Феликс Кандель - Зона отдыха
Вот тебе еще совет.
Если ты снисходишь порой до мира, но мир не желает снисходить до тебя;
если ты изрекаешь удивительные истины, но мир пропускает их мимо ушей;
если ты несешь миру свет, а мир зажмуривает в ответ глаза;
если ты давно уже согласен на всеобщее признание, а признание почему-то запаздывает, –
в зону отдыха, мой друг, в зону отдыха!
Друг мой!
Мой терпеливый, многострадальный друг!
Вот тебе последний совет.
Если ты устал, мой друг, или от тебя устали;
если ты кидаешься на всех с кулаками, или все кидаются на тебя;
если тебе невмоготу больше с ними, а им невмоготу с тобой, –
в зону отдыха, мой друг, в зону отдыха!
Дай поскорее руку: будем попутчиками!
Доверься мне: я знаю куда!
Ехать нам с тобой недолго, мой друг. Ехать нам – не соскучишься. Мы помчимся прочь, поскорее из этого города. По Дмитровскому шоссе. За кольцевую дорогу. Через поселок "Северный". Поворот направо, на табличку "Пансионат".
Только не торопись с выводами, мой друг! Не торопись, друг, с выводами!
И пейзаж будет поначалу не ахти какой, и строения убогие по сторонам, и небо провисшее, и тоска пригнувшая, но обещанием, надеждой, слабым намеком на лучшее встанут у дороги трафареты-утешения: "Зона отдыха Тимирязевского района", "Зона отдыха Тимирязевского района", "Зона отдыха…"
Потерпи немного, мой друг! Самую потерпи малость!
Мы доедем до зеленой ограды. Мы свернем налево. Уткнемся в сплошной забор с будкой. Поворотная площадка. Тупик. Дальше ехать некуда.
А дальше нам и не надо.
Ты дома, мой друг! Ты здесь почти как дома!
Зона отдыха ждет тебя.
Заходи!
Вот тебе помои – умойся.
Вот тебе онучи – утрися.
Вот тебе лопата – помолися.
Вот тебе кирпичик – подавися.
Друг мой!
Мой бледный, взволнованный друг!
Что же ты встал на пороге? Что нерешительно топчешься на крыльце, боязливо оглядываешь непробиваемый забор-великан, толстые доски встык, без щелей, хмурые вышки по углам, бельма прожекторов?
Не обращай внимания, мой друг. Ведь это бутафория. Бутафория – и только.
Разве ты не заметил, что забор обветшал, и доски потемнели от многолетней сырости, и на вышках никто не топчется с карабином через плечо, и прожектора давно уже ослепли от старости? Разве ты этого не видишь?
Cмелее, мой друг, смелее! Шаг за дверь, и ты в зоне отдыха.
Тут, конечно, свои правила. Тут – свои порядки. При входе отдыхающего обыскивают. Для его же, естественно, пользы. Прощупывают воротник и шапку, подкладку и обшлага. Вывертывают карманы, снимают ботинки с носками. Чтобы ничто не мешало отдыху. Ничто и никто!
Часы у тебя заберут. Зачем тебе на отдыхе часы? Счастливые часов не наблюдают.
Деньги у тебя тоже заберут. Всё равно покупать нечего. Тут тебя и накормят, и напоят, и спать уложат.
И сигареты заберут. Курить вредно.
Газеты с книгами. Чтобы не портил зрение.
Ножи, булавки со скрепками: не дай Бог, обрежешься!
И записную книжку: тут нет телефонов.
И портрет любимой. Чтобы не тосковал.
И ремень брючный: зачем он тебе? Расслабься, мой друг, ты же на отдыхе.
На отдыхе, мой друг, ты на отдыхе.
И вот ты уже прошел через обыск. Через первый обыск в своей жизни.
Вот ты уже вышел из караулки и стоишь ошеломленный, еще ощущая чужие руки на своем теле, неумело поддерживая спадающие брюки.
Что же тебя опять смутило?
Колючая проволока вкруговую, изнутри забора?
Барак – длинный, нелепый и приземистый?
Конвоир в форме за твоей спиной?
Делай шаг, мой друг, еще один шаг. И ты исчезнешь. Растворишься в толпе отдыхающих. Потеряешь вмиг неповторимую свою индивидуальность. Будто ее отобрали при обыске.
Прощай, мой друг!
Встретимся после отдыха.
Тогда и поговорим.
А теперь смело иди в барак. Иди туда, куда тебя поведут. Доверься провожатому в форме.
Здесь тебя уравняют в правах.
Освободят от забот.
Выслушают, поймут и оценят.
Здесь ты выслушаешь других.
Слушай, мой друг, слушай внимательно. Мат из ушей выковыривай...
Небылица вторая
Это еще что, мужики! Это всё ништо. Удача-кляча: садись да скачи, скачи да кричи. Что взято, то и свято. Была бы голова, а вши будут.
Он, паразит, пил, Полуторка, – почище лошади. Уж мы отрубились, лежим – балдеем, а Полуторка ни в глазу. У него с похмелья самый разговор. Самые его мечты – с похмелья.
– Ребяты! – запоёт. – Володя! Коля! Серёга! Иван! Вот ба нам сговориться! Вот ба пить бросить! Вот ба всем! Жизнь-то какая наступит, ребяты! День не пьём – порядок. Другой не пьём – в норме. Неделю, месяц – всё ништо. А они уж бегут, эти, суки рваные, они беспокоются: чего это с вами, ребяты, аль заболели? А мы – уговор. Мы – по рукам. Год не пить. Ни синь пороха. Завязываем! Они туда, они сюда: не пьём, ни капли. Ни белого, ни красного, одно пиво... Заводы работают, водки в магазинах – залейся, а мы – ни один! Денег у нас, денег! А они зазывают, они стелются: ребяты, заходите, ребяты, пригубите... Нет! Они нам по радио, они по телевизору: водка – она не яд! Водка – она с витаминами!.. А мы – хрен вам! Тут уж продажа ее, окаянной, весь день, всю ночь, и стопками, и стаканами, с лотков, с ларьков, и в булочной, и в молочной, и по дворам... Водку по домам разносят, водку в койку дают. Пьянице почет, уважение, милиция ему честь отдает, до двери провожает. Здрасьте-пожалуйста! У них жа денег не будет, ребяты! Все деньги у нас, у них – хрен с плюсом... Попробовать ба! Попробуем, Володя?
– А на кой? – говорю.
– Как это – на кой? Ты идешь, у тебя червонец в кармане. А то и два. Не пятак медный.
– И то, – говорит Серёга, и глаз засветился: – Накопим за год рупчиков по сто, а там водки накупим – и пошло! Гудёж! – только оттаскивай.
– За год… – говорю. – Да я, может, года не проживу. Чего мне копить? Теперь бы выпить.
А Полуторка с обидой:
– Теперь, теперь... С вами сговоришься.
– С нами, – говорю, – не сговоришься. До бутылки мы тебя и слушать не станем, после бутылки – незачем.
Лежим в кустиках, на травке, птички вокруг вспархивают, посуда порожняя стоит, дразнится.
Лезу в карман – тишина. Все лезут – у всех тишина.
Колюня говорит:
– Ты бы, Васёк, теперь придумал, где деньги взять. Мечтать всякий может.
Полуторка говорит:
– Надо бы продать чаво...
– А чего?
– Чаво, чаво – ничаво... Я почем знаю?
Тут Иван вдруг:
– Собаку твою продадим. Годится?
А собака у него, щеночек тот, вырос теперь. Хороший такой кобелек, ладный, службу свою знает: мы в кустах пьем, он на стрёме стоит – никого не подпустит. Милицию за версту чует. Они еще вон где, а он гавкает: давай, мужики, мотай отсюда! Кобелек, я вам скажу, в порядке. Грудка беленькая, сам черненький, из себя кустистый: хороших, видно, кровей. Маленький такой шкет, а штука эта у него, что пятая нога. Хулиган, бандит, глаз цыганский: ни одну сучку не пропустит. Только ее с поводка спустят – хлоп! – и готово. Он, разбойник, здоровенных сук охаживал, себя в два раза больше. Ее в низинку поставит, сам на холмик влезет – трах! – и привет. Хозяева орут, хозяевам породу портит, а он бежит мимо, будто не его дело. Черев год все сучки перепорчены, все щенки вокруг на него похожи.
Вот Иван и говорит:
– Собаку твою пропьем. Лады?
А Полуторка:
– Ничаво себе чаво! Выдумал тоже...
– Как знаешь.
Час проходит – все маются. И Полуторка тоже. А пёс вокруг шныряет, сучек ищет. Пробежит, хвостом махнет: мол, всё нормально, мужики, я на стрёме.
Вот Колюня и говорит:
– Васёк, ну как?
А Полуторка:
– Как, как – никак…
Еще ждём. Дело к одиннадцати, скоро магазин откроют, винный отдел. Самое оно наше время.
Я говорю:
– Да кому он сдался, его пёс? Рвань шелудивая.
Тут уж Полуторка не стерпел:
– Да за него, хошь знать, чего хошь дадут!
– Дали, – говорю. – Догнали – добавили.
– Да?! – орёт. – А на спор?
А я будто сомневаюсь:
– Чего мне с тобой спорить? Тебе отдавать нечем.
– Кобеля отдам!
– Да на кой мне твой кобель?
– Продашь!
– Продашь... Ему одна дорога – на живодёрню.
Надулся Полуторка: сидит, пыхтит, бормочет чего-то. Чуем – доспел. Еще чуток – и опадет: подставляй руки.
Тут Колюня и вспомнил, будто по случаю:
– Я когда на Кавказе служил, винца попил вволю. На рынок придешь – бочка стоит под чинарой, и грузин в кепке. Стакан – двадцать копеек. А рядом с краном шланг клистирный торчит, перегнут пополам, бечевкой перетянут. И надпись у шланга: "Пасасать – два рубля". У кого деньги есть, полчаса от шланга не оторвешь. Сосут и сосут...
Колюня потянул со смаком воздух, и Полуторка не стерпел. Кобелька в охапку – и бегом! А мы следом – не угонишься.
