – чего хочешь или наоборот не хочешь, – то и происходит. Наше подсознание не воспринимает частицу «не». «Я не хочу, чтобы с моим отцом произошло что-то плохое», подсознание переводит на «Я хочу, чтобы с моим отцом произошло что-то плохое».