Аркадий Бабченко - Алхан-Юрт
– Ладно, не ругайся. А ты чего, в пехоте, что ли, теперь?
– Да нет, нас семёрке на усиление придали, мы вон там стоим. – Василий кивнул на стоящий в пятидесяти метрах недостроенный особняк, где из заложенных кирпичом стен торчали ПТУРы противотанкового взвода, ПТВ.
– Ого, не хреново устроились! Мишка с тобой?
– Да ладно, не хреново! Крыши нет, пола нет, одни стены. Мы там палатку внутри поставили, окна кирпичом забили, но всё равно холодно, от кирпича холод идёт. И обстрелы задолбали уже… Не, Мишки нет, он в ремроте, у него редуктор полетел. А ты чего здесь, ты же во в связи вроде?
– Ага, «во в связи», – передразнил его Артём, – нерусь тамбовская. Я с Ситниковым. – Артём кивнул на бэтэры.
– А чего вы здесь?
– На мародёрку. Говорят, у вас тут мародёрка классная. Особняки, кожаные диваны, абрикосовое варенье. – Он ухмыльнулся.
– Чего, серьёзно? Вот гады, нам не разрешают ни хрена, комбат тут приезжал, поймал двоих – зеркало тащили, так вздрючил их дай бог! Это за зеркало-то! А бриться как? А самому кожаный диван подавай! Вот сволота!
– Ваших поймал?
– Нет, с пехоты, чумоходы какие-то. Да чего они там набрали-то, зеркало, пару стульев да одеяла. Тут и брать-то уже нечего, всё разграблено давно. Даже жратвы никакой не осталось.
– А куда вы ходите-то?
– Вон туда, по трассе левее. Там вэвэшники стоят, вот они живут! Там дома поцелее, только недавно разбили, вот там набрать можно чего. А чего ты хотел-то?
– Да одеял, может, пару взял бы. И штаны какие-нибудь, под «комок» поддеть.
– У меня есть, пошли дам.
– Нет, сейчас не могу. Мы с Ситниковым, – Артём опять кивнул на бэтэры, – на болото едем, к вам на подкрепление.
– Зачем?
– А ты что, не в курсе, что ли? Ну ты, блин, даёшь, пехота! У вас тут война вовсю началась, чехи в Алхан-Юрте, шестьсот человек, а ты не знаешь ничего! Басаев из Грозного ушёл. Их сейчас окружают – пятнашка и вэвэшники – и на нас выдавливать будут. А мы на болоте дырку затыкаем.
– Чего, серьёзно?
– Нет, шучу! Мы просто так гуляем.
Из бытовки вышли Ситников с Коробком, командиром седьмой роты, пожали друг другу руки, и Ситников пошёл к машинам. Артём тоже заторопился:
– Ну ладно, Вася, всё, я поехал. Про одеяла, а главное – про штаны не забудь, я к тебе, может, заскочу, если удастся.
Пехотные машины, завязнув в канаве, поотстали, и они не стали их ждать, ушли вперёд.
Их бэтэр выехал на поляну. С трёх сторон, с тыла и по бокам, её окружал сырой сумрачный лес, подступавший метров на шестьдесят – семьдесят. В глубине леса над деревьями возвышались конструкции то ли элеватора, то ли нефтеперерабатывающего завода, огромными сюрреалистическими чудовищами вырисовывающиеся на фоне облачного неба. В их металлических внутренностях гулял ветер, завывал утробно, низко и страшно, как выли ищущие мертвечину псы в Грозном, гремел железом.
С четвёртой стороны подпирало заросшее густым камышом болото.
Машина вползла на небольшой пригорок около самой бровки болотца и, качнувшись на тормозах, остановилась. Ситников, пробормотав «всё, приехали», прозвучавшее как «всё, пи…ц», спрыгнул с брони и, пригнувшись, побежал вдоль болотца к ближайшему скоплению кустов боярышника, росшего здесь в изобилии. Спешно нацепив рацию, Артём присел под колесом, прикрывая его. Вентус соскочил по другую сторону, перебрался под корму, прикрыл тыл.
Добежав до кустов, Ситников повернулся к ним, махнул рукой. Артём поправил рацию, посмотрел на Вентуса: «Я пошёл, прикрой» – и также пригнувшись побежал к начштаба.
Ситников стоял на одном колене, укрывшись за кустами, выставив автомат в сторону болота. Артём шлёпнулся с разбега на мокрый мох, затих рядом с ним, прислушиваясь, огляделся.
Сразу за кустами начиналась заболоченная равнина реки и тянулась примерно с километр, до самой Алхан-Калы – верхней части Алхан-Юрта, расположившейся прямо перед ними на высоком обрыве. Слева, метрах в трехстах, виднелась окраина Алхан-Юрта, перед ней, в изгибе реки, – пойма. За левый фланг можно не беспокоиться, здесь всё чисто, местность просматривается хорошо. Справа же и впереди были высокие, в рост человека, камышовые заросли, уходившие в болото метров на двести – триста, за ними, до самых гор, – пойма километра на два-три.
И – тишина. Никакой ожидаемой войны, ничего. И никого. Тихо, как у негра под мышкой.
Артёма охватило беспокойство. «Паскудное место какое, – подумал он. – Спереди камыши, справа камыши, сзади – лес. В Алхан-Кале уже чехи. В низине, наверное, тоже. В лесу – этот элеватор чёртов. Там собраться, как два пальца облизать, хоть все шестьсот человек спрячь – не найдёшь… Опиздюлят нас тут с нашими тремя машинами, как пить дать».
За спиной, словно в подтверждение его слов, послышалось гуденье двигателя. Стараясь не шуметь, Артём тихонечко перевернулся на спину, вскинул автомат на звук. Ситников не пошевелился, продолжая всё также разглядывать болото в бинокль.
Движок то замолкал, то ревел на подъёмах. Расстояние до него варьировалось вместе с громкостью – то ближе, то дальше. Артём ждал, изредка поглядывая на начштаба, который всё так же не шевелясь смотрел в бинокль на болото.
«Красуется передо мной, что ли, смелость свою показывает? Или и вправду обезбашенный и ему всё по барабану – и его жизнь, и моя, и Вентуса? Есть такие люди. Как медведи, нюхнув разок человечины, будут убивать до конца. С виду вроде нормальный, а как до дела доходит, про всё забывает, лишь бы ещё раз окунуться в бойню. Не ест, не спит, никого не ждёт, не видит ничего. Только войну. Солдаты из них отличные, а вот командиры – говно. И сам в пекло полезет, и нас за собой потащит, не соразмеряя свой опыт с чужим. Опасные люди. Выживают, а солдат своих кладут. А про них потом в газетах пишут – герой, один из полка остался…»
Из лесу показались пехотные бэтэры, сползли в лощинку, стали разворачиваться на бугорок. Артём расслабился, опустил автомат, позвал Ситникова:
– Товарищ майор, пехота подошла.
Тот наконец оторвался от бинокля, обернулся. Артём попробовал уловить выражение его лица, красивого и породистого, угадать, что он думает об этом болоте, как их дела – хреново или жить можно, но Ситников был непробиваем.
«Зачем мы здесь? – подумал Артём. – Суки, неужели нельзя объяснить, что мы тут будем делать? Не солдаты, а пушечное мясо, кинули гнить в болото – и лежи дохни, ни о чём не спрашивая… Ведь ни разу ещё за всю войну задачи по-человечески никто не ставил. Послали – и иди. Твоё дело подыхать и не вякать».
– Доложи комбату: прибыли на место, рассредоточиваемся на позициях. – Бросив эту короткую фразу, Ситников взял автомат и, пригнувшись, побежал навстречу бэтэрам. Сбежав с бугорка, выпрямился во весь рост, замахал руками.