Герман Кох - Летний домик с бассейном
Несколько дней назад состоялись похороны. На красивом сельском кладбище в излучине реки. Высокие старые деревья, ветер играл в их кронах, шелестел листвой. Щебетали птицы. Я остановился поодаль от провожающих, мне казалось, так будет благоразумнее, однако то, что произошло затем, явилось для меня полной неожиданностью.
— Как ты посмел прийти сюда?
На миг повисла немая тишина, даже ветер словно бы улегся. И птицы разом смолкли.
— Мерзавец! Как ты посмел? Как посмел?!
Голос у Юдит Мейер как у профессиональной певицы — голос, который должен достигать слушателей в последних рядах концертного зала. Все головы повернулись в мою сторону. Она стояла у открытой задней дверцы катафалка, откуда могильщики только что вытащили гроб с телом ее мужа и подняли себе на плечи.
Юдит ринулась ко мне, прокладывала себе путь сквозь густую толпу провожающих, которые расступались, пропуская ее. На протяжении полуминуты оцепенелое безмолвие нарушал только хруст гравия под ее высокими каблуками.
Прямо передо мной она остановилась. Вообще-то я думал, она влепит мне пощечину. Или забарабанит кулаками по лацканам моего пиджака. Словом, разыграет сцену, по части которых всегда была мастерица.
Но ничего такого она не сделала.
Она посмотрела на меня. Налитыми кровью глазами.
Повторила «мерзавец!», на сей раз куда тише.
И плюнула мне в лицо.
2
Сфера деятельности домашнего врача не отличается сложностью. Лечить людей ему особо не нужно, нужно лишь заботиться о том, чтобы они не устремлялись в массовом порядке к специалистам и в больницы. Его приемная — форпост, застава. Чем больше народу удается притормозить уже на форпосту, тем лучше домашний врач делает свое дело. Арифметика простенькая. Если мы, домашние врачи, станем направлять к специалистам и в больницы каждого, кто жалуется на зуд, сыпь или кашель, система рухнет. Целиком и полностью. Эту задачку уже решали. И результат показал, что крах начнется очень быстро. Если каждый домашний врач будет направлять чуть ли не каждого второго пациента на обследование к специалисту, система уже через два дня затрещит по всем швам. А через неделю рухнет. Домашний врач дежурит на заставе. Обычная простуда, говорит он. Посидите недельку дома, а если не пройдет, спокойно загляните еще разок. Три дня спустя пациент захлебнулся ночью собственной мокротой. Бывает, говорит доктор. Редкая комбинация симптомов, встречается разве что у одного на десять тысяч пациентов.
Пациенты плохо пользуются своим численным превосходством. Заходят в кабинет в порядке очереди, по вызову. И я трачу по двадцать минут на каждого, чтобы убедить их, что они ничем не хворают. Принимаю я с половины девятого до часу. Иначе говоря, трех пациентов в час, а в день — двенадцать-тринадцать. С точки зрения системы я идеальный домашний врач. Мои коллеги, полагающие, что на пациента вполне достаточно и десяти минут, принимают в день до двадцати четырех человек. При двадцати четырех вероятность, что несколько человек прорвутся сквозь заслон, выше, чем при двенадцати. Здесь играет роль и эмоциональный аспект. Пациент, которому уделяют всего-навсего десять минут, скорее почувствует, что его попросту спроваживают, чем тот, с кем такая же беседа растягивается на двадцать минут. У последнего создается впечатление, что его жалобы воспринимают всерьез. И он не станет с ходу настаивать на специальном обследовании.
Конечно, случаются и ошибки. Без ошибок означенная система не сможет существовать. Ведь как раз ошибки и составляют ее основу. Ошибочный диагноз тоже приводит к нужному результату. Правда, зачастую в ошибочном диагнозе даже нет необходимости. Главное оружие, каким располагаем мы, домашние врачи, это лист ожидания. Большей частью достаточно лишь упомянуть о нем. На это обследование есть лист ожидания, ждать очереди придется от полугода до восьми месяцев, говорю я. Операция, скорее всего, улучшит ваше состояние, однако лист ожидания… Половина пациентов при одном упоминании листа ожидания уже идет на попятный. Я вижу по их лицам: они испытывают облегчение. Раз отложили, то, глядишь, и отменят, думают они. Кому охота глотать зонд толщиной с садовый шланг? Процедура неприятная, замечаю я. Но у вас есть выбор: набраться терпения, возможно, покой и лекарства сделают свое дело и все само пройдет. А через полгодика посмотрим.
Можно бы спросить себя, как же получается, что в такой богатой стране, как наша, существуют листы ожидания. Меня это наводит на мысль о газовом месторождении. О наших газовых запасах. Как-то раз я даже затронул эту тему, встретившись с коллегами в неформальной обстановке. Сколько кубометров газа надо продать, чтобы за неделю ликвидировать лист ожидания на операции по восстановлению бедренного сустава? — спросил я. Скажите на милость, как получается, что в цивилизованной стране вроде нашей люди умирают, прежде чем до них дойдет черед по листу ожидания? Так подсчитывать нельзя, сказали коллеги. Нельзя сопоставлять газовые запасы и количество операций на бедренном суставе.
Наше газовое месторождение огромно, самый неблагоприятный сценарий и тот предполагает, что запасов достаточно на ближайшие шестьдесят лет. Шестьдесят лет. Запасов нефти в Персидском заливе хватит на меньший срок. Мы — богатая страна. Такая же богатая, как Саудовская Аравия, Кувейт, Катар, — однако люди у нас по-прежнему умирают, оттого что не дождались новой почки, младенцы умирают, оттого что «скорая», которой предстояло спешно доставить их в больницу, застряла в дорожной пробке, жизни матерей находятся в серьезной опасности, оттого что мы, домашние врачи, внушили им, будто роды на дому безопасны. А ведь вообще-то должны были сказать, что так только дешевле, — здесь действует тот же принцип: если каждая женщина станет претендовать на роды в больнице, система не выдержит и недели. Теперь попросту заранее принимаются в расчет риски смерти новорожденных и рождения детей с повреждениями головного мозга, ввиду того что при родах на дому невозможно дать кислород. Изредка какой-нибудь медицинский журнал печатает статью, порой выдержки из такой статьи появляются в той или иной газете, но и эти выдержки позволяют заключить, что смертность новорожденных в Нидерландах — самая высокая в Европе и вообще на Западе. Никаких выводов из подобных цифр до сих пор не сделано.
Домашний врач тут фактически бессилен. Он может успокоить человека. По крайней мере, может позаботиться, чтобы пациент до поры до времени не обращался к специалистам. Может убедить женщину, что, рожая дома, она совершенно ничем не рискует и что так вообще намного «естественнее». Хотя естественнее это разве только в смысле, что и смерть тоже естественна. Мы можем прописать мазь или снотворное, можем вытравить кислотой родимое пятно, можем удалить вросшие ногти. Работенка зачастую не из приятных. Вроде как уборка на кухне, грубой губкой мы счищаем пригоревшие остатки между конфорками плиты.
