Кобо Абэ - Вторжение
Тут и дама оторвалась от чашки:
— Если так пойдет дальше…
Господин продолжил свою мыслью:
— Дело будет плохо. Мы тут разрывались на части: покупали посуду, разводили огонь. В незнакомом месте свалить на нас кучу непривычных дел, куда это годится! Впредь учти. Пришлось из твоего тощего кошелька обзаводиться утварью, так что ни гроша не осталось. Хорошо еще, что сегодня тебе выдали жалованье. Впредь, чтобы не было лишних огорчений, рекомендую все делать, посоветовавшись с нами.
Словно кончики чьих-то пальцев прикоснулись к моему воспаленному лицу и охладили его. Я вдруг начисто забыл все слова, в изобилии заготовленные по дороге.
— Что ты расселась? Встань-ка! — сказал господин старшей дочери, сидевшей с краю.
Она поднялась, улыбаясь мне одними глазами, а я, сам того не желая, сел на ее место. Не успел я перевести дух, как старший сын обратился ко мне:
— Может, ты сначала уберешь посуду и приготовишь чай?
Тут я вскочил и, не помня себя, заговорил так, будто кубарем покатился в пропасть:
— Хватит валять дурака! Я не обязан! Больше того, я попрошу вас убраться восвояси. Отныне не уступлю ни в чем. Благоволите собираться!
— Собираться? И не подумаем! — с явной издевкой откликнулся второй сын.
Все громко засмеялись, даже младенец покатился со смеху. Меня кинуло в дрожь, и в глазах закололо.
— Человек не имеет навыков современного образа жизни. Смеяться над ним жестоко, — такими словами девушка смягчила обстановку. Если бы не она, со мной наверняка случились бы конвульсии, как у больного истерией.
— Ты права, — сказал господин. — Надо быть демократичными. К-кун еще не привык к демократическим порядкам. Хоть и скучно, но придется приучать его к атмосфере демократии, периодически устраивая собрания. Давайте для наглядности изберем сейчас председателя и вынесем решение: обязан К. убирать посуду, готовить чай или не обязан. Кто будет председателем?
— Просим! — дружно закричали дети.
— Повинуюсь, — сказал господин. — Ну, вам ясно, в чем обязанности К-кун? Пусть те, кто считает, что он обязан, выразят свою волю поднятием руки.
При этих словах вся шатия уставилась на меня, в их взглядах ясно можно было прочесть: вот болван, который сомневается в очевидной истине. От дружно взметнувшихся рук всколыхнулся воздух. И что самое удивительное — младенец, который еще не выговаривал «мама», незамедлительно вздернул ручку.
— Ну вот и решение, принятое подавляющим большинством. Прошли времена, когда господствовало меньшинство. Человеческий разум прогрессирует. Приобрела справедливый вес воля большинства, и это логично, резонно, это, прямо надо сказать, по-человечески. — Потирая руки, господин с гордостью посмотрел на меня.
— Отец, дай-ка табачку! — подал голос второй сын.
— Табачку? Да будет тебе известно, что у отца не табачная лавочка. Не проси чего не следует.
— Оставь шутки, отец. Я три часа не курил. Думаю, вам понятно, что я могу и вспылить от таких лишений!
— Ладно, Дзиро! — сказал старший. — Хватит препираться. Лучше подумаем, что предпринять. Делить отцовский табак — это ведь тоже не дело… Лучше поищем кардинальное решение, в финансовом смысле. Отец тут вскользь упомянул, что, к счастью, у К-куна сегодня получка. Так вот давайте и прикинем наш бюджет. К-кун, где твой конверт?
Самые худшие мои опасения сбылись. Мне стало так жарко, словно сквозь меня пропустили электрический ток.
— Не знаю, на каком основании вы это говорите, только получка мне самому была бы кстати. Если бы я и получил ее, так не спешил бы отдавать вам.
— Не мели, — оборвал господин. — Порядочный человек не должен лгать. Кого ты хочешь обмануть? Даже если твоя версия и выглядит правдоподобно, тебя же видно насквозь. Ладно, пора прибирать посуду, а у Дзиро уже кровь кипит от никотинного голодания, так что выкладывай-ка поживее. А потом на досуге мы проведем собрание насчет распределения бюджета. Время — деньги, будешь мешкать — заплатишь проценты.
В последних словах прозвучала угроза.
— Чего нет, того нет, — отрезал я.
— Придется ему научно доказать, что значит «есть» и что значит «нет», — сказал старший.
В мгновенье ока они с обеих сторон заломили мне руки. Я пытался сопротивляться, но их сила была ужасающей. Ее никак нельзя было сравнить с моей. Поскольку при мне все равно ничего не было, я перестал сопротивляться. Пусть делают что хотят и одержат легкую победу.
С удивительной сноровкой господин обшарил меня с головы до пят. Обнаружил сезонный билет, передал его дочери.
— Странно, — сказал он, склонив голову. Посмотрел на одного сына, посмотрел на другого. А я про себя думал: «На-ка, выкуси!»
В этот момент дама выхватила у дочери проездной билет и увидела в нем фотографию С.
— Ах, какая мерзость! Опять фотография этой женщины. До чего же гадко!
— Что вам нужно? — закричал я.
— Мама, отдайте! — сказала девушка.
— Постой, мама, это нам пригодится. На обороте есть подпись: «С». Видно, та самая девица, чью карточку вы разорвали вчера. Ясно. Не кажется ли вам, что мы напали на след, где этот фашистский молодчик припрятал конверт с получкой? Верьте мне, съевшему собаку на службе в частном сыскном обществе.
С этими словами старший сын освободил мою руку, намереваясь выхватить у матери сезонный билет.
Второй сын преградил ему дорогу.
— Постой-ка, брат. Мы тебе, конечно, доверяем, но, когда дело касается денег, лучше пойти вдвоем во избежание взаимных подозрений.
— Пойду один. Представь, ведь там, в незнакомом доме, придется проводить розыск. Как за это взяться? Самое милое дело — закрутить мозги этой зеленой девчонке.
— Как раз по моей части! — не отступал брат. — Почему я должен уступать девчонку?
— Хватит, — сказал господин. — Таро пойдет один. Разве мы ему не доверяем? Мы даже обещаем впредь и пальцем не тронуть эту девицу С, правда, Дзиро? Конечно, при условии, если Таро добьется цели.
— Ладно. Молоденькие девочки меня не очень волнуют, — ответил второй брат.
— Гадость! — томно выкашлянула госпожа.
— Ну, я пошел! — Старший нагло ухмыльнулся мне в лицо.
У меня было такое чувство, будто сердце мое покатилось вниз и рассыпалось в прах под ногами, словно старое дерево, подточенное червями. Почувствовав испытующий взгляд девушки, я поспешно отвел глаза и, шмыгнув носом, проглотил навернувшиеся слезы…
Второй брат проводил старшего до прихожей с напутствием:
— Давай там покороче!
Потом, не обращаясь ни к кому конкретно, заявил:
— Я тоже подался, обещал той вдовушке. Можно бы и наплевать на нее, да надо стрельнуть сигаретку, так что цель — чисто гигиеническая…
Спрятав руки в карманы, я тупо уставился в окно. Темнело. Над соседней крышей показалась жуткая луна — желток в недожаренной глазунье. Без всякой цели, почти бессознательно, я двинулся к прихожей.
— Куда? — рявкнул господин.
Я обернулся, и в тот же миг что-то мягкое и влажное шлепнуло меня по лбу. Младшие брат и сестра, прячась за бабку, захихикали. Это была жевательная резинка.
Господин наставительно сказал:
— Ты бы не слонялся, а взялся за дело. Думаешь, сыновья ушли, так можно распоясаться? Не беспокойся: у меня пятый разряд по дзюдо, я был инструктором в школе полицейских. Так что пошевеливайся, не будем портить друг другу жизнь!
Вступилась дочь, до сих пор наблюдавшая эту сцену со стороны.
— Отец, он не привык вести хозяйство. И это не его вина, таким его воспитало старое общество. Он еще не освободился от феодальных понятий: мыть посуду — это, мол, женское дело. Для первого раза я возьму над ним шефство.
Господин недовольно возразил:
— Чего ты, дура, заступаешься!
— Не заступаюсь. Только ведь он перебьет всю посуду. А кроме того, демократия — это гуманизм. Никакого насилия.
Как заведенная кукла, я взял большую корзину с посудой и пошел за девушкой. Меж серых стен, провожаемый любопытными иголочками глаз местных хозяев, я проследовал к серой водопроводной колонке.
Если отбросить эмоции, работа как таковая была пустячной. Девица сказала:
— Кто бы подумал, что вы такой ловкий! — Она говорила еще что-то подбадривающее. Я молчал как камень. Мне с трудом верилось, что я вообще еще живу на белом свете.
Возвращаясь, мы прошли мимо третьего номера. Оттуда доносились недвусмысленные звуки.
— Ваш братец! — ядовито заметил я.
На этот раз промолчала девушка.
В комнате стояла пыль столбом: двое младших затеяли борьбу. Дама спала, прислонившись к стене; из-под задравшейся юбки торчали ее гигантские ноги. Старуха у окна любовалась луной и при этом загадочно улыбалась. Младенец у нее на коленях орал, будто его поджаривали. Господин сидел за моим столом, погруженный в чтение.
