Эйсукэ Накадзоно - СВИНЕЦ В ПЛАМЕНИ
— Это вы хотите повидаться с Фукуо Омурой? — спросил он её.
— Да, — натянуто улыбнулась женщина.
Она не была красавицей, но у неё были большие глаза, красиво очерченные губы, миловидное и умное лицо.
В шёлковом платье, тонкая и изящная, она вместе с тем выглядела здоровой и крепкой.
— Хм… А какое отношение вы имеете к Омуре?
— Пока я его не увижу, не могу сказать.
Женщина испытующе смотрела на Куросиму. Она была в новеньких туфлях на высоких каблуках, и чувствовалось что ей стоит известных усилий держаться прямо и свободно.
— Пока не увидите? — удивлённо переспросил Куросима.
— Да, пока не увижу. И фотография в газете не очень ясная, да и вообще я не уверена, что узнаю его. Моего старшего брата звали Кадзуо Омура. Я не видела его с тех пор, как поступила в начальную школу. Мать, последняя из родных, в прошлом году умерла. Подробностей я не знаю, знаю только, что по официальному извещению брат при отводе наших войск из Бирмы погиб в бою. Он был рядовым солдатом, пехотинцем. Однако прах его нам не прислали… Потом один его старый фронтовой товарищ сообщил нам, что он якобы бежал в Таиланд и, возможно, жив. Поэтому, когда я прочитала заметку в газете, я и подумала, а вдруг он…
— Печально, — отозвался Куросима, — но, к сожалению, находящийся у нас Фукуо Омура ни слова не говорит по-японски.
— Находясь долгое время среди чужеземцев, он, возможно, просто забыл родной язык, — улыбнулась женщина, словно ожидала этого вопроса.
— Да, но он говорит только по-китайски.
— Только по-китайски? — Тень озабоченности легла на лицо женщины.
Куросима посочувствовал ей: в газете указывалось только, что он не говорит по-японски, а на каком языке говорит, сказано не было. Женщина быстро справилась с замешательством и сказала:
— Но ведь до бирманского фронта брат долгое время находился на передовой в Северном Китае. Кроме того, кажется, и в Таиланде много китайцев. Может, он жил там среди китайских иммигрантов…
«В самом деле», — подумал Куросима, отступая перед настойчивостью женщины. Ему даже показалось, что её убедительные доводы приближают его к разгадке тайны.
— Пожалуй, ваше предположение не лишено оснований. Правда, ведь он говорит не только по-китайски, иногда он произносит слова, как будто похожие на бирманские.
— Ну так как, можно мне с ним повидаться? — спросила женщина и испытующе, с оттенком укоризны взглянула на Куросиму.
— Конечно, пожалуйста.
Куросима дал Фусако Омура заполнил, листок для посетителей, проводил её в приёмную и тут же отправился в первый корпус за Фукуо.
Когда он, стуча каблуками, поднимался на второй этаж первого корпуса, его вдруг охватило сомнение. Сможет ли сестра, разлучённая с братом, когда она только что начала ходить в школу, узнать его через столько лет? Независимо от того, сестра она ему или нет, любопытно поглядеть, как поведёт себя этот тюлень Омура, которого никак не раскусишь, — то ли он действительно идиот, то ли так ловко ломает комедию. Если он и в самом деле её брат, то тогда ему должно быть не меньше сорока, а он скорее похож на молодого увальня из какого-нибудь богом забытого края.
Впрочем, не время размышлять сейчас. Объяснив надзирателю в чём дело, Куросима вывел Омуру за железную дверь. Понурив голову, еле передвигая ноги, Омура побрёл за Куросимой.
Приёмной служила небольшая комната в административном корпусе, расположенная сразу направо от входа, между бюро пропусков и отделением охраны. Куросима втолкнул ничего не подозревавшего Омуру в эту комнату.
При виде его белое лицо Фусако Омура передёрнулось, как при появлении неприятного, жуткого существа. Неуклюжий, странно одетый Омура и впрямь был похож на дикаря, внезапно вынырнувшего из чащи джунглей.
«Нет, он ей не брат», — сразу почувствовал Куросима. Но тут же подумал: «Постой, да ведь это вполне естественная реакция. Сестра неожиданно встречается с братом, которого давно не видела и который сильно изменился, и ничего удивительного, если на первых порах она не испытывает к нему нежного чувства, а наоборот, даже неприязнь». Ему вспомнилась лекция одного преподавателя о психологии арестованного, слышанная им на курсах усовершенствования полицейских. Между прочим, лектор привёл одно место из Фрейда. Немецкое слово «unheimlich» — «жуткий» противоположно по смыслу слову «heimiich» — «хорошо знакомый». Префикс «un» выражает отрицание. Таким образом получается, что «незнакомое», чужое может восприниматься нами как нечто неприятное, «жуткое».
— Ну что ж, поговорите с ним, а я пока выйду. Если понадоблюсь, позовите.
Куросима решил, что лучше всего сейчас оставить их вдвоём, Фусако через плечо Фукуо Омуры благодарно кивнула ему.
Куросима вышел в коридор и стал украдкой заглядывать через дверное стекло, в приёмную. Пара, сидевшая друг против друга за круглым столом, представляла собой странное зрелище. Фусако что-то оживлённо говорила, а Фукуо Омура упорно молчал. Разинув рот, он с безучастным видом смотрел на неё. Затем внезапно, словно кукла, дёрнутая за верёвку, вскочил со стула. Неторопливо обойдя стол, он приблизился к Фусако. Неужели он, наконец, узнал в ней свою сестру? Фусако продолжала что-то сдержанно и тихо говорить, но слов Куросима не слышал, и сцена выглядела немой. И вдруг произошло нечто неожиданное. Фукуо Омура протянул длинные руки, облапил Фусако и попытался поцеловать. Это что-то не совсем было похоже на сцену радостного свидания двух близких родственников. Побледневшая как полотно Фусако отчаянно отбивалась.
Ошеломлённый Куросима, почувствовав недоброе, резко толкнул дверь, вбежал в приёмную. Подскочил к Омуре и хотел его оттащить и тут увидел, что Фусако уже почти высвободилась из грубых объятий «брата». Ловким движением она скрутила ему пальцы правой руки. Она, оказывается, прекрасно владела приёмами самозащиты.
— Надеюсь, он не очень вас испугал? — спросил её Куросима, грубо вытолкнув Омуру из приёмной. — Те, кто долго сидит в этом лагере, под конец звереют… Недаром лагерь называют обезьянником.
— Вы его всё-таки не наказывайте…
Фусако вся дрожала, но голос её звучал спокойно.
— Ну, а как вообще? — раздражённо спросил Куросима, точно на следствии. — Это он?
— Не знаю. Были бы живы родители, они бы, наверное, сразу сказали.
— Вы могли его и не узнать. Но если бы это был ваш брат, он-то должен был что-нибудь вспомнить. А он в вас увидел только женщину.
— Я бы хотела с ним ещё повидаться. Пока окончательно не выяснится…
— Да ведь дело-то, — в раздумье покачал головой Куросима, — очень сомнительное. Прежде всего, он ни капли на вас не похож. — Ему не хотелось её обескураживать, но сказать это он счёл своим долгом.
— Лица иногда очень меняются.
— Бывает, конечно, — вздохнул Куросима, оборачиваясь к высоченному Омуре, стоявшему с бесстрастным лицом в дверях приёмной, и переводя затем взгляд на возбуждённое, миловидное личико молодой женщины.
— Простите, я ещё хотела спросить, — сказала Фусако, чувствуя уступчивость Куросимы. — Какие вещи у него были с собой?
— Вещи? В его котомке лежало одно полотенце, зубная щётка, палочки для еды, мешочек с солью и буддийский молитвенник на санскрите, — перечислил Куросима вещи, принадлежавшие Омуре.
— И это всё?
— Были у него ещё деньги. Сорок таиландских бат — около семисот иен на наши деньги.
Фусако молчала.
— Да, — спохватился Куросима, — я забыл про хозяйственное мыло. Он ещё обладатель трёх кусков мыла. Хотя особой любовью к чистоте не отличается. И зачем только ему мыло?
В душе Куросимы всё больше росла злоба против Омуры. Ему была неприятна сама мысль, что эта странная личность как-то связана с Фусако.
— Хозяйственное мыло? — склонив чуть набок голову, недоверчиво, переспросила Фусако.
— Вы сомневаетесь? Больше у него ничего не было. Ничего, что подтверждало бы его японское происхождение. Если сомневаетесь, я к следующему вашему приходу могу взять со склада все его вещи и вам показать.
— Да нет, я верю… — неопределённо ответила Фусако, после чего вежливо откланялась.
Странно, но Куросиме было приятно, что, выходя из приёмной, она и не оглянулась на Омуру, стоявшего возле дверей.
2
Во второй половине дня явился ещё один посетитель.
На этот раз тоже женщина. Но в отличие, от Фусако Омура это была особа средних лет, с подведёнными глазами, покрытая густым слоем косметики, сквозь которую проступал пот. Она стояла в короткой жёлтой юбке, прислонясь к стойке бюро пропусков, выставив напоказ тёмные от загара голые ноги и кокетливо поглядывая по сторонам. Если бы не что-то домашнее в её облике, она была бы точь-в-точь молодящаяся дамочка из детектива, такая, каких любят показывать по телевидению.
