Рена Юзбаши - Целая вечность и на минуту больше-2
Вроде, о замужестве ни слова. Ну–ну еще бы: за четыре года от секретарши до главы старейшей благотворительной организации, понятно, что тут уж не до замужества.
Ежик, что ж ты мне в глаза не смотришь? Словно услышав мои мысли, Марьям в упор через весь зал посмотрела на меня. Я не выдержал ее взгляда и отвел глаза. Еще пять минут, и все валом к ней повалят поздравлять. Уйти что ли? Нет, это не в моем духе, надо подойти и поздравить. Хотя, оглядев товарищей по цеху, которые ломанули к ней поздравлять, я поморщился и стал пробираться к выходу. Уже у дверей я почувствовал, как до моего плеча кто–то дотронулся:
— Господин посол, а вы меня поздравить не хотите?
Я обернулся на звук ее голоса, Марьям стояла передо мной и смущенно улыбалась:
— Здравствуй, Марьям, рад тебя видеть. Извини, я пытался было к тебе пробиться, но, как всегда, спешу. Я бы обязательно тебе позвонил.
— Конечно, Арслан, нисколько не сомневаюсь. Так как насчет поздравлений?
Я скуксился при мысли о том, что надо будет поздравлять ее. И как это она без меня не пропала, еще и вот так в гору пошла? По–видимому, эта мысль явно читалась по мне, что и заставило ее засмеяться:
— Тот редкий случай, когда у дипломата нет слов?
— Марьям, я счастлив, что у тебя все хорошо. Я рад за тебя, — и увидев ее засиявшие глаза, не удержался от того, чтобы не подпустить шпильку, — а будет еще лучше. Я имею в виду, что будет еще время, когда ты обретешь и личное счастье.
Услышав про «еще лучше», Марьям дернулась, как от пощечины:
— Спасибо, Арслан. А у тебя как дела? — она через силу улыбнулась.
— Все хорошо, — я подумал и добавил: — Все по–старому, спасибо.
— Арслан, у тебя и правда все хорошо. Я очень долго думала, что это не так, а потом поняла, что, жалея, и тебя не спасу, и сама пропаду. Так что я сумела себя убедить, что у тебя все в полном порядке, — она говорила так агрессивно, что я был поражен. А девочка, и правда, повзрослела, ожесточилась.
Я не выдержал и точно так же зло сказал:
— Ну, да как же, ты же знаешь, как у меня все хорошо. Да и в жалости твоей я не нуждаюсь.
— Не было в русском языке глагола «любить», было только слово «жалеть», но ты и вправду ни в том, ни в другом не нуждаешься.
Она подалась вперед, чтобы еще что–то добавить, в этот момент к нам подскочил ее пресс–секретарь, который залопотал по–английски:
— Простите, мадам, но вас ждут гости.
Увидев подошедшего пресс–секретаря, она мгновенно взяла себя в руки и прощебетала:
— Сейчас, Жан — Поль, я подойду, — и уже на русском продолжила: — Арслан, рада была видеть тебя. У тебя есть мои контакты, у меня есть телефон посольства, так что мы созвонимся.
На секунду повисла тишина, она наклонила голову, готовая раскланяться, и тут я не выдержал и сказал:
— А ты в курсе, что должна пройти консульскую регистрацию в нашем посольстве?
Она удивленно посмотрела на меня и полувопросительно сказала:
— Прости, я не совсем уверена, что правильно расслышала. Я должна пройти регистрацию?
— Все граждане нашей страны, которые приезжают в Швейцарию, должны пройти регистрацию в нашем посольстве, в том числе и ты, — ишь, какая звезда выискалась…
Пресс–секретарь нетерпеливо приплясывал на месте. Он явно не понимал, что происходит, и готов был утянуть ее за собой.
— А это не ограничивает права граждан? — она смотрела на меня с веселым любопытством.
— Это позволяет получать гражданам информацию, документы и так далее, — в общем–то я и сам понимал, что эта регистрация никому не нужна, но что еще я мог придумать в качестве предлога для встречи?
По–видимому, Марьям тоже поняла, что, имея дипломатический статус и вручив верительные грамоты, последнее, в чем она нуждалась, была регистрация в посольстве ее родной страны. Это и заставило ее, взглянув на меня с улыбкой, сказать:
— Хорошо, господин посол, как скажете. Правила есть правила: я обязательно пройду регистрацию. До встречи, — и она, взяв под руку изнывающего пресс–секретаря, двинулась в сторону выхода.
— Пока, — я грустно посмотрел ей вслед.
Уже вечером, подъехав к дому Юли, я почувствовал, что наверх мне подниматься совершенно не хочется. Но домой мне не хотелось еще больше, так что, как истинный дипломат, я выбрал наименьшее из двух зол и зашел в блок.
Судя по всему, у Юли день тоже был не самым легким, и мы свели наше общение к минимуму, едва перекинувшись парой дежурных фраз. Хотя, честно говоря, это самое общение привлекало нас только в одном своем аспекте, очень далеком от интеллектуального. И уж тут–то мы друг друга никогда не разочаровывали. Поцеловав ее на прощание, я обещал заглянуть на следующей неделе и отправился восвояси.
Подъехав домой во втором часу ночи и убедившись, что дома все спят и скандала сегодня не будет, я, уже принимая душ, подумал о том, что все–таки я должен держаться от Марьям подальше. Зачем она мне? Вот есть у меня Юля, и ладно. А с Ежиком мне придется напрягаться, чего мне делать совершенно не хочется.
Утром меня разбудил голосок Мии, которая доказывала своей маме, что мюсли есть на завтрак вредно, как минимум для ее фигуры. Услышав словосочетание «мутагенная пища», Асли пришла в ярость и с воплем: «Да, где ты таких слов понахваталась?» — швырнула чашку с мюсли на стол.
— А у нас в школе на урок по биологии пришел парень из «Green Peace» и все нам рассказал про вредную и нездоровую пищу, — по голосу Мии чувствовалось, что вопли матери ее смущают мало.
— Господи, ну в кого ты такая умная? — Асли, тяжко вздохнув, открыла холодильник. — Насчет молока он ничего не говорил?
Тут я подумал, что ответ на первый вопрос совершенно очевиден. То, что моя девочка вся в меня, понятно и дураку. Учитывая, что оба вопроса были адресованы не мне, я предпочел промолчать.
— Он сказал, что придет на следующей неделе, и тогда мы с ним поговорим о продуктах животного происхождения.
— Уж больно ты у нас образованной стала, вся в отца, много ему его образование приносит, — Асли замолчала, по–видимому, набирая в грудь побольше воздуха для продолжения дискуссии.
На этом месте я понял, что пора мне вмешаться в разговор, а то сейчас Асли переорет арабского рэппера, который в подражание своим африканским собратьям каждое утро оглашал песнопениями наш квартал. Видно, Асли не ждала, что я уже проснулся, вот и проехалась по мне бульдозером.
— Миечка, а насчет того, что папу нужно каждое утро целовать, кто тебе должен рассказать?
— Ой, Арсланчик, ты уже встал?
Я со стоном уронил голову на подушку. Ну что моей дражайшей половине еще от меня понадобилось, что я опять стал «Арсланчиком»?
Миечка заглянула ко мне в комнату и, чмокнув меня в щеку, стала тормошить:
— Папочка, вот если ты разрешишь мне дать в школе наш адрес, то за мной будет заезжать автобус, а раз стесняешься того, где мы живем, то вставай, нам пора.
— Ничуть я не стесняюсь. С чего ты это взяла? Просто мне нравится возить тебя в школу, — тот редкий случай, когда я не мог не согласиться с Асли, действительно уж больно Миечка у меня умная.
— Ну, тогда пусть тебе это понравится прямо сейчас, потому что в пробке нам стоять еще полчаса, а я не хочу опаздывать. Сегодня Сэнди дежурит, и если она увидит, что я опоздала, то заставит меня весь день с доски мел стирать, — с этими словами Мия выпорхнула из комнаты.
— Арсланчик, дорогой…
От этих слов меня скрутило и я почувствовал позывы к рвоте. Учитывая, что набор моего ДНК к утреннему токсикозу не располагал никоим образом, я сделал выводы, что отношения между мной и моей женой достигли своего эмоционального пика, когда тошнит от одного звука голоса. Асли зашла в комнату и продолжила:
— Вчера звонила мама, она прилетает на следующей неделе: в среду или четверг. Ты сумеешь отвезти меня в аэропорт, чтобы я ее встретила, или пошлешь кого–нибудь из своих ребят со мной?
Господи, за что? За что мне все это? Ничего хуже со мной произойти не могло. Да что же это такое? Сначала в Женеву пожаловала Марьям, теперь вот теща прилетает. Кто следующий: директриса школы, которую я терпеть не мог и до сих пор не здороваюсь? Все это вихрем пронеслось у меня в голове. Я взглядом нашел свой галстук, который вечером бросил на кресло и подумал, смогу ли я его использовать как удавку.
— Асли, кого–то послать с тобой за мамой я точно не смогу, ты же знаешь, как мои ребята заняты. Может, я пошлю за ней такси? Цель–то будет достигнута, до дома она доедет без особых проблем, а? — у меня в голосе зазвучали просительные нотки.
— Ой, Арсланчик, но это же неуважение к маме. К тому же рейс ночной, так что время у тебя будет. Или ты не хочешь провести с нами побольше времени? — самое интересное, что Асли говорила без тени иронии.
— Хорошо, Асли, если ты настаиваешь, мы поедем встречать маму, — в голове у меня пронеслась фраза, где тоже было упомянуто слово «мать», но в несколько другом контексте. — А когда она улетает?
