Феликс Кандель - Зона отдыха
– Мужики, – шепчем, – клюнуло! Мужики, не спугнуть! Всё путём, мужики!
За углом остановка автобуса. Булочная, гастроном, ларьки – место ходкое. Полуторка орёт в запале:
– Народ! Кому пёс нужен?
Все ржут: иди, говорят, проспись. А он:
– С чего это – проспись... Не с чего. А ну, налетай! А ну, покупай!
Глядь, машина встала, "Жигули". Вся из себя новенькая, подстилочки на сиденьях меховые, а за рулем красивый такой армян сидит, сытый, гладкий, ус пушистый, глаза – блюдечки с вишневым вареньем, счас замурлычит, и дамочка с ним бойкая, вёрткая, не иначе, временная.
Вот она увидала Полуторку, окошко опустила:
– Ах, – говорит, – какая собачка, ах-ах! Давно я таких собачек не встречала! Она у вас случайно не продается?
– Продается, – кричит Полуторка, – и не случайно! Был ба покупатель...
– А она у вас домашняя?
Тут уж мы влезли:
– Домашняя, – говорю, – очень она домашняя. С хозяевами ест, с хозяевами пьет, на улицу – ни ногой.
– А как же она у вас это... того?..
– А это она у нас в туалете. Приучена с детства. Маленькое по-большому, большое по-маленькому.
– А она у вас – он?
– Она у нас он, – говорит Колюня. – Но она у нас этими глупостями не занимается. Она у нас – он, но всё равно как она.
– Роллан! – кричит дамочка. – Ты слышишь?
А армян ус покрутил, отвечает ласково:
– Слышу, дарагая, пачему не слышу?
– Давай купим собачку.
– Для тебя, дарагая, пакупаю!
– Только, – говорю, – мы ее продаем в хорошие руки. У вас они хорошие?
Армян на руки свои поглядел, ухмыляется:
– Дарагой, у меня очень харошие руки. Она падтвердит.
Дамочка краснеет, дамочка глаз прячет:
– У нас хорошие руки. Очень хорошие. Сколько вы за собачку хотите?
А кобелек глядит на нее, глаз сощурил, будто свой интерес имеет.
Полуторка язык вывалил:
– Три... – говорит, – дцать...
– Как вы сказали?
– Червонец!
– Роллан, – говорит дамочка, – это недорого.
– Сладкая моя, для тебя всё недорага!
Лезет он в карман, достает бумажник в три пальца толщиной, и мы чуем, что промахнулись.
Я говорю:
– Извините, граждане, вы собачку как берете? С именем или без?
Армян удивляется:
– С именем, дарагой. Пачему без имени?
– За имя, – говорю, – отдельно. Пятерочку.
Засмеялся – добавил пятерочку. Нормальный армян, с пониманием.
– А какое же у нее имя? – спрашивает дамочка.
Полуторка и говорит:
– Нормальное имя, не хуже других. Кукиш.
– Как?
– Как, как... Кукиш! Не видала, что ль?
И дулю показывает. А дуля у него, что хороший огурец. Мичуринский. С выставки достижений народного хозяйства. Хрен такой в магазине увидишь.
– Фи... – говорит дамочка. – Я ее буду звать Дези.
– Дело хозяйское! – кричим. – Что Дези, что Кукиш... Купили с именем – делайте что хотите.
Посадили пса в машину и укатили себе. А он и не залаял даже. Будто всю жизнь на "Жигулях" катался. На сиденье разлегся, хвостом махнул, – мол, привет! – и нет его.
Полуторка надулся, разобиделся:
– Ну и пёс с ним! – говорит. – Не больно надо. Ты их пои-корми, а они тебя за грош продадут... За три поллитры.
А мы уж в магазин дуем, локтями у входа шуруем, без очереди.
Сидим в кустиках, на привычном на своем месте, пса пропиваем. А Полуторка расстроенный – сил нет!
– Ребяты! – стонет. – Володя! Коля! Иван! Я жа друга продал! Друга, ребяты! Он меня охранял, он меня защищал... Сплю в кустах – хрен кто тронет. А ловкий был – любую суку спроси... Ребяты, да что жа это?!
Тут и мы загрустили: бутылки пустые, пить нечего. А день-то весь впереди, суббота. Куда ее девать?
Вдруг: гав-гав-гав, гав-гав-гав...
Выскочил из кустов Кукиш – и к нам. Вертится, юлит у ног: рад, значит. И Полуторка с ним, кувыркается в траве почище пса. А на Кукише ошейник: красивый, дорогой, с блёстками.
Тут Серёга и говорит:
– Васёк, а Васёк...
– Чаво?
– Чаво, чаво – ничаво. Давай пса опять продадим.
– Вот вам, – говорит Полуторка и дулю показывает.
Нет – не надо.
Час проходит – выпить охота...
– Васёк, а Васек, – говорит Иван. – Давай пса продадим, не то скоро хозяева придут.
Полуторка подумал:
– Авось, не придут.
– Придут – отымут.
– Авось, не отымут.
А сам в обнимку с псом сидит, лижутся на радостях. Еще время идет...
– Васёк, – говорю, – он и в другой раз сбежит. Чего бояться?
– А не сбежит?
– Вот и проверим.
– На своих проверяй.
Но уверенности в голосе нет. Колеблется, значит. Доспел – подставляй руки.
Тут Колюня опять вспомнил, будто ненароком:
– Я когда на Кавказе служил, винца попил от пуза. На базар придешь – бочка стоит на козлах, и грузин в кепке...
– Слыхали, – говорит Полуторка, а сам уж на ноги поднимается. – Стакан – двадцать копеек. Пососать – два рубля.
А Колюня к нему без внимания. Колюня за свое:
– У кого гроши есть, силком от шланга не оторвешь. Сосут, сосут, сосут...
Полуторка втянул воздух со свистом, подхватил пса – и бегом! А мы следом. Лишь бы не отстать.
Стоим на остановке, орём во все глотки:
– Кому пёс?! Продается пёс! Налетай, подешевело!!
Старикан ползёт, лет под сто. Время еще не холодное, а на нем шапка каракулевая, воротник бобровый, материалец не теперешний. В достатке старикан, из бывших.
Пощупал пса:
– Не синтетика?
Мы ему:
– Дед, ополоумел? Какая тебе синтетика?
А он криком:
– У вас нынче всё синтетика. Кругом-бегом. А чего не синтетика, то поролон.
Мы ему:
– Дед, ты воду-то не лей. Хошь – покупай, не хошь – дуй дальше, товар не заслоняй.
А он, паразит, не слышит ни хрена. А вот унюхать унюхал:
– Вы, ребятки, чего пили?
– Чего, чего... Водку.
– Водку! – кричит. – Отраву! Да она нынче из синтетики. И белая, и красная, и коньяк... Я, ребятки, всего попробовал. Кругом одна химия.
– Химия, химия... – говорит Серёга, а дальше не говорит – стесняется.
Мы опять, в три глотки:
– Дед, тебе собака нужна?
– Нужна, – кричит, – как не нужна? А она у вас ест много?
– Она у нас, дед, вовсе не ест. Так, кой-когда.
– Это мне годится, – орёт. – Не то кормов не напасешься. А она у вас холода переносит?
– Она у нас, дед, в снегу живет. Круглый год.
– Тоже годится. Я ее на балкон посажу. У меня там бочка с капустой, сторожить будет.
Тут Полуторка обиделся:
– Чаво это – на балкон? Она у меня на диване спала.
Мы его спинами оттираем:
– Давай, дед, бери пса! Не прогадаешь.
А дед не торопится, ему выяснить требуется. Дотошный – в печенки лезет!
– Ребятки, – кричит, – а собак нонче разрешено держать?
– Разрешено, дед, не сомневайся.
– Я, ребятки, всего сомневаюсь. Я, ребятки, кругом пужливый. Меня время потоптало.
– Ладно тебе, – говорю. – Не трухай. Время нынче нормальное.
– Да?! – орет. – А это видал?
И показывает на сторону. А там, у дома, машины стоят частные. Много. В два ряда.
– Видал, – говорю.
– Сколько в них, – кричит, – лошадиных сил?
– Да под сорок будет. Может, побольше.
– Ну! – орёт. – Сорок лошадей в кажной! А мово брата Митьку за две лошадиные силы кончили.
– Когда это было, дед?
– Тогда и было. Когда раскулачивали. Их тридцать пять мужиков в Курской губернии кончили. И у кажного по две силы было. А нынче по сорок – и терпят.
– Вот, – говорю, – жизнь стала нормальная.
– Дурак ты! – кричит. – Это она до поры нормальная! А там еще спросют: у кого сорок сил? Выходи к стенке!
Чуем – не отвязаться. Полуторка и говорит:
– Дед, пса брать будешь?
– Буду.
– Сколько дашь?
– Рупь.
Как мы заорём:
– Дед, охренел?! Да у ней один ошейник трояк стоит!
– Ошейник без надобности. Я его на цепь посажу.
Полуторка аж взвился!
– А это видал? – и кулак показывает. А кулак у него, что хороший арбуз. Тоже Мичуринский. С той же выставки тех же достижений.
Мы его – оттаскивать. Мы его – спинами огораживать. Спугнёт покупателя!
– Дед, – орём, – давай червонец!
– Рупь, – говорит, – от силы рупь десять. Его завтра, может, отберут. За псов раскулачивать, может, станут. За одну собачью силу.
Полуторка орёт:
– Чтоба я лучшего друга – да за рупь за десять?! Ни в жисть! Гони трояк!
А Серёга быстро прикинул и говорит:
– Давай, дед, на пиво. На пять кружек.
Дед кошелек вынул, спиной отгородился, медь на ладони отсчитывает: грязную копейку нам, чистенькую – себе.
– Дед, – говорю, – на паперти, что ли, стоял? Одни медяки. Ну и жила ты, дед!
А он:
– У меня, ребятки, по сравнению с тринадцатым годом всё было, и всё я потерял. Я человек, ребятки, битый судьбой и частично революцией.
Короче, взяли мы с него медью, на пять кружек, отдали взамен кобелька. Дед его подмышку – и пошел себе. Оборачивается, орёт с угла:
