Роман Коор - Тридцать первый этаж
Вера развела руки и представила своего спутника:
— Это Игорь. Он писатель. Познакомьтесь!
Все по очереди доложили о том, как им приятно познакомиться с писателем Игорем, от чего тот несколько смутился. Роберт подумал, что Вера, должно быть, очень гордится необычной профессией своего друга, раз уж назвала её сразу после его имени.
— Ну вообще-то я не писатель, а журналист, веду колонку в газете «Метро» и ещё в одном журнале, — провозгласил он басом и посмотрел себе под ноги. Его голос совершенно не соответствовал его внешности.
Роберт взглянул на наручные часы. Было без четверти девять.
— Так, господа! Нам пора, не то мы опоздаем на концерт!
— Ладно, Робик, веди нас, — ответила Лиза, и вся компания потянулась к выходу.
У дверей «Вокзала» они оказались уже через пять минут. Роберт позвонил Артёму, и тот ответил, что сейчас спустится. Вера принялась рассказывать какую-то историю, но Роберт ушёл в свои мысли и потерял её суть. На душе почему-то сделалось грустно и одиноко, хотя ещё пару минут назад он был весел и взволнован. Окружающий мир вдруг показался ему каким-то серым и скучным, а люди, проходившие мимо, стали напоминать тени. «Наверное, дело в погоде», — решил он и посмотрел на свои туфли. Носок левой был забрызган грязью.
Стеклянная дверь приоткрылась, из проёма высунулся Артём.
— Роберт! — Позвал он и махнул рукой. — Давайте, заходите!
Они прошли в гардероб. Алекс помог Лизе снять пальто. На ней было стильное серебристо-серое платье, подчёркивающее фигуру, и розовые коралловые бусы. Роберт поймал себя на том, что смотрит на её грудь. «Все по парам, а я один, как убогий. Надо было тоже пригласить Ольгу или Вику», — с сожалением подумал он.
Оставив верхнюю одежду в гардеробе, они все вместе поднялись по лестнице на второй этаж. У входа в зал сидел охранник, перед ним на столике лежали какие-то бумаги.
— Это мои гости, пять человек, — обратился к нему Артём.
— Не многовато ли?
— Да ладно тебе! Трое от меня, двое от нашего барабанщика. Больше никого не будет.
— Н-да? — протянул охранник, заглянул в свои бумаги и сделал там несколько пометок. — Ну хорошо, проходите. Приятного вечера!
— Спасибо, братан! — ответил музыкант.
Когда они оказались в самом зале, Артём с Робертом отошли к барной стойке.
— Ну что, отожгёшь сегодня? — спросил Роберт, усаживаясь на длинноногий табурет.
— Само собой! — ответил музыкант и показал оттопыренный большой палец.
— Как настрой у ребят?
— Да всё отлично! Не впервой! Выпьем, так сказать, на дорожку, а?
— Давай.
Роберт обратился к бармену:
— Пожалуйста, джин с тоником.
— И пятьдесят водки, — добавил Артём с улыбкой. — Это будет твоей платой за концерт, Робик.
— Одну минуту! — ответил бармен.
Артём был старше Роберта на десять лет, но они легко находили общий язык.
— Пожалуйста, ваши джин с тоником и водка, — бармен придвинул стакан и стопку. — С вас четыреста пятьдесят.
Роберт достал из кармана тонкий бумажник и отсчитал необходимую сумму.
— Как жизнь-то? — обратился он к музыканту.
— Старею помаленьку!
— Перестань, Тёма! Ты же ещё такой молодой!
— Вообще, я чувствую себя молодым, но всё же в сорок ты переходишь какой-то рубеж и начинаешь подводить итоги. А я так ничего и не добился. Твоё здоровье, Роб!
Он выдохнул и залпом выпил водку. Роберт сделал глоток из своего бокала, посмотрел на друга и твёрдо сказал:
— Неправда. Ты многого добился. Сам посмотри: получил высшее музыкальное образование, занимаешься любимым делом.
— Ага, тут ты прав. Играю по таким вот клубам и кабакам. Охренеть…
— Очень приличный клуб, между прочим.
Роберт заметил Алекса, подошедшего к барной стойке, и сделал приветственный жест рукой. Но тот даже не посмотрел в его сторону.
— Короче, забей. Лучше расскажи, как твои дела. И чего это ты без пары сегодня? — спросил Артём.
— Да, как-то так вышло, сегодня, вот, с друзьями пришёл, — замялся Роберт. Он особенно не любил употреблять слово «друзья» по отношению ко всем подряд. Если бы он и хотел назвать другом кого-то из сегодняшних своих спутников, то только Лизу. Но и это было далёким от истинного положения вещей. Поэтому он уверенно продолжил: — Вернее сказать, не с друзьями, а со знакомыми. С приятелями.
— Ясно, — протянул музыкант глубокомысленно, будто ему действительно открылось нечто значимое. — А вообще сейчас есть у тебя кто-нибудь?
— Ну так. Ничего особенного. Как обычно.
К ним быстро подошла высокая светловолосая женщина.
— Ага! Вот вы где! Привет, Роберт! — обратилась она к ним. — Так, Тёма, хватит пить, иди на сцену!
— Яна, не гони лошадей! Но, вообще-то, действительно пора… Всё, Роб, я пошёл.
И вслед за женщиной он ушёл за кулисы.
В отсутствие Роберта остальные участники его компании расположились за столиком немного правее центра зала. Писатель и журналист Игорь рассказывал басом что-то об увеличении тиражей, Вера слушала его, приоткрыв рот, а Лиза, отправившая мужа заказывать выпивку, увлечённо копалась в своём телефоне. Роберт сел напротив неё, развернув стул в пол-оборота, так, чтобы можно было видеть сцену. Там, среди микрофонных стоек укрощал провода местный звукорежиссёр. Из-за кулис вышел Артём, вручил ему какую-то коробку и подошёл к одному из микрофонов. Откашлявшись на весь зал, он сообщил, что концерт начнётся через десять минут и поспешил удалиться.
К их столику подошёл Алекс, неся в немыслимой комбинации своих пальцев четыре бокала с напитками.
— Тебе я не стал заказывать, — обратился он к Роберту — не знал, что ты будешь.
— Всё нормально. Я пойду и сам закажу, — ответил тот, допив остатки коктейля, и отправился назад к барной стойке.
Пока он ждал своего джина с тоником, на сцену начали выходить музыканты. Бородатый бас-гитарист колдовал над комбиком, барабанщик обвязал голову цветастой косынкой и теперь ходил по сцене, стуча одной палочкой себе по колену. Артём принялся настраивать свою большущую рыжую гитару с резонаторными отверстиями в виде латинских букв «f». Роберт помахал ему рукой и с полным бокалом вернулся на своё место.
— Робик, где ты всё ходишь? Без тебя как-то скучновато! — сказала Лиза, когда он подошёл.
Алекс с упрёком взглянул на жену и повернулся к сцене.
— Да я за выпивкой ходил! — ответил Роберт и подумал: «Она что, с мужем поссорилась? К чему был сейчас этот выпад?»
Все молчали.
— Игорь, вот, считает, что нужно рожать до тридцати лет, а что ты, Роб, думаешь по этому поводу? — едко спросила Лиза.
— Вообще-то я сказал, что большинство женщин стараются родить до тридцати, и это, в общем-то, оправдано в биологическом смысле. И, к тому же, я вовсе не хотел переходить на личности, а просто высказался в общем, раз уж эту тему затронули, — вставил журналист. Нотки обиды делали его голос ещё более басовитым.
— А я, значит, не оправдана в биологическом смысле? — распалялась Лиза.
— Линя, ты же понимаешь: с точки зрения медицины он прав, — спокойно и уверенно стал излагать Алекс. — И я, как врач, с ним соглашусь. Но каждому своё. Я не думаю, что Игорь хотел тебя оскорбить или поучить жизни.
Игорь подтвердил его слова кивком головы. Роберт предпочёл промолчать.
— Ладно, может вы и правы, в конце концов. Проехали, — после некоторой паузы задумчиво сказала Лиза.
— Давайте лучше выпьем! — Роберт поднял свой бокал. — За встречу!
Они чокнулись бокалами, выпили и через несколько минут расслабились.
Тем временем музыканты закончили настройку и приготовились начинать концерт. На сцену вышла вокалистка и поздоровалась с немногочисленной публикой. Грянула первая тема. Звук был вполне приличный, и каждый инструмент слушался чисто, однако достаточно посредственный голос певицы портил общую картину.
Роберт любил слушать джаз только в определённых ситуациях и в определённом настроении. Как раз сейчас на него нахлынуло то самое джазовое настроение. Зал, окутанный табачным дымом, мерцание прожекторов, джин с тоником — всё это затронуло те струны его души, которые, зазвенев септаккордом, переключили восприятие окружающего мира в несколько иной спектр. Роберт почувствовал себя героем картины импрессиониста, несмотря на то, что прокуренный зал мало напоминал о полотнах Моне, а музыка, которую исполнял Артём со товарищи, вряд ли имела что-то общее с произведениями Дебюсси. Однако каждый риф, каждый поворот мелодии, каждый барабанный брейк усваивались его сознанием без остатка. Музыка подходила к его эмоциям, как ключ подходит к замку, и при этом порождала всё новые и новые переживания, ещё более комплементарные её воздействию. Собственная судьба вдруг заинтриговала его неизвестностью будущего и тронула безвозвратностью прошлого.
